В чем поэтическое своеобразие плача. Плач (литературный жанр). Плач в мировых литературах

Плач - жанр фольклора и литературы. Его темой является смерть близкого человека (надгробный плач), любое печальное событие (в том числе и общенародное) драматическая смена жизненных обстоятельств (свадебные плачи в фольклоре, солдатские плачи, плачи-проводы в солдаты). Плач - воспоминание. С этим жанром тесно связан стихотворный жанр элегии. Реже плач встречается в религиозной поэзии, в том числе в русских духовных стихах. За этим жанром не закреплено какой-либо определённой стихотворной формы.

Плач присутствует во всех без исключения культурах с глубокой древности до наших дней. В ряде случаев в литературе он строится на повторе одних и тех же слов по аналогии с фольклорным плачем, в русской традиции также носящим название «причитание» (причеть). Существуют также плачи-оповещания.

Есть точка зрения, согласно которой «Слово о полку Игореве» (XII в.) является «мужским плачем» по игореву войску: это синкретический жанр «плача-славы», который трансформировался в фольклорную «героическую песню» и литературную «героическую поэму». В этом смысле надгробная песнь - специфически «женский» вид плача. «Женщины оплакивают всякого покойника или покойницу. Мужчины — только мужчин, павших в бою или при особо трагических обстоятельствах. Причитания мужского цикла характерны наличием в них героико-эпических элементов; в них говорится о мужской доблести покойного, о решающих битвах и сражениях...» (Руденко М. Б. Курдская обрядовая поэзия. Похоронные причитания. М., 1982. С. 12).

В ряде национальных культур интересующий нас жанр занимает одно из фиксированных мест в жанровой иерархии. Так, во французской куртуазной поэзии плач сосуществует с канцоной (песней), альбой (утренней песней), тенцоной (спором), пасторелой (то же, что более поздняя пастораль), балладой (в рамках указанной культуры - плясовой песней), сирвентесом (строфической песней, посвящённой политическим и общественным темам). По-видимому, литературный сирвентес теснейшим образом связан с фольклорными «мужскими плачами» и является одной из первых попыток соединить фольклорную основу с требованиями литературного произведения.

Интересные случаи плача встречаются в поэзии А. А. Ахматовой. Контаминация элементов «мужского» и «женского» плача лежит в жанровой основе поэмы «Requiem», причем диалог обоих начал присутствует в соседних строфах, образуя архитектонику поэмы.

В плачах имеется иное отношение к действительности, чем в эпических жанрах. По сказкам восстановить жизнь русской деревни нельзя.

По плачам восстановить эту жизнь можно в таких деталях, какие по другим источникам нам неизвестны. Именно потому эти причитания так внимательно изучал Некрасов. Вдова во всех подробностях рисует себе свою будущую жизнь. Семейные отношения русской дореформенной деревни, «большая семья», ее ужасающие патриархальные нравы, ее постепенный распад, трагическая судьба вдовы-одиночки, которая не может ни вернуться в «немилую» большую семью, ни содержать себя и дети которой обречены на нищенство, — все это в деталях вырисовывается из причитаний.

Мы видим холодную, него пленную избу, иззябшихся детей, которые вынуждены побираться, поле, которое некому обработать. Причитания воспроизводят реальный быт деревни, они основаны на прямом изображении действительности.

В плаче «Об упьянсливой головушке» (на смерть мужа, умершего от пьянства) подробно рисуется ужасающая картина постепенного разорения хозяйства и распада семьи.

Если это соответствует целям плача, даются точные описания природы. В плаче об утонувшем в Онежском озере с мельчайшими подробностями описывается буря и все обстоятельства гибели отца с малолетним сыном. В плачах выражены и бунтовщические настроения крестьян.

Один из лучших плачей знаменитой вопленицы Ирины Федосовой — плач о сельском старосте. Староста был посажен под арест мировым посредником за то, что крестьяне не явились к нему на «ямь» (на сходку), что рассматривалось как бунт и неповиновение властям.

Федосова дает динамический портрет этого посредника, который стучит по столу, размахивает кулаками, изрыгает проклятия, ругательства и угрозы. Вместе с тем психология певицы чисто крестьянская. Она не призывает к бунту, а молит бога, чтобы он наказал посредника за слезы и за все то горе, которое он своими поборами и своим насилием причинил народу.

Здесь уже нет ни одного из законов, характерных для эпических жанров и приостановивших их развитие. Здесь мы видим искусство, построенное на стремлении непосредственно оценочно передать действительность.

Тем не менее и причитания — жанр недолговечный. Причитания лиричны по своей эмоциональной напряженности, но по формам своего бытования относятся, как указано, к поэзии обрядовой.

С исчезновением почвы, питавшей обрядовую поэзию, этот жанр, несмотря на его высокие достижения, из быта начинает исчезать. Последние прекрасные образцы этой увядающей поэзии собраны в книге В. Г. Базанова и А. П. Разумовой «Русская народно-бытовая лирика».

Иную картину дает собственно лирическая песня, которая существует и посейчас и, по-видимому, будет существовать всегда. Мы не знаем, когда зародилась русская лирическая песня. Но известно, что уже самые первобытные народы имели не только обрядовый фольклор, которому приписывалось заклинательное значение, но и песни-импровизации о себе, о своей жизни, о том, что они видят и что с ними происходит.

По наблюдениям В. В. Сенкевич-Гудковой, Кольские саамы импровизируют песни о том, что их окружает, причем простейшие из них состоят всего из одного слова: это может быть много раз повторяемое имя сына, или название оленя, или вся песня состоит из повторения слова «солнце» и междометий.

Слова могут сопровождаться эпитетами («хороший мой олень, ученый олень»), может бесконечное количество раз повторяться одна строка («Дуня, Дуня, Дуня меня любит» или «Лодка плывет, плывет» и пр.). Есть и более длинные песни любовного и житейского характера, песни, близкие к нашим величальным Это не национальная особенность саамов. Из таких начатков развивается лирика вообще.

Эти данные несовместимы с теорией Веселовского, утверждающей возникновение лирики из обрядовой поэзии. Обрядовая поэзия, т. е. поэзия, сопровождающая обряды и пляски, имевшие целью магически способствовать хозяйственным или иным успехам племени, издавна существовала независимо от лирики.

Как показал Ф. А. Рубцов, музыкально-интонационная система обрядовой лирики зиждется на иных основах, чем система протяжной песни. То, что мы называем лирикой в собственном смысле слова, идет не от обрядов.

Приведенные примеры импровизированных возгласов строго говоря еще не составляют песен. Это — лирика в ее эмбриональном состоянии. Она имеет натуралистический характер. Собственно лирическая песня возникнет тогда, когда в песнях появятся художественные образы и когда ее однократная значимость для одного человека и одного случая заменится общей значимостью, желанием повторить песню. Проследить формы развития русской лирики мы не можем, мы можем говорить только о том фазисе ее, который представлен записями начиная с XVIII века.

Русская развитая крестьянская лирика основывается на совершенно иных предпосылках и ином отношении к действительности, чем жанры эпические, и на иных приемах ее передачи.

Предметом ее является реальный человек, его жизнь и его эмоции. Если говорить, что в фольклоре нарастает реалистическое искусство, оно имеет свои корни не в эпике, а в лирике.

Мы не можем здесь подробно останавливаться на русской лирической песне. Мы установим только некоторые ее особенности по сравнению с теми жанрами, которые уже рассмотрены.

Основу повествования, как мы видели, составляет сюжет. Поэтической трактовкой сюжета определяются все те особенности, о которых говорилось выше. Основа сюжета есть действие.

Но именно сюжета как развитого действия с завязкой, развитием и развязкой в лирической песне нет. Поэтому она не скована законами сюжетосложения. Правда, песня основана на каких-то событиях, происшедших с певицей или певцом, но из этого события выхватывается какая-нибудь одна ситуация, и эти ситуации коренятся в жизни, не в жизни прошлого, а настоящего, современного для певца или певицы, которые прямо или косвенно относят эти песни к себе.

Если для сказки, эпоса и баллады можно установить указатель сюжетов, то для лирической песни можно составить указатель сюжетных ситуаций и их изучить. Такого списка еще нет. Но если бы он был, то можно было бы составить себе ясное представление о том, в какой степени лирическая песня связана с жизнью и бытом крестьянской деревни.

Правда, хозяйственной жизни крестьянина в ней нет. По-прежнему крестьянин свою производственную жизнь считает недостойной воспроизведения в искусстве. К своим хозяйственным заботам у него не лирическое, а трудовое, можно сказать — техническое отношение, и в этой области ему совсем не до песен.

Несколько шире представлена область социальной борьбы: есть песни о злодеяниях бар и барынь, страданиях их жертв и проклятиях виновникам этих страданий. Но таких песен очень мало по тем же причинам, по которым нет лирических песен о крестьянском труде.

Мы тщетно будем искать картин крестьянских бунтов и восстаний. Это происходит не потому, что их не было, их, наоборот, было очень много, но по законам фольклорной поэтики действительность входит в крестьянскую поэзию не полностью.

Тот, кто хотел бы проследить нарастание крестьянских революционных настроений по лирическим песням, получил бы неправильную и одностороннюю картину об этих настроениях.

Однако с развитием жизни положение постепенно меняется. Реальная жизнь, лежащая вне сферы любовных или вообще личных отношений, все больше и больше проникает в область народной лирики. Молено установить, что чем песня позднее, тем ближе она к реальной жизни и социальной борьбе. Песни рекрутские, и в том числе причитания, разбойничьи, солдатские, песни тюрьмы, каторги и ссылки носят уже иной характер, чем песни любовные; и это не только жанровое отличие, но отличие историческое, показывающее эволюцию народной поэзии и направление этой эволюции.

Но хотя труд крестьянина не представляет предмета его лирических песен, та обстановка жизни, которой почти нет в эпической поэзии, начинает появляться в поэзии лирической. Здесь появляются и пейзаж, и портрет.

Правда, это лирический пейзаж — это лазоревые цветочки, шелковая трава, березки и ивы, но это все же — подлинный русский пейзаж. Условны и лирические портреты, но они все же есть, тогда как в эпическом повествовательном искусстве их нет совсем. Правда, и песня имеет свою условность и свои границы, но эти границы определяются не специфичностью жанра; они могут преодолеваться и преодолеваются. Эта изменчивость, широта и свобода обеспечивает песне ее долголетие. Одна из особенностей лирики — ее образность; народная лирика основана не только на прямых высказываниях, но на иносказаниях.

Эти иносказания, принимающие форму сравнений, параллелизмов, метафор, не дают возможности говорить о жизни прямо, как это имеет место в ранней, примитивной лирике, в которой никаких иносказаний нет. Народная лирика основана на поэтизации жизни, и то, что не поддается такой поэтизации, не может стать ее предметом.

Из изложенного видно, что отношение к действительности и способы ее передачи в фольклоре меняются и развиваются с развитием исторической жизни народа. Один из сравнительно поздних жанров — историческая песня. Выше уже было сказано о том, в какой степени историческая песня отражает общеэпические законы. Нам остается показать, какой шаг вперед был сделан этим жанром.

Историческая песня была бы немыслима без предыдущего развития эпической, в частности — былинной, поэзии. Некоторые из ранних песен, например песни XVI века о Грозном, по внешней форме явно идут от былины. Но вместе с тем в исторической песне преодолены те условности изображения, которые сковывали и приостанавливали развитие былины. Эпическая поэзия — один из источников, питавший историческую песню в ее начальном развитии.

Другой исток — песня лирическая. От лирической песни она унаследовала ее эмоциональную насыщенность, музыкальность, разнообразие форм. Многие исторические песни могут быть отнесены к области лирики. Это касается преимущественно некоторых песен о Ермаке, позднее — о Разине.

Но в исторической песне преодолена субъективность, ограниченность внутренним душевным миром человека. Одна из основных специфических особенностей исторических песен состоит в том, что сфера действительности, вовлекаемая в словесное искусство, здесь чрезвычайно расширена; в этом основной шаг вперед, проделанный народной поэзией. Действительность, охваченная исторической песней, включает сферу исторической жизни народа, жизни политической, как внутренней, так и внешней.

Народ не только изображает события, но дает им свою оценку. Классовая борьба, так слабо отраженная в лирической песне, находит свое выражение в песнях крестьянских войн и восстаний.

Войны русского государства, борьба за национальную независимость составляют содержание воинских исторических песен. Все это объясняет, почему исторические песни так разнообразны по своим формам. В отличие от других видов народной поэзии исторические песни не обладают общностью поэтической системы. Песня о Щелкане представляет собой скоморошину, песня о гневе Грозного на сына по форме примыкает к былинам, песня об отравлении Скопина может быть отнесена к балладам, песня о Ермаке носит ярко выраженный лирический характер, плач стрельца или солдата о Грозном или о Петре примыкает к похоронным причитаниям. К бытовым плачам по форме может быть отнесен плач Ксении Годуновой.

В.Я. Пропп. Поэтика фольклора - М., 1998 г.

Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Плач - один из древних литературных жанров, характеризующийся лирико-драматической импровизацией на темы несчастий, смерти и т. п. Может оформляться как в стихах, так и в прозе. Жанр известен ещё в литературе древнейшего Ближнего Востока (шумерские «Плач об Уруинимгине » и «Плач об Уре »). Стилистика плача использована, в частности, в некоторых текстах Библии - одна из книг Ветхого Завета целиком представляет собой образец жанра («Плач Иеремии »), - а также в гомеровских поэмах. Плач (коммос) - обязательная часть античной трагедии.

Русская литература

Плач получил широкое распространение в традиционной русской обрядовой и бытовой народной поэзии. Примерами плачей в древнерусской литературе являются знаменитый плач Ярославны в «Слове о полку Игореве» , плач московской княгини Евдокии над телом Дмитрия Донского . В «Житии зырянского просветителя Стефана Пермского », написанном Епифанием Премудрым , есть ряд текстов, по жанру относящихся к данной категории: «Плач пермских людей», «Плач пермской церкви» и «Плач и похвала инока списующа». Известны плачи, написанные русскими авторами XVII века , в частности анонимный «Плач о пленении и о конечном разорении Московского государства » () и «Плач и утешение» по поводу смерти царя Федора Алексеевича , написанные поэтом Сильвестром Медведевым .

Поэзия трубадуров

См. также

: неверное или отсутствующее изображение

Для улучшения этой статьи желательно : Найти и оформить в виде сносок ссылки на независимые , подтверждающие написанное .[[К:Википедия:Статьи без источников (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]][[К:Википедия:Статьи без источников (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]]

– Ой, ты не думай об этом сейчас! Они же только что встретились!.. – прочитала мои мысли Стелла. – А там мы обязательно придумаем что-нибудь... Они стояли, прижавшись друг к другу, как бы боясь разъединиться... Боясь, что это чудное видение вдруг исчезнет и всё опять станет по-старому... – Как же мне пусто без тебя, моя Льдинушка!.. Как же без тебя темно... И только тут я заметила, что Изольда выглядела иначе!.. Видимо, то яркое «солнечное» платье предназначалось только ей одной, так же, как и усыпанное цветами поле... А сейчас она встречала своего Тристана... И надо сказать, в своём белом, вышитом красным узором платье, она выглядела потрясающе!.. И была похожа на юную невесту... – Не вели нам с тобой хороводов, сокол мой, не говорили здравниц... Отдали меня чужому, по воде женили... Но я всегда была женой тебе. Всегда была суженой... Даже когда потеряла тебя. Теперь мы всегда будем вместе, радость моя, теперь никогда не расстанемся... – нежно шептала Изольда. У меня предательски защипало глаза и, чтобы не показать, что плачу, я начала собирать на берегу какие-то камушки. Но Стеллу не так-то просто было провести, да и у неё самой сейчас глаза тоже были «на мокром месте»...

Если мы скажем, что плач – не только один из древнейших жанров, но и один из самых трудных для определения, это не будет преувеличением. Устная причеть (или плач в произведениях фольклора) оставила свой след не только в плачах светской литературы, но и в полуцерковных княжеских житиях, а отголоски мы сможем найти даже в современной лирике.

Жанр : плач

Время появления: точкой отсчета принято считать 2 тысячелетие до н.э. -

Распространение: фольклор и мировые литературы

Особенности: похоронный плач бытует до сих пор

Истоки: где и когда?

Дорогой читатель, будем честны перед тобой. Точного ответа на вопрос, когда возник этот жанр, попросту нет. Дело в том, что плач теснейшим образом связан с реакцией психики человека на определенную ситуацию, то есть представляет собой неконтролируемую психомоторную реакцию . Как фольклорный (устный) феномен он возникает уже на ранней стадии развития человечества в результате его социализации и ритуализации.

У разных народов постепенно вырабатываются представления о том, уместен ли плач в той или иной ситуации. Обычно плач (или причеть) сопровождает переходные (погребение, свадьбу) и поминальные обряды. Например, для переходных обрядов в севернорусской традиции характерно, как правило, включение вербальных текстов ритмической природы. Все они имеют в основе факт преодоления границ мира живых и «иного» мира. Так скорбящая просит мертвого вернуться хоть на минуту, последний раз «посмотреть» на семью и родных перед дальней дорогой между миром мертвых и живых.

Стань-восстань-ко ты, родимай да милай бра<тенька>!

Ой, ты открой-ко ты свои да ясны оченьки,

Ай, ты размахни-ка ты свои да белы рученьки,

А стань на резвыя свои да белы ноженьки…

Плач в качестве элемента входит в обряд проводов Масленицы, а многие народы в мире используют его в составе приветствия («приветствие слезами»).

Наполняется плач возгласами и заклинаниями, испрашивающими защиты у потусторонних сил.

Плач в русской фольклорной традиции: особенности

Первое, на что обычно обращают внимание исследователи при изучении поэтики причета, особенно сопровождающего похоронный и свадебные обряды, - это метафоризация речи, которой подвергаются не только такие понятия, как жизнь-смерть, радость-горе, но и реалии быта. Причитающая женщина называет себя не по имени, не указывает на свой социальный статус, она именует себя «горемычницей», «кукушицей», «кручинной головушкой», а мужа, хозяина дома - «семеюшкой», «роженым сердеченьком», детей - «жемчужинками», «сиротиночками горькими». Девушку-невесту будет называть, как правило, «белой лебедушкой»; соседок и родственниц - «белыми лебедями». Последний путь называют часто «торной дороженькой», а поминание - «днем рожденьица».

Гробница Рамосы. Плакальщицы.

Еще одна заметная черта фольклорного плача - обилие эпитетов. Практически каждому понятию, реалии быта, лицу дается определение, определяющее состояние плакальщицы или содержащее экспрессивную оценку. Многие из эпитетов хорошо знакомы нам с вами по русским народным сказкам. Тут и «удалой добрый молодец», и «вино заморское», и «лебедушка белая»:

Любезные мои подруженьки,

Не расплетайте вы мою русу косыньку,

Как вам не жалко расплетать мою русу косыньку…

Создается впечатление, что смысл как бы ускользает от плакальщицы, при употреблени таких сочетаний как «крутая гора да высокая», «по пути да по дороге». Фольклористы, которым довелось записывать похоронный обряд, отмечают медитативность исполнения импровизационного текста, которая явно ощущается слушающим.

Плач в мировых литературах

Точкой отсчета бытования плача в литературе (то есть в письменных источниках) принято считать возникновение шумерских документов «Плач об Уруинимгине» и «Плач об Уре» (около 2000 года до н. э.), плач о разрушении города Лагаш (исполнялись во время богослужения). Создание подобных плачей было очень распространено в Шумере, что повлияло и на другие культуры в последующие эпохи, возникающие на той же и прилегающих территориях:

В реках Шумера потекла горькая вода,

поля поросли сорняками, на пастбищах увядала трава.

… все боги покинули Урук,

они держались вдали от него,

они укрывались в горах,

они бежали в отдаленные равнины.

Такой плач весьма схож с древнееврейским жанром «кина» (мн. число - «кинот»), тесно связанным с богослужебной литературой. Кинот записывались, их чтение поручалось плакальщицам и плакальщикам. Сборником кинот на разрушение Храма и крушение еврейского государства является Плач Иеремии, который стал одним из образцов для религиозных церковных плачей в христианской литературе.

Древнейший сохранившийся образец европейского плача - «Плач на смерть Карла Великого» (X век). В XII—XIII веках в Европе плач занял место среди других музыкально-поэтических жанров литургической драмы, по всей Западной Европе был распространён также «Плач блаженной Девы Марии».

Похоронная процессия Иоанна II.

В позднем Средневековье тексты плачей появились и на современных европейских языках. Дело в том, что общеобязательного богослужебного канона литургической службы не существовало вплоть до XVI века, поэтому местная церковь могла делать вставки по своему усмотрению. Вокруг этих гимнов (вставок) группировались тексты, написанные по образцу гимнов (но в церквях не исполнявшихся) - сатирические тексты, размышления, поучения, но особенной популярностью пользовались плачи. В них лирическое чувство находило более свободный выход, лавируя между повторяющимися образами и мотивами.

Плач в древнерусской литературе

Фольклорный жанр по происхождению широко представлен в литературе - письменных памятниках. Если сначала древнерусские летописцы упоминали факт плача, совершавшегося по убиенному князю, то впоследствии пытались передать «краткое содержание» - ключевые моменты и даже вводили элементы плача в текст воинских повестей XI-XVI веков. Например, так изображен плач Ярополка Изяславича над убитым отцом в Ипатьевской летописи: «Отче, отче мой, что еси бес печали пожил на свете семь, многи напасти приемь от людей и от братья своея. Се же погибе не от брата, но за брата своего положи главу свою». В такие плачи включаются реальные исторические события с оценкой, в свете которых дается фигура оплакиваемого. Это придает летописным плачам оттенок публицистичности, однако в целом такие плачи хорошо передают устные элементы, представляющие стереотипные устные формулы (включающие метафоры, повторяющиеся эпитеты).

С XV века в русской литературе наблюдается усиление психологического начала, интереса к человеческим переживаниям, поэтому плач получает широкое развитие в светской повести, полусветских княжеских житиях, ему теперь отводится больше места. Житие Стефана Пермского, написанное Епифанием Премудрым, заканчивается риторическим эпилогом в форме плача, который так и называется: «Плач пермских людей», «Плач пермской церкви» и «Плач и похвала инока списующа» (плач самого автора жития).

С XV века в русской литературе наблюдается усиление психологического начала, интереса к человеческим переживаниям, поэтому плач получает широкое развитие в светской повести, полусветских княжеских житиях, ему теперь отводится больше места.

Л. Бакст. Ваза, 1906.

В начале XVII века появляется анонимный «Плач о пленении и конечном разорении Московского государства», а в конце того же столетия поэт Сильвестр Медведев написал «Плач и утешение» по поводу смерти царя Федора Алексеевича.

Элементы плача в поэтическом творчестве

Наряду с бытованием плача в обрядах староверов в XIX-XX (и даже в XXI) веках, его элементы мы можем найти и в поэзии хорошо известных нам авторов (кто знает, может этот элемент и придает произведению такую глубину). Прекрасные образцы причитаний и плачей были созданы Н. Некрасовым, Н. Клюевым, А. Ахматовой, М. Цветаевой.

Поэт Серебряного века Николай Клюев известен, в частности, своей стилизацией - поэмой «Плач о Сергее Есенине», написанной сразу после смерти последнего:

Лепил я твою душеньку, как гнездо касатка,

Слюной крепил мысли, слова слезинками,

Да погасла зарная свеченька, моя лесная лампадка,

Ушел ты от меня разбойными тропинками!

Анна Ахматова во время Первой мировой войны создает цикл стихотворений («Июль 1914», «Утешение», «Молитва»), обретающих форму плачей и молитв. Недаром Марина Цветаева называет Анну Ахматову «Музой плача». Ахматова часто использует фольклорный элементы похоронного плача и в более поздних стихотворениях («Сзади Нарвские были ворота…», 1944):

Вот о вас и напишут книжки:

«Жизнь свою за други своя»,

Незатейливые парнишки -

Ваньки, васьки, Алешки, Гришки, -

Внуки, братики, сыновья!

Элементы мужского и женского плача лежат в основе поэмы «Реквием».

Долгую жизнь элементам плача в поэтическом творчестве обеспечивает психофизиологическое происхождение этого феномена, поддерживаемое традициями книжного плача, пришедшие во многие литературные традиции через книги Священного Писания. Этот жанр найдёт своё отражение даже в бардовской поэзии 1960-70-х гг. Стоит вспомнить «На реках Вавилонских…», водящее в цикл «Русские плачи» А. Галича:

Что ни год - лихолетье,

Что ни враль, то Мессия!

Плачет тысячелетие

По России - Россия!

Столетия сменяют столетия, новые темы попадают в поле зрения авторов, но элементы плача удивительным образом оказываются подходящим инструментом для создания лирического переживания.■

Наталья Дровалёва