Раздел:
Сибирская кухня, сибирские традиции
17 -я страница

Разум россиян Сибирью прирастать будет.
Благодатные земли и чистейшая экология Сибири оптимальны для спецпоселений, каторги и лагерей, всемерно способствующих просветлению и укреплению российских умов.

Мир старожилов-сибиряков составляли сельские общины, сообщества потомственных старожилов сибирских городов, старожильческие консорции нескольких типов. Мир старожилов воспроизводил себя в последующих поколениях благодаря устоявшимся традициям, обычаям, системой воспитания детей, благодаря замкнутости жизни, крайней слабости миграционных процессов.

Кто же такие старожилы? Во-первых, истинными сибирскими старожилами считаются «чалдоны» (челдоны), потомки первых засельщиков новых земель, первопроходцев. До настоящего времени идет спор о значении понятия «чалдон».

Вряд ли серьезным является бытующее объяснение, что «чалдоны» - выходцы с «Чала и Дона». Почти все первые «заселыцики» были из северных областей России. Даже в период сравнительно широкого переселенческого движения второй половины XIX в. контингент государственных крестьян северных губерний составляет 64,7% всех переселенцев.

В исторической литературе старожилами называют часто тех, кто проживал в Сибири к 1861 г., к началу широкого добровольного переселения бывших крепостных крестьян Центральной России. Однако во второй половине XIX в. сибиряки считали старожилами тех, кто прожил здесь 25 и более лет. Селения, возникшие четверть века назад, также причисляли к старожильческим.

Постараемся объяснить это понимание. На наш взгляд, этому соответствует ряд причин: за четверть века переселенец «вживался в образ старожила, терял связь с родными краями, через детей «роднился» со старожилами, а дети его считали себя сибиряками и о родине отцов знали понаслышке.

Хозяйство крестьянина за такой срок давно уже становилось средним или зажиточным. Но все же, по сибирским понятиям, наиболее важной была связь через кладбище, через «могилки»: за 25-30 лет родственники переселенца находили вечный приют на сибирской земле…

Особую область хозяйственной и общественной жизни сибирского края представляет процесс взаимодействия двух миров: мира старожилов и мира Европейской России, представленный переселенцами, служащими-чиновниками, ссыльными и иным «проезжим и приезжим» людом.

Попадая в мир старожилов, переселенцы расставались со своими «российскими» традициями, привычками, растворялись в условиях новых отношений, новой системы хозяйствования, технологии земледелия.

На первом этапе переселенческого движения выходцы из северных губерний составляли основную массу новых «заселыциков». По социальному положению данный этап характеризуется середняцким. Исследователь переселенческого движения И. А. Гурвич писал в 80-х гг. XIX в.

Преобладающим элементом в современном переселенческом движении следует считать крестьян среднего достатка». Вплоть до конца XIX в. переселенцев именовали самоходами, т. к. до постройки железной дороги шли сюда пешком и на лошадях.

Как крестьяне определяли район переселения? Исследования показали, что 61% крестьян засылали в Сибирь ходоков, которые выбирали место будущего заселения. По письмам определяло район переселения 19 %, по рассказам - 17 % крестьян. И лишь 3 % переселенцев шли «наобум»: это говорит о том, что не так-то просто было решиться в то время на далекую дорогу в суровый край, сорвавшись с обжитого места.

Путь до Енисейской губернии пешком занимал от 3 до 7 месяцев. Иногда шли с остановками на зиму, чтобы подзаработать и двигаться дальше. Для семьи из 6 человек требовалось на дорогу около 200 рублей. Деньги набирали как за счет тайной продажи «своей» земли, дома, части скота и пр., так и за счет сбережений. Конечно, и подрабатывали, и «шли Христовым именем от города к городу».

Только с 1893 г. правительство стало выдавать ссуды на обзаведение хозяйством до 100 рублей. Но этого было явно недостаточно: только на подъем одной десятины пашни в лесостепи требовалось от 100 до 300 рублей.

Переселенцы шли в сутки по 35-40 верст. Крупными партиями по 60-100 семей шли до намеченной губернии, а далее по уездам: затем расходились отдельными семьями по селениям.

Новопоселенцы старались устроиться на жительство в старожильческих селениях. Здесь можно было до обзаведения домом найти квартиру у старожила, купить лошадь и инвентарь, выгодно продать свою рабочую силу.

Работая на сезонной или постоянной работе можно было заработать от одного до полутора пудов зерна в день. Годовому работнику (работнику «в строку) оплата деньгами и в натуральном исчислении в Енисейской губернии производилась в зависимости от уезда от 70 до 160 рублей.

Через 2-3 года переселенец мог обзавестись собственным хозяйством.

В конце XIX в. для собственного домохозяйства требовалось:

Продовольствие в течение 2-х лет - 100-150 руб.
Возведение или покупка дома и построек - 110-150 руб.
Покупка 2-х лошадей - 80-100 руб.
Покупка 1-й коровы - 17-30 руб.
Покупка 2. саней и телеги - 40-50 руб.
- упряжи на пару лошадей - 20 руб.
- деревянного или железного плуга - 10-37 руб.
- двух борон - 3-5 руб.
Стоимость утвари и хозяйственных принадлежностей - 30-40 руб.

Для причисления крестьянского хозяйства к «обществу» требовалось еще 30-50 рублей. Значительно облегчало положение переселенца освобождение от государственных повинностей в первые 3 года проживания в Сибири и на 50% еще на 3 года. Однако мирские повинности они обязаны были выполнять полностью.

И. А. Гурвич приводит в качестве обычного примера историю одного крестьянина, переселившегося во второй половине XIX в. в Назаровскую волость Ачинского уезда. В Сибирь он пришел «Христовым именем» с семьей. Работал у старожила за 1 пуд ржи и 1/2 пуда пшеницы в день. За зиму купил лошадь, «ячменя и хлеба». Весной засеял десятину ячменем. Выращенный ячмень продал в городе и купил корову и небольшую избушку, за которую заплатил 11 рублей.

Через 17 лет у него было 16 десятин пашни, дом-пятистенок, 4 лошади, жеребенок, 7 коров, овцы. Все эти годы он постоянно продавал хлеб на рынке в городе.

Но не следует забывать, что данная история была типичной для трудолюбивого, усердного крестьянина. Именно такие крестьяне быстро входили в старожильческий мир и через 25 лет числились старожилами.

В последней четверти XIX в. старожильческий мир начинает ограничивать прием переселенцев в «общества». Так, в 1894 г. по Ачинскому округу в Покровской волости из 8 обществ отказали переселенцам - 7, в Балахтинской - из 10 отказали 8 общин, в Тюльковской - из 10 все 10 сельских обществ.

Основной причиной стала, во-первых, наметившаяся тенденция к «утеснению» земельных владений общин; возникла угроза уменьшения наделов сыновьям старожилов, достигшим 17 лет. Во-вторых, во второй половине XIX в. около 59% всех «самоходов» составляют бывшие помещичьи крестьяне, резко отличающиеся по миропониманию от государственных крестьян северных губерний и сибиряков.

Старожилы справедливо отказываются делиться землями, разработанными их предками. Они возмущались жалобами переселенцев, что якобы «старожилы захватили лучшие близлежащие около селений земли и не желают передела их». В данном случае земли эти явно не были захвачены насильственно и, по сибирским правилам, не переделивались, но психология бывших помещичьих крестьян воспринимала по-своему.

На рубеже XIX-XX вв. большая часть переселенцев была вынуждена основывать новые селения в подтаежной зоне - степи и лесостепные области были практически освоены. Старая технология земледелия начинает изживать себя. Урожайность стала падать; наступил период перехода к интенсивному земледелию.

Многие селения возникали на месте бывших заимок, заброшенных росчистей, но большинство переселенцев были вынуждены втрое больше затрачивать сил, денег, времени на обустройство. Деревни новоселов стали существенно отличаться от старожильческих.

Еще более обострились отношения старожилов и переселенцев в первом десятилетии XX века. «Столыпинские» реформы насильственно разрушали общины Европейской России и предусматривали массовое переселение обезземеленных крестьян в Сибирь, на окраины страны.

Во многом у этих переселенцев имелись негативные черты: лень и нежелание трудиться, отсутствие старательности, пьянство, низкие нравственные качества. И называли их в Сибири уже переселенцами-лапотниками, лапотошниками. Нередки были случаи «проживания» ссуд, преступлений, поиска случайных заработков, отходничества. Многие новоселы, с огромным трудом разработав в тайге 1-2 десятины земли, едва сводили концы с концами. Еще на долгое время «столыпинские» крестьяне оставались по мироощущению «великорусскими» крестьянами.

Быт переселенцев начала XX в. разительно отличался от быта старожилов. В отчетах начала века приводятся многочисленные примеры голодовок в селениях переселенцев, сырости и холода в их жилищах, крайне бедной и ветхой одежды, тяжелых эпидемических заболеваний. Высока смертность новоприбывших, особенно среди детей.

«Прибыль населения переселенческих поселков почти соответствует убыли», - писали енисейскому губернатору из Ачинского уезда в 1899 г. Вот описание жилищ, сделанные в конце XIX в.: «У старожилов дома большие и крепкие. У новоселов - слабые и серые. Постройки низкие. Крыши земляные и соломенные, пропитанные глиной. Много изб покривившихся, непокрытых, причем окна едва видны из-за наваленного для теплоты навоза».

Приведем и выдержку из отчета за 1911 г. о состоянии сельского хозяйства в Енисейском уезде, из главы о положении переселенцев: «Приходится констатировать, что хозяйства их (новоселов) производит впечатление какого-то развала, грязи (резко бьющей в глаза при сопоставлении с чистотой и порядком в доме и дворе сибиряка), нищеты, соседнего раздора и влияния водки».

Освоение неудобиц сопровождалось и такими картинками - «многие поселки находятся в обширной болотистой равнине, покрытой местами чахлым березовым лесом. Сообщение из-за топкой почвы плохое, а весной в эти Богом забытые места уже невозможно попасть... Загрязненность поселков огромная. В стенах домов видны щели. Отапливаются жилища железными печками, вследствие чего резко меняется температура, жара сменяется холодом. Во многих домах полы земляные, много грязи и насекомых. Питается население хлебом, картофелем и капустой, лишь изредка молоком и мясом».

«Летом почти все, а зимой очень многие ходят в лыковых или из сырой кожи лаптях; белье из грубого холста. Верхнее зимнее пальто есть далеко не у всех, не раз приходилось наблюдать, как вся семья ходит в одной и той же рваной шубе».

Но все же, несмотря на вышеописанные недостатки, большинство переселенцев прибывали сюда для обустройства, чтобы начать новую жизнь. Сотни тысяч крестьян-переселенцев увеличили на несколько миллионов десятин площади посевов. Они привезли улучшенные навыки огородничества, трехполья, удобрения земель, льноводства, пчеловодства, новые ре-месла.

Особую роль «столыпинские» переселенцы сыграли в развитии животноводства в Сибири. Старожилы перенимали опыт содержания скота в теплых хлевах, в стайках стали заводить ясли для сена. Выросла продуктивность молочного животноводства, начало развиваться маслоделие.

Огромную роль в развитии переселенческого движения сыграло правительство. Увеличились до 200-400 руб. льготные ссуды, многие получили безвозмездную помощь, для желающих выехать в Сибирь ввели льготные железнодорожные тарифы и переезд стал в 3-4 раза дешевле. Стоимость железнодорожного билета по переселенческому тарифу была следующей: от Одессы до Красноярска - 7,4 руб., от Ковеля - 7,35 руб., от Киева и Чернигова - 6,75 руб., от Харькова - 6,25 руб., от Воронежа до Красноярска - 5,7рубля.

В Енисейской губернии для переселенцев создавались бесплатные переселенческие столовые и больницы, оказывалась всесторонняя землеустроительная помощь. За счет средств Переселенческого управления строились школы, церкви, больницы, дороги, сооружались тысячи колодцев.

СИБИРСКОЕ ЕДИНЕНИЕ. «Сколько мы могли наблюдать, отношение старожилов к переселенцам является далеко не враждебным, скорее, они встречают участие в местном крестьянстве. Это обнаруживается следующими фактами: кто несет в настоящее время все расходы на колонизацию, кто поддерживает переселенца-новосела, дает приют, прокорм, подает ему помощи пути, кто кормит милостыней переселенца и в минуты несчастья спасет его? Сибирский крестьянин и он один...», - так описывал Н. М. Ядринцев отношение старожилов к «самоходам» в 70-е гг. XIX века.

Многие из новоселов приезжали в селения, где издавна проживали их родственники или односельчане и миряне одной общины, знакомые. Поэтому им легче было найти «общий язык» при приеме в общину, при обустройстве и преодолении тягот в первые годы жизни в Сибири. Старожил, замолвив слово за переселенца, поручался за его поведение в обществе, выполнение обязанностей перед миром, обязывался поддерживать хозяйство новосела.

Сближение новоселов и старожилов обусловливалось, прежде всего, трезвым, практичным подходом к установлению взаимовыгодных экономических отношений. Старожилы помогали поднимать пашню, помогали посевным материалом, обучали технологии земледелия в новых условиях.

Старожилы увеличили товарность своего хозяйства за счет рынка переселенческих дере-вень. Переселенцы привезли ряд нововведений; они более активно приобретали и популяризировали сельскохозяйственные машины и орудия труда. Общая тенденция взаимоотношений продолжала идти по пути поглощения переселенцев миром сибирских старожилов, пусть и более замедленного восприятия ими традиций сибиряков.

Новосел, откуда бы он ни был, сразу же мог наблюдать разницу между «Рассейским краем» и Сибирью. Но различия преодолевались, как тонко было подмечено в конце XIX в., следующим способом: «Новосел подвергается непрерывной критике и иронии, сопровождаемой и положительными советами, как поступать на сибирской земле, как пахать землю, какие сделать уступки, ея, насколько и когда быть благосклонным к бродягам, а когда жестоким, и, наконец, даже советами как говорить, не возбуждая смеха. Под гнетом этих насмешек и советов, подтвержденных собственным опытом, новые колонисты быстро уступают местным обычаям, а не далее как следующее поколение считает себя уже коренными сибиряками и на новоселов смотрит с усмешкою и иронией».

Несмотря на то, что от 10 до 18% переселенцев «столыпинского» периода вернулись обратно в Европейскую Россию, большинство приняли положительно преимущества новой жизни.

Чтобы проанализировать положение тех, кто переселился после 1906 г. обратимся к выводам статистических обследований переселенцев, проведенных в 1911-1912 гг. «В Сибири положение переселенцев во всех отношениях улучшилось, и благосостояние их поднялось вдвое, втрое и даже в 6-7 раз». Только в Енисейской губернии в 1906-1916 гг. было введено в строй 30 млн. десятин угодий. Если старожилы занимали до 60% посевных площадей, то переселенцы быстро освоили 30% земель (остальные 6% пашен принадлежали казакам и 4% нерусским народностям Сибири, занимавшимся сельским хозяйством).

Переселенческое движение дало мощный импульс не только сельскому хозяйству, но и промышленному развитию Сибири. Многие новоселы и часть молодежи старожильческих селений пополнили ряды рабочего класса. Деревня более активно участвуют в начале ХХ в. в развитии кооперативного движения, втягивается в торговлю, участвует в освоении новых месторождений полезных ископаемых и развитии лесной отрасли промышленности. Увеличивается население городов, железнодорожных станций, малонаселенных районов губерний. Сибири и Дальнего Востока.

В связи с мощным экономическим подъемом 1920-х гг. в годы НЭПа, сибирская экономика переживает новый подъем. Быстро шел процесс выравнивания благосостояния старожильческих и переселенческих хозяйств. Большинство переселенцев столыпинского времени стали крепкими середняками.

Одновременно, в середине 20-х гг. начался новый всплеск переселенческого движения, связанный с деятельностью Н.И. Бухарина. Старожилы и переселенцы становились единым миром на основе кратковременного возрождения старожильческих общин в 1921 - 1929 гг.

Наряду с вольным переселением тех, кто стремился обрести в Сибири «землю и волю», значительное место занимала ссылка и каторга осужденных за различные преступления в городах и селениях Европейской России. Большинство из них отправлялись на жительство в специальные поселения ссыльных, многих размещали в старожильческих селениях.

Водворение на жительство лиц, принудительным образом высланных в Сибирь формировало в сознании сибиряков несколько типов оценочных суждений о различных категориях ссыльных. По общей оценке современников в первой половине Х1Х века термин «несчастные» («нещастные») относился к общей массе ссыльных. Но от самого человека зависело, пойдет ли он здесь по пути нравственному или преступному.

Наиболее наглядно и правдиво охарактеризовал данный выбор декабрист Н.В. Басаргин: «Сибирь снисходительно принимала всех... Когда ссыльный вступал в ее границы, его не спрашивали, ...какое он сделал преступление... «несчастный» ...звали сосланных. От него требовалось только» быть положительной личностью. «В таком случае... его ждало довольство, но даже богатство и уважение людей».

Позднее в 1871 г., об этом же писал публицист С.П. Турбин: «В Сибири существует повсеместно прекрасный обычай - не обращать внимания на прошлое... Будь ты хорош здесь, а что ты делал там (в России), твое дело, а не наше... Но для нравственного перерождения личности преступника требовалось проживание в среде старожилов».

Множество ссыльных, из числа приписанных к старожильческим сибирским селениям, «превращались в добропорядочных граждан». Повсеместно бытовала поговорка «Быль молодцу не укор».

Милосердие сибиряков выражалось в развитой практике «подаяний», идущим партиям ссыльных, оставления продуктов питания для бродяг и нищих на специальных полочках у ворот на ночь. Крестьяне старожильческих селений, вынужденные принимать на жительство ссыльных, старались положительно воздействовать на них своим примером, традициями и нормами «обычного права».

Однако не всегда ссыльные, размещенные на поселение в старожильческих селениях, стремились жить праведно. Дела об утрате хищений и разбойных нападений подтверждают стремление многих поселенцев к продолжению «порочной» жизни и в условиях сибирской ссылки.

Например, поселенец Иван Егоров, проживавший в д. Шадрино Подсосенской волости в «сговоре с себе подобными» (всего 7 чел.) собрали у крестьян ряда селений «для выделки овчинные шкуры» на крупную сумму и перепродали их. В результате расследования виновные были найдены и наказаны, но и далее Егоров продолжал «заниматься хищениями и мошенничеством».

Отрицательно воспринимало сознание сибирского населения поведение ссыльных, не желавших встать на путь исправления. Старожилы называли таких людей «варнаками». В 1804 г. беглые с Боготольского завода колодники Иванов, Сандалов и Крывелев совершили вооруженное ограбление крестьянина д. Гуськовой Василия Михайлова.

В том же 1804 г. четверо вооруженных ссыльных совершили нападение на домохозяйство зажиточного старожила с. Новоселово Михаила Яковлева Ярлыкова. Таких примеров можно привести достаточно много.

Граница «свой-чужой» в самосознании и картине мира старожилов-крестьян часто обобщалась в образ «злого человека» и, прежде всего, ссыльного-варнака. Своим поведением, нежеланием исправиться «варнаки» противопоставляли себя сибирякам. Поэтому, многие из них так и не смогли прижиться здесь и бежали обратно в Европейскую Россию.

Поселенцы с. Седельниково Сухобузимской волости, выбрав 1 октября 1862 г. на «будущий» 1863 г. «из среды себя поселенцев Семена Кочегарова, причисленного в 1851 году и Степана Михайлова, причисленного в 1849 году для несения службы» «десяцкими над поселенцами», вскоре вынуждены были переизбрать С. Кочегарова.

Причиной послужило распоряжение волостного старшины от 10 ноября того же года: «Дать знать Седельниковскому старшине, что Кочегаров за явку к нему в пьяном виде и здавание грубостей выдержан при волостном правлении под арестом в течение трех суток... Предложить обществу пересмотреть приговор... кому по очереди следует как ранее поступивших на причисление...».

Документы показывают безнравственную подоплеку преступного поведения поселенцев. Иногда, в ответ на милосердие и доброту крестьян, ссыльные отвечали преступлением. В данной ситуации, вполне естественно среди старожилов Сибири бытовала поговорка: «Накормишь калачом – не бей в спину кирпичом».

Так, поселенец с. Сухобузимского Красноярского округа Щелкунов, переночевав в с. Казачинском Енисейского округа у крестьянки Х. Чигаревой, «выкрал во время сна из чулана 4 новые мужские рубахи, новую поддевку, плисовые шаровары, беличьих шкур 10 штук, меховой воротник» и другие вещи на общую сумму 48 руб. 75 коп.

В целях возврата имущества крестьян сразу объявлялся розыск пропавших вещей по всем селениям волости. Когда у крестьянина д. Большебалчугской Сухобузимской волости М. Першина пропало «две уздечки кожаных из пригона снятые с лошадей... ночью», они вскоре были найдены. Той же ночью на основании признания «тех уздечек» свидетелями, ночными сельскими сторожами, был задержан поселенец Д. Ларионов, пытавшийся заложить уздечки «в кабаке под вино».

В ментальности крестьян кража, плохое поведение воспринимались покушением на имущество, нажитое своим трудом, угрозой миропорядку, по правилу: «Преступное не может быть нравственным, нравственное не может быть преступным». И, естественно, порочное поведение поселенцев неизбежно сохраняло грань в отношениях старожилов и ссыльных.

В ментальности старожилов-сибиряков отношение к нравственности переселенцев выразилось в поговорке: «Поселенец, что младенец - на что взглянет, то и стянет».

Одновременно, крестьяне-сибиряки позитивно воздействовали на психологию поселенцев, которые «согласно» проживали в старожильческих селениях и добивались их полного «осибирячивания» во втором - третьем поколениях.

Это неплохо подтверждает приговор сельского схода с. Петропавловского Балахтинской волости от 3 июня 1876 г.: «Дали сие одобрение поселенческому сыну Василию Штычкову в том, что он поведения хорошего, под судом не состоял и никаких предосудительных поступках нами замечен не был…».

Дети и внуки ссыльных через 50-70 лет становились старожилами.

Также смотрите раздел:

Богатырский пир
РУССКАЯ КУХНЯ
Традиционные русские яства
Многие из этих блюд станут истинным украшением любого торжественного банкетного стола
Cоветы кухонным мужикам (т.е. поварам)

Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
А.С.Пушкин

ИЗ ИСТОРИИ. Когда-то русские неспешно, с перерывами, кушали на обед:
- сперва жаркое (современное второе),
- затем ушное (разные жидкие блюда, супы),
- а напоcледок заедки (сладкие десерты).
С точки зрения современной диететики такой порядок приема блюд является оптимальным, при перерывах между ними в 10-15 минут.
Неспешная трапеза с перерывами между блюдами показана желающим похудеть .
На рубеже XVII-XVIII веков пришлыми в Россию дворянами были привнесены обычаи европейской кухни, и порядок подаваемых на обед блюд изменился на современный.
С начала XVIII века русской монархии требовалось все более напряженное служение подданных, а потому служивым людям и крепостным рабам стало неположено подолгу «разъедаться» за столом. Темп трапезы стал непрерывным, без ранее традиционных перерывов между блюдами.

ХОЛОДНЫЕ ЯСТВА И ЗАКУСКИ

УШНОЕ. СУПЫ

столыпин крестьянский община хозяйство

В Сибирь русское население проникло ещё задолго до Ермаковой экспедиции (1581-1584). Сюда шли люди промысловые, охотники, а позднее и беглый люд, среди которого было немало образованных, культурных людей, стремящихся служить просвещению народа. К этим людям относятся и декабристы.

Другие факторы, способствующие освоению Сибири: чиновники, остающиеся в Сибири по месту службы; сюда направлялись правительством крестьяне на строительство гор, крепостей, открытие рудников и приисков. К середине XIX века в Сибири насчитывалось уже около 1 млн. русских жителей.

После реформы 1861 года переселение крестьян в Сибирь не поощрялось, так как помещики лишались дешевой рабочей силы. Материалы из архива говорят о том, что обратившимся в 1889 году с просьбой о переселении 15-ти крестьянским хозяйствам Корсуньского уезда Сибирской губернии правительство по прошествию двух лет ответило отказом. Тогда крестьяне сами уходили по краткосрочным паспортам, но правительство не оказывало никакой помощи переселенцам. Но активным фактором переселения стало строительство Транссибирской железнодорожной магистрали. Так, в 1893 году в Сибирь прибыло 56 тысяч человек, а в 1895 - уже 107 тысяч. Именно в месте пересечения железнодорожных путей и возник город Новониколаевск, ныне Новосибирск.

В 1910 году премьер - министр Столыпин вместе с министром земледелия, управляющим Крестьянским и Дворянским банками, своей правой рукой А.В. Кривошеиным объезжают землеустроительные районы Западной Сибири и Поволжья, согласно Указу от 19 сентября 1906 года лучшая часть земельного запаса Западной Сибири - земли кабинета его Императорского величества - поступила под переселение крестьян Европейской России. Отдача от выезда главы правительства «на места» была быстрой и конкретной, что характерно для Столыпина вообще и даже теперь применяется у нашего правительства.

«Одно из следствий поездки - увеличение ввоза из-за границы улучшенных пород скота и птицы, содействие возведению новых жилищ и хозяйственных построек путём льготного или бесплатного отпуска материалов. Резкий рост по стране сельскохозяйственных курсов (число их слушателей с 1906 по 1914 год возросло в 31,2 раза) оживил работу земских агрономов и резко поднял общественную значительность профессии, начали создаваться новые сельскохозяйственные институты, проводиться ежегодные слёты сельских хозяев по губерниям».

Столыпин и Кривошеин не меньше самих переселенцев «дивились и радовались их привольной, здоровой, удачной жизни на новых местах, их добротным сёлам, даже целым городам, где три года назад не было ни человека.… И это лишь за четыре начальных года, когда сбор хлеба поднялся до 4-х миллиардов пудов».

Столыпин ставит и решает триединую техническую задачу по обеспечению успеха этой политики: организация местного землеустройства, прокладка железных и грунтовых дорог, подготовка для переселенцев достойного приема.

«Нельзя бросать переселенцев где-нибудь в тайге без денежной помощи на произвол судьбы, но нельзя и принимать всюду на казенный паек переселенческие земли … Переселение должно сохранить главное свое драгоценное свойство - естественного процесса в русской народной жизни». 31

В 1910 году начался массовый выпуск так называемых «столыпинских вагонов». От обычных они отличались тем, что задняя их часть представляла собой помещение во всю ширину вагона, которое предназначалось для крестьянского скота и инвентаря.

«Что касается переселенцев, то революция 1905 года, показавшая помещикам политическое пробуждение крестьянства, заставила их немножечко «приоткрыть клапан» и, вместо прежних помех переселению, постараться «разрядить» атмосферу в России, постараться сбыть побольше беспокойных крестьян в Сибирь».

По столыпинской реформе крестьяне стали получать денежную компенсацию за свой надел при выходе из общины, но народники, эсеры, кадеты скептически восприняли идею массового переселения, были за сохранение общины, так как им было удобнее распространять революционные идеи среди неимущих крестьян. Удвоив буквально за несколько лет население Сибири, Столыпин обеспечил прочное её закрепление за Российской державой.

«С резким увеличением потока переселенцев доля на душу сократилась уже до 12 десятин. Земельные ресурсы быстро таяли, новосёлам старались дать землю получше за счёт местного населения. Всё это не могло не отразиться на отношениях старожилов и новосёлов.

Однако последним всё же разрешали селиться, пока земли хватало и для тех, и для других. Отдавая себе отчёт в больших материальных затратах на реформу, Столыпин понимал, что необходим баланс государственных и личных интересов. Он был уверен, что призыв к крестьянам переселяться во имя государственной целесообразности не найдёт отклика в их сердцах, если они не увидят в этом вполне ощутимую пользу себе и своим потомкам».

Первые годы переселенцы жили в землянках, многим это не понравилось, так как была распространена молва о том, как просто разбогатеть в сказочно богатой Сибири. Но когда действительность становилась совершенно иной, легковерные быстро разочаровывались и устремлялись назад. Также сыграл свою роль и неурожай 1911 года. Но это не даёт права говорить так: «Колоссальный процент возвращавшихся переселенцев, доходивший, как, например, в неурожайном 1911 году, до 64%, свидетельствует о крахе столыпинской реформы».

Но некоторые крестьяне возвращались назад, в центр России (уехало 3 млн., вернулось 2 млн.), пополняя тем самым ряды городского или сельского пролетариата.

Значительный всплеск в 1910 и 1911 годах возвращенцев объясняется тем, что соответствующие службы не успевали найти лавине переселенцев изученные места.

Но среди переселенцев и местного населения были противоречия и на религиозной основе: старожилы - староверы, новосёлы - государственная, никонианская религия, причём староверы часто не посещают церковь, новосёлам она необходима.

В 1910 году в Сибири построено 48 церквей и 98 школ. Но Столыпин считает, что этого недостаточно для расширения строительства. Смешанные браки между старыми и новыми жителями не допускались и были крайне редки. Это лишало молодую семью помощи на обзаведение хозяйством, но, в дальнейшем, спасло от раскулачивания.

Столыпин хотел понять, почему люди возвращаются, и пришёл к выводу о необходимости внесения в переселенческую политику ряда серьёзных поправок и уточнений. С неохотой шли переселенцы в тайгу, зато на Алтай было настоящее паломничество.

Будучи принципиальным сторонником частной собственности и категорически отвергая общину, Столыпин, тем не менее, считал, что на этапе массового переселения самым важным является скорейшее включение в хозяйственный оборот всех переселенцев, а так же развитие инфраструктуры - строительство дорог и тому подобное.

Опубликовано: Зверев, В. А. Самоходы из Расеи: крестьяне в эпоху массовых переселений / Владимир Зверев // Родина: российский исторический иллюстрированный журнал. – 2000. – № 5: Земля Сибирь. – С. 127–129.

В период 1883–1914 годов аграрные переселения являлись самыми массовыми за всю досоветскую эпоху. Тогда в Сибирь и на Дальний Восток из Европейской России перебралось 3,5 млн. человек. Только за счет механического прироста население восточных регионов увеличилось более чем в два раза.

Переселенцы в пути

В дорогу идти - пятеры лапти сплести

Материалы Всероссийской переписи населения 1897 года и земских статистических обследований, данные регистрации переселенческого движения на восточных границах Европейской России показывают, что в «законном порядке» начинали переселение семьи, более людные, чем среднестатистические. В 1897–1900 годах семьи, получившие разрешение на выезд из Полтавской губернии, состояли в среднем из 8,7 человека, а оставшиеся на родине имели только 5,8 души . Причем мужчины в первых преобладали.

Эта ситуация объяснялась общественными отношениями, которые господствовали в сельском хозяйстве Европейской России. Надельный фонд и фонд земли, доступной для покупки, были ограничены, аренда же помещичьей земли практиковалась часто на кабальных условиях. Поэтому во многих крестьянских хозяйствах имелось большое количество работников, которым негде было приложить руки. Подрастали новые поколения. Разрешить эту проблему могло только переселение.

Характерны рассуждения одного пожилого переселенца, записанные в 1888 году: «Семьяные все идем ведь, семьяные. Сам знаешь, барин, одинокому зачем идтить: ему не для кого стараться, а наш брат - семьяный - всячески должен о детях заботу иметь, для них пропитание припасти, чтобы жить потом могли. Наш брат-мужик работы не бегает, ему работы сколько хошь подавай, лишь бы хлеб был, а его-то у нас и нет, потому земли всего четверть тридцатки на душу во всех полях. Над чем же они - ребята-то наши - пахать будут, как подрастут, чего они есть будут? Нас же ведь укорят, зачем земли не припасли...» .

Бессемейные одиночки в общем числе мигрирующего в Азиатскую Россию населения составили только 5 процентов .

Поскольку администрация часто не разрешала переселение «малодушных» семей, последние иногда «сообщались» по две-три. Соединялись в реальные договорные или же фиктивные семьи обычно братья или другие близкие родственники, жившие перед переселением в разделе. Впрочем, мигрирующей ячейке важно было обеспечить не столько большие размеры, сколько благоприятное соотношение трех возрастных категорий домочадцев: работников зрелого возраста, потенциальных работников - старших детей и подростков, а также «непроизводительной» части семьи - маленьких детей и стариков. Поэтому в ходе подготовки к переезду домохозяева всячески стремились избавиться от последних. Девушек старались выдать замуж. «К чему девку везти, когда она не сегодня завтра все равно выскочит замуж», - рассуждали в таких случаях . У родственников иногда оставляли стариков, а также больных, увечных членов двора - брать их с собой в дорогу решались лишь достаточно зажиточные хозяева. Впрочем, и сами престарелые люди, особенно женщины, крайне неохотно расставались с родными местами, предпочитая «умереть на родине». При возможности старались оставить на время «у своих» и малолетних детей.

«Таким образом, переселяются в Сибирь семьи, состав которых позволяет домохозяйствам надеяться на то, что через некоторое время по прибытию в Сибирь у них будет достаточное число рабочих…», – отмечали статистики .

Преобладание мужчин в переселенческих семьях объясняется, прежде всего, тем, что именно они («земельные души», «бойцы») должны были получить земельные участки из переселенческого фонда или из владений старожильческих общин. И, конечно же, семьям с преобладанием «мужского пóлка» было легче осилить тяготы переселения и обживания на далекой окраине.

Женщины, эмоционально сильнее привязанные к дому, родным и знакомым, опасавшиеся за жизнь и здоровье детей, с трудом склонялись к дальней дороге и отговаривали мужей. Очевидец писал в дневнике (1888 г.): «Нам не раз пришлось быть невольными свидетелями тяжелых сцен, как бабы (вообще неохотно покидающие родные гнезда и относящиеся крайне скептически к разного рода переселениям) при каждой неудаче или беде набрасывались на своих мужиков, осыпая их упреками и укорами самого тяжелого свойства: “На голодную смерть нас ведете! Дома-то маялись, да все жили, а теперь-то вон: ребятишкам и кусать нечего!”» .

По данным массового обследования, проведенного в 1911–1913 годах в Томской губернии, в момент отъезда из Европейской России здешние приписанные новоселы имели в семьях в среднем 3,3 мужчины и только 3,0 женщины.

Ночлег партии переселенцев

Все сказанное выше относится в основном к тем, кто искал возможность мигрировать «законным» способом, получив разрешение и полагавшиеся льготы и ссуды. Семейные ячейки самовольных переселенцев выглядели компактными (в среднем около 5 человек) и наиболее трудоспособными.

Тело довезу, а за душу не ручаюсь

Тех, кто решился на переезд, ждали многочисленные испытания. Большинство мигрантов не имели достаточных средств, чтобы обеспечить себе комфортные условия на время переезда. Скученность людей на переселенческих пунктах, в железнодорожных вагонах, на палубах пароходов приводила к вспышкам эпидемий, которые уносили в могилу, прежде всего, самых слабых – малых детей, стариков, беременных женщин.

Начиная с 1883 года, по отчетам врачебных управ и губернаторов, прослеживается распространение по Сибири переселенцами возвратного, брюшного и сыпного тифа, холеры, сифилиса и «прочей заразы». Желудочно-кишечные заболевания кое-где получили название «переселенческой болезни». Редкая партия мигрантов не привозила с собой на очередную стоянку по несколько «челяденков», умерших в дороге от «кровавого поноса».

По оценкам медиков, в 1883-м – начале 1890-х годов в переселенческих партиях серьезно болел каждый четвертый или пятый, каждый десятый зарегистрированный больной умирал в пути. «Если вообразить себе какую-либо местность с подобною заболеваемостью и смертностью в поселениях, то нужно признать, что ей грозит очень быстрое вымирание», - отмечал общественный деятель и публицист Н. М. Ядринцев . Некоторые семьи и даже целые партии в пути «ополовинивались», а то и полностью вымирали.

В конце XIX - начале XX века передвижение на восток облегчилось в связи с постройкой Транссибирской железной дороги, устройством врачебно-питательных пунктов и оказанием материальной помощи мигрантам. Тем не менее, смертность в пути оставалась непомерно высокой даже в годы Столыпинской аграрной реформы.

Впрочем, переселенцы и сами искали способы сохранить здоровье «домашних» во время переезда. Например, иногда семьи перебирались на новые места частями. Регистрация 1897 года на Челябинском переселенческом пункте показала, что 31 процент семей мигрантов прошел в неполном составе. Мужчины нередко выезжали в Сибирь заранее: «на разгляды», для улаживания квартирных дел и посева хлебов на первую зиму. Отправляясь в путь, крестьяне старались выбрать такое время и маршруты, чтобы до зимы успеть не только определиться с жильем, но и посеять яровые или озимые. В дорогу пускались группами, состоящими из родственников, односельчан, чтобы в случае необходимости поддержать друг друга.

Немалое число крестьян обращалось на переселенческих, врачебно-питательных и медицинских пунктах к врачам. Однако помощь на пунктах далеко не всегда была бесплатной, в городских же лечебницах обязательно требовали расчета, поэтому даже при тяжелых заболеваниях переселенцы неохотно ложились в больницу. Если ребенок все же попадал в больницу, некоторые семьи продолжали путь без него. В безвыходных ситуациях оставляли по дороге и здоровых детей. Надеялись на судьбу: «Это – Божьи дети, которых кто-нибудь выкормит». Маленьких отдавали на усыновление, старших – в наем, и не чаяли, «приведет ли Бог увидеться до гроба».

Наблюдая, как переселенцы «бросают» в пути, скрывают больных от врачей (бывало, ребенка на пункте отправки проносили в вагон или на пароход в мешке, как контрабанду), некоторые очевидцы делали категорический вывод о темноте, беспечности, даже бесчувственности крестьян к детским страданиям и смерти. Такое мнение верно лишь отчасти. Можно согласиться с Н. М. Ядринцевым, когда он пишет: «Трудно видеть здесь бессердечие и бесчувственность. Матери очень горько оставлять больное дитя, но страшная необходимость и интересы других членов семьи, может быть, их спасение требуют идти и оставить на жертву одного» . Многие из оставленных в пути больных детей умирали. Выздоровевших усыновляли местные обыватели или отправляли в сиротские приюты.

Не хвались отъездом, хвались приездом

Источники и литература рисуют яркие картины бедствий переселенцев, по крайней мере. в первые годы устройства в Сибири. Неблагоприятные социальные и бытовые условия, экологическая неприспособленность, тяжелая работа от зари до зари подрывали здоровье.

Семья сибирских зажиточных крестьян-новосёлов

По данным обследования в 1903–1904 годах более двух сотен переселенческих поселков в Акмолинской области, Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской губерниях, 81 процент всех умерших на новом месте составляли дети в возрасте до 10 лет. В первый год по прибытии на каждые 100 умерших родилось лишь 64 человека . При этом и общая, и детская смертность были выше, чем у крестьян-старожилов. Это можно объяснить только условиями жизни семей, оказавшихся не в силах прокормить и сберечь здорового ребенка. По мере обустройства в Сибири заболеваемость и смертность в переселенческом населении сокращалась.

Переселенческие семьи являлись главным источником рабочей силы на рынке труда в сельской местности Сибири. Наряду со взрослыми работниками в наем отдавали и малолеток, причем зачастую только лишь «из хлеба» (за питание). Если не удавалось отдать детей зимой на проживание и работу в более зажиточные хозяйства, бедноте приходилось иногда кормить их «Христовым именем» - подаянием добрых людей.

«Большесемейность» переселенцев при устройстве в Сибири была, конечно, источником дополнительных трудностей. Однако, чуть окрепнув, подростки начинали приносить в дом дополнительный заработок, становились серьезным подспорьем в отцовском дворе.

Семья сибирских крестьян-переселенцев из бедноты

Новоселы стремились хотя бы на первых порах предотвратить семейные разделы. Общими силами легче было вести расчистку участка, зарабатывать средства и воспитывать детей. Если же своей рабочей силы не хватало, зажиточные хозяйства нанимали батраков. Некоторые трудовые операции выполнялись супрягой или помочью – совместными усилиями членов нескольких дворов. Изредка создавали и сложные (составные, договорные) хозяйства из двух-трех семей.

Многие писала письма на родину («на старину»), убеждая оставшихся там сестер, теток, племянников переехать к ним. Обзаведясь хозяйством, старались поскорее женить своих подросших сыновей, чтобы иметь в доме побольше молодой женской рабочей силы.

Однако разрастание семей переселенцев сдерживало установленное в 1896 году властями правило, согласно которому прирост числа мужчин (тем более женщин) в семье в период после зачисления ее на участок не давал права на увеличение земельных долей.

Живая кость мясом обрастает

Уже к концу XIX века выявились яркие особенности переселенческих дворов разных категорий на востоке страны: относительно большая людность их у приписанных новоселов, малая - у неприписанных. Поскольку приписанные имели численное преобладание, в среднем переселенческое хозяйство было заметно крупнее старожильческого. В момент обследования 1911–1913 годов переселенческий двор в Томской губернии был больше старожильческого на 0,4 человека, насчитывая в среднем 6,2 души. Со временем удельный вес переселенческих дворов в населении Сибири становился все больше.

Еще одна черта переселенческих дворов - численное преобладание мужчин. Дефицит женского населения сохранялся в переселенческой среде до самой Первой мировой войны.

Переселенческое население Сибири было в целом более молодым и трудоспособным, чем старожильческое. По данным обследования в 1911–1913 годах в Томской губернии, на 100 физически здоровых мужчин рабочего возраста в приписном переселенческом населении приходилось 452 других члена домохозяйства («едока»), в неприписном – всего 439, в то время как в старожильческом - 466 человек. Высокий уровень брачности (переселялись в основном семейные, молодых женили при первой возможности), молодой и физически здоровый состав населения обусловливали высокую рождаемость. Среди переселенцев были выходцы из многих местностей. Смешанные браки давали многочисленное и жизнестойкое потомство.

Историческая география России в связи с колонизацией Любавский Матвей Кузьмич

XXIV. Колонизация Сибири во второй половине XIX в.

Характерные особенности колонизации в пореформенную эпоху. Перенаселение некоторых местностей Европейской России в половине XIX в. Отношение правительства и помещиков к переселению крестьян в Сибирь в первую половину 60-х годов. Положение 19 февраля 1861 а; последующие указы о переселении. Указ 16 декабря 1866 в. о прекращении кредита на переселения. Вольная народная колонизация Сибири. Отношение правительства к самовольным переселениям и перемена колонизационной политики. «Припущенники» на землях башкир; указы 1869,1871 и 1876 м.

Указ 1876 г. о приписке самовольных поселенцев западносибирских губерний к местам их нового жительства (8000 душ). Ходатайства крестьян и земств. Временные правила 1881 г. Переселенческая контора в с. Батраках.

«Правила о переселении сельских обывателей и мещан» 1889 в. Расширение переселенческою района в 1891-92 гг.

Наплыв переселенцев в 90-х гг. Учреждение Комитета по постройке Сибирской железной дороги и Особого переселенческою управления. Ходачество.

Усиление переселения в Сибирь за последние зоды XIX столетия. Число переселившихся в 1896, 1898 и 1899 м. Статистические исследования за это время об общих причинах выселения в Сибирь и районах иммиграции. Места новых поселений в Сибири в пореформенное время; наиболее населенные области.

Правительственная колонизация Сибири в пореформенную эпоху: по указу и по прибору. Колонизация Сахалина. Поселение в области Амура 14 тысяч человек забайкальских казаков и 2500 человек штрафованных нижних чинов внутренней стражи. Амурское казачье войско. Уссурийское войско 1889 в.

Правила для поселения русских и иностранцев в Амурской и Приморской областях 1861 в. Народный колонизационный поток 60, 70 и 80-х годов. Заселение Уссурийскою края. Южно-Уссурийское переселенческое управление. Заселение окрестностей Хабаровска (90-е годы).

Мы видели, что еще до освобождения крестьян главным мотивом, двигающим и правительственную, и вольную народную колонизацию Сибири, сделалась борьба с малоземельем, с перенаселением некоторых мест Европейской России. Во второй половине XIX в. этот мотив сделался уже господствующим и заслонил собой в качестве основной причины все остальные мотивы переселений за Урал, как то: недовольство существующими политическими и религиозными порядками, стремление избавиться от беспокойных и вредных элементов внутри государства, обезопасить границы отдаленных стран и т. д. Таким образом, характерной особенностью для пореформенной эпохи в колонизации Сибири является господство экономического фактора в качестве причины переселения.

Переполнение Европейской России не было, конечно, общим и абсолютным. Перенаселение сказывалось только в некоторых местностях, так что в Европейской России было не общее и абсолютное перенаселение, а неравномерное заселение. Это неравномерное заселение было результатом многих и сложных причин, и, между прочим, крепостного права, искусственно задерживавшего земледельческое население в отдельных местностях. С падением крепостного права последствия неравномерного расселения бывших крепостных стали еще более чувствительными для последних. Дело в том, что с освобождением крестьян установилась резкая грань между помещичьими и крестьянскими землями, какой прежде не было, вследствие чего многие крестьяне, получавшие прежде полное земельное довольствие от помещиков, стали теперь терпеть нужду в земле. Особенно справедливо это относительно крестьян, вышедших на даровые (3 / 4 десятины) наделы. С другой стороны, при крепостном праве перенаселение некоторых помещичьих имений устранялось переводом крестьян в другие имения или продажей другим владельцам на свою. Все это прекратилось с освобождением крестьян, и очень скоро во многих местностях обнаружился недостаток земли и угодий для земледельческого населения.

Между тем, как раз в это время, изменилось отношение правительственных сфер к крестьянским переселениям. Возобладало мнение, что после освобождения правительству нет надобности оказывать крестьянам опеку и что малоземельные крестьяне не имеют нужды переселяться в Сибирь, так как всегда могут найти заработки в качестве сельских рабочих или арендаторов у землевладельцев. С другой стороны, возникло опасение, что дарование освобожденным крестьянам права переселения в Сибирь на казенные аемли разовьет среди них вредную подвижность и бродяжничество. Землевладельцы, со своей стороны, ратовали против переселений в Сибирь, опасаясь лишиться рабочих рук и арендаторов их свободных земель. Поэтому уже в Положение 19 февраля 1867 г. вошли некоторые правила, которые, не касаясь прямо переселений, косвенно должны были их затруднять. Правила эти касались перехода крестьян в другие общества. Переход дозволялся только при условии уплаты крестьянами всех недоимок, несостояния под судом или следствием, при отсутствии бесспорных взысканий на них и обязательств, при отказе от надела и при наличности приемного приговора от того общества, куда крестьяне переходили. Для крестьян, обязанных вносить выкупные платежи, выход из общества был затруднен рядом условий по уплате выкупа, а временно обязанным крестьянам выход разрешен был только с согласия помещика. Все эти правила должны были только затруднять переход крестьян в другие общества, на крестьянские же земли, а следовательно, и переселение в Сибирь, где новоселы сплошь и рядом устраивались в существовавших уже селениях.

Вслед за этим последовали узаконения, которыми ограничивалось переселение крестьян на казенные земли. Бывшим помещичьим крестьянам это было запрещено вовсе. Исключение сделано только для крестьян малопоместных владельцев, однодворцев западных губерний, безземельных батраков и бобылей некоторых уездов Витебской губернии, горнозаводских мастеровых и отставных солдат, которые не могли получить надела от своих обществ по малоземелью и другим причинам. Даже государственным крестьянам взамен свободного переселения предоставлено было лишь право ходатайствовать о переселении части членов их обществ в малоземельные губернии. Высочайшим повелением от 15 декабря 1866 г. прекращены в государственном казначействе кредиты для оказания вспомоществования переселяющимся государственным крестьянам.

Но жизнь брала свое, и законодательство оказалось не в силах остановить ее ход. Население Европейской России после отмены крепостного права быстро возрастало, и к началу 00-х годов возросло на 50 %. Между тем земельный фонд, предоставленный в его пользование, мало изменился. Результатом этого было самовольное переселение крестьян из внутренней России на восток. Правительство вынуждено было считаться с совершившимися фактами и мало-помалу изменило свою политику в переселенческом вопросе. Могучее народное движение прорвало одну за другой преграды, воздвигавшиеся законодательством и увлекло за собой и правительственную политику, которая отказывалась от мысли остановить то движение, стала стремиться только к урегулированию его и ко введению его в известное русло.

После издания запрещения селиться на казенных землях малоземельные крестьяне стали оседать в Оренбургской, Уфимской и Самарской губерниях на казенных землях, приобретаемых у вотчинников-башкир. Эти крестьяне уходили сюда обыкновенно по паспортам как бы на заработки и основывались на постоянное жилье, обходя формальности, связанные с переходом в новые общества. К этим, так называемым «припущенникам», присоединялись и те крестьяне, которые первоначально направлялись в Сибирь, но прерывали свой путь вследствие утомления или недостатка средств. Но вскоре начались недоразумения между башкирами-вотчинниками и их «припущенннками», оканчивающиеся иногда возвращением последних на родину. Тогда правительство решилось прийти на помощь этим поселенцам, и в 1869, 1871 и 1876 гг. издало три узаконения, которыми предоставлялось право водворения на свободных казенных землях в Самарской, Уфимской и Оренбургской губерниях лицам, уже проживающим в этих губерниях в момент обнародования этих узаконений. За крестьянами, значит, закреплялись те земли, которые они покупали у башкир. Так правительство сделало шаг в сторону от того пути, по которому оно пошло было в первой половине 60-х годов.

Жизнь заставила вскоре еще более уклониться в сторону от этого пути. В 1876 г. власти западно-сибирских губерний донесли центральному правительству о затруднениях, которые они испытывают по возвращении самовольных переселенцев на родину, ибо с 1868 г. таких переселенцев накопилось 8000 с лишком душ. Значит, в распоряжении губернских правлений тех губерний не оказалось необходимых средств для возвращения в Европейскую Россию этих самовольных переселенцев. В ответ на это донесение последовало распоряжение о перечислении всех переселенцев, водворившихся до 14 декабря 1876 г. в Тобольской и Томской губерниях, из прежних обществ по местам их нового жительства с переводом на них долгом прежних недоимок на 4 года. Правительство, так сказать, погашало беззаконие, которое имело место раньше.

И после 1876 г. самовольные переселения в Приуральские губернии и Западную Сибирь продолжались. Министерство государственных имуществ в течение 5 лет получило около 1000 крестьянских прошений о переселении на казенные земли. В 1879 г. Черниговское губернское земство ходатайствовало перед Комитетом министров о предоставлении вообще всем крестьянам права водворяться на казенных землях Уфимской и Оренбургской губерний. Таким образом, сами крестьяне, желавшие переселиться, хлопотали об этом, подавая прошения, и земства хлопотали о том же. Все это не могло не повлиять, в конце концов, на политику правительства. В 1881 г. изданы были временные правила, не подлежавшие, впрочем, опубликованию, коими предоставлялось министрам внутренних дел и государственных имуществ, по взаимному соглашению, разрешать переселение всем тем лицам сельского состояния, экономическое положение которых к тому побуждает, согласно отзывам местных крестьянских учреждений. Получение этого разрешения освобождало переселяющихся от представления приемных приговоров обществ, в которых намеревались устроиться новоселы, и от уплаты на старом месте всех недоимок и податей по 1 января следующего года, что в общем должно было значительно облегчить переселение. Переселяющимся предполагалось отводить в кратковременное пользование, впредь до окончательного решения в законодательном порядке, переселенческие участки, образованные и имеющие быть образованными на казенных землях в южных, восточных и сибирских губерниях, причем величина участков не должна была превышать величины наделов по Положению 19 февраля 1861 г. Правила 1881 г. имели в виду оказывать содействие переселенцам выдачей сведений об участниках, оказанием материальной и врачебной помощи на пути. С этой целью в селе Батраках на Волге учреждена была переселенческая контора, которая должна была обслуживать переселенцев, направляющихся в Оренбургскую и Уфимскую губернии и Западную Сибирь.

Эти временные правила заменены были уже постоянным законом, изданным в 1889 г. Закон носит название «Правил о переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли». В силу этого закона переселение возможно только с разрешения министра внутренних дел, выдаваемого по соглашению с министром государственных имуществ. Это разрешение обусловливается известными уважительными причинами со стороны желающих переселиться и наличностью свободных земель, предназначенных для заселения; увольнительного приговора от обществ не требуется. Для водворения переселенцев министру государственных имуществ предоставлено право образовывать особые участки из казенных земель Европейской Россия, в губерниях Тобольской и Томской и в областях Семиреченской, Акмолинской и Семипалатинской. Эти участки отводятся переселенцам в постоянное бессрочное пользование на одинаковых условиях с местными государственными крестьянами (в Европейской России первоначально лишь в аренду на 6-12 лет) без права отчуждения их и обременения долгами. При водворении на новых местах переселенцам предоставлено избирать на сельском сходе общинную или подворную форму землепользования. Министрам внутренних дел, финансов и государственных имуществ, по взаимному их соглашению, предоставлено было право оказывать в случае надобности особенное содействие отдельным переселенцам выдачей им ссуд на путевые издержки и первоначальное обзаведение, отпуском казенного леса на постройки, освобождением от платежей в казну в течение двух лет в Европейской России, и трех - в Сибири и Средней Азии, сложением с них надельных и выкупных платежей по месту прежнего жительства, причем все эти платежи должны переводиться на прежние общества переселенцев. Этот закон, за исключением статей о ссудах, был обнародован. В 1891 и 1892 гг. район переселений был расширен и дополнен губерниями Енисейской и Иркутской и областями - Уральской и Тургайской. Законом 1889 г. имелось в виду уменьшить количество самовольных переселений и урегулировать колонизационное движение народной массы, но цели эти не были достигнуты. На основании нового закона до 1892 г. были выданы разрешения 17 289 семьям. Между тем, по данным, достигнутым регистрацией переселений, за это время перешло через Урал 28 911 семей. Таким образом, значительная часть крестьян продолжала переходить в Сибирь за свой счет и страх. Выдел участков из казенных земель стал значительно отставать от прилива переселенцев. Поэтому в 1892 г. правительство приостановило временно выдачу распоряжений на переселение. Несмотря на это, движение продолжалось, и в 1892 г. пришло в Сибирь 84 200 душ, а в 1893 г. - 61 435 душ. Результатом этого были крупные затруднения и неудобства, которые пришлось вынести этим переселенцам, как на пути следования в Сибирь, так и в самой Сибири, где они на первых порах не находили себе земель для поселения. Только с учреждением комитета по постройке Сибирской железной дороги и Особого переселенческого управления при Министерстве внутренних дел в 1896 г. дело устройства и водворения переселенцев в Сибири пошло быстрее и успешнее. Комитет принял меры к скорейшему выяснению количества свободных земель и выработал правила для образования участков в районе Сибирской дороги. Переселенческое управление, выделив из общей массы дел Министерства внутренних дел дела о переселениях, заведуя ими в центре и на местах через особых чиновников, тем самым облегчило и ускорило разрешение разных задач, связанных с переселенческим вопросом. Но окончательное урегулирование переселенческого движения стало возможным только с проведением Великого Сибирского пути и с параллельным развитием ходачества, т. е. предварительных разведок самих переселенцев о новых местах, о свободных земельных участках. Это уже дело настоящего и ближайшего будущего.

Народный поток в Сибирь в последнее время не уменьшался, а все более и более увеличивался, благодаря облегченному способу передвижения. В начале девяностых годов средним числом в Сибирь переселилось 50 тысяч человек, но в 1896 г. в Сибирь ушло уже 202 тысячи человек с лишком, в 1898 г. - почти 206 тысяч, а в 1899 г. - около 224 тысяч человек.

В самый разгар переселенческого движения предпринимались статистические исследования, имевшие целью выяснить как общие причины, заставлявшие крестьян выселяться в Сибирь, так и район иммиграции в Европейской России. Статс-секретарь Куломзин при поездке в Сибирь в 1896 г. произвел опрос всех переселенцев, которых он встретил на пути, и новоселов 199 поселков о причине их выхода с родины, и в большинстве случаев получил такие ответы: «от безземелья», «жить не при чем», «земли мало стало», «кола вырубить негде», «утеснение скотине» и т. д. Подобные же сведения собраны были и ранее, при подворном исследовании переселенческих поселков, образованных до 1893 г. на казенных землях Тобольской и Томской губерний. Из показаний, данных новоселами Томской губернии, выяснилось, что из общего числа 4707 дворов для 1792 дворов (38 %) причиной для переселений явился недостаток и дурное качество земли, для 599 дворов - недостаток леса, выгонов или усадьбы, для 321 двора - несоответствие надела с составом семьи, для 407 - неурожай и голод. В остальных дворах крестьяне выставляли причиной своих переселений в сущности такие же, но только менее определенные мотивы - «невозможно существовать», желание «идти за людьми», «работать на себя» и т. д. В общем, из всех этих показаний выяснилось, что главными причинами переселения в Сибирь были недостаточный размер надельных земель, неблагоприятное распределение земельных угодий и односторонний их состав и, наконец, низкая урожайность выпаханных и истощенных полей, короче сказать, малоземелье в широком смысле.

Все эти неблагоприятные условия с особой силой оказались в северных губерниях Черноземной полосы: Черниговской, частью Полтавской, Курской, Орловской, Тульской, Рязанской, из которых и вышло большинство переселенцев в Сибирь. Еще в дореформенную эпоху в этих губерниях сосредоточилось наибольшее число крепостных крестьян, составлявших в них от 40 до 60 % всего населения; занятия этих крестьян имели крайне односторонний характер, будучи направлены почти исключительно на земледелие. При освобождении здешние крестьяне были наделены меньшим количеством земли, по сравнению с крестьянами других губерний - размеры высших наделов колебались здесь от 2 до 4 десятин, тогда как в юго-восточных и северных губерниях и в северо-западном крае они менялись в пределах 4–7 десятин. Значительное число крестьян в этих губерниях получали даровые наделы в размере высшего или укосного. Таким образом, уже в самый момент освобождения в этих губерниях было малоземелье. Оно должно было еще более почувствоваться с естественным увеличением населения. С увеличением крестьянского населения размер наделов в большинстве этих губерний опустился до величины 1 3 / 4 -3 десятин на душу, увеличилось количество безземельных, которое в 1893 г. составило 6 % общего числа крестьянских дворов. Крестьянские земли стали прогрессивно ухудшаться, так как стали распахиваться выгоны и стало уменьшаться количество скота. В том же направлении действовала и вырубка лесных площадей, заставлявшая крестьян с течением времени обращать часть навоза на топливо. Почва, при недостатке удобрения, истощалась, а урожайность стала зависеть в большей степени, чем прежде, от совокупности метеорологических явлений того или другого года. В результате уже в 70-х годах выяснилось, что казенные платежи с крестьянских земель во многих местностях превышают их доходность. Крестьянам названных губерний трудно было бороться с малоземельем путем прикупки земель и аренды. Дело в том, что к 1890 г. покупные цены на земли в названных губерниях возросли на 100–200 % по сравнению с началом 60-х годов, а арендные на 200–300 %, вследствие усиленного спроса, вызвавшего даже спекуляцию. Местные промыслы также не могли восполнить крестьянам недостаток земельного обеспечения. Фабрично-заводская промышленность в этих губерниях развита весьма слабо, кустарные промыслы удовлетворяют потребности преимущественно самих производителей (тканье полотна, сукна, плетение лаптей и т. д.); сдельные земледельческие работы дают только некоторое подспорье крестьянам и ни в каком случае не могут служить самостоятельными источниками благосостояния населения. Поэтому огромное количество сельского населения этих губерний должно было отыскивать себе пропитание в отхожих промыслах. Эти промыслы ежегодно занимали около 2 миллионов рабочих. Часть этих рабочих отправлялась на фабрики и заводы центральных промышленных губерний, но большинство уходило на земледельческие работы в южные и юго-восточные губернии, в Новороссию, в Донскую область, на Северный Кавказ и в приволжские губернии. Но эти передвижения сопряжены были с большими трудностями, по неимению средств, и с риском, когда неурожай постигал южные области. Кроме того, вследствие быстрого прироста населения в южных губерниях со времени освобождения крестьян - прироста, доходящего до 6–7 % и даже 7,5 % - все меньше и меньше стало требование пришлых рабочих. Крестьянам вышеназванных черноземных губерний осталось единственное спасение - иммиграция в Сибирь. Этим объясняется и неудержимость переселенческого движения в Сибирь, все более и более увеличивающегося в последние годы, несмотря на все ставившиеся ему преграды.

Южные черноземные губернии по сравнению с северными сравнительно мало поставляли колонистов для Сибири. Здесь нет еще недостатка в землях. Кроме того, важным подспорьем для населения являются здесь заработки на рыбных промыслах и на горных. Поэтому и переселенцы из этих губерний в Сибирь составили только около 4 % от общего числа. Больше дали губернии нечерноземные - в последнее время до 27 % всего сибирского переселения. Но и это количество, как видите, далеко ниже того числа, которое доставили северные черноземные губернии. Сравнительно малый приток колонистов из этих губерний объясняется прежде всего тем, что население черноземной полосы живет больше обрабатывающей промышленностью, особенно заводской и кустарной, чем земледелием. Кроме того, крестьяне нечерноземных губерний, занимающиеся преимущественно земледелием, имеют возможность более, чем крестьяне черноземных губерний, увеличивать посевную площадь съемкой казенных и удельных земель, которые занимают 44 % всей площади в этих губерниях. Из нечерноземных губерний наибольшее количество переселенцев в Сибирь доставляли губернии Вятская и Пермская (до 5 % всех переселенцев) и особенно западные губернии: Виленская, Ковеыская, Гродненская, Могилевская, Витебская и Минская (до 15 %).

Где же и как расселились в пореформенное время выходцы из Европейской России в Сибирь? Мы видели, что большинство переселяющихся в Сибирь искало лучших условий для земледельческого труда. Естественно ожидать, что большинство их устроятся в Сибири там, где есть более или менее удобные для хлебопашества земли. Статистика вполне подтверждает это предположение. В течение последних 15 лет XIX столетия наибольшее количество переселенцев - 645 тысяч душ - устроилось на плодородных землях Акмолинской области, 146 тысяч душ - на землях южных округов Тобольской губернии, 99 тысяч - в южных частях Енисейской, 19,5 тысяч в Семипалатинской области, 18 тысяч - в Амурской и Приморской, и только 8600 душ - в Иркутской губернии.

Таким образом, большинство переселенцев устроилось в том районе, который являлся в Сибири продолжением лесостепной черноземной полосы Европейской России, той полосы, откуда вышло большинство колонистов.

До сих пор мы имели дело с чисто народным колонизационным движением в Сибирь, которое правительство старалось только сдерживать и регулировать. Но в пореформенную эпоху продолжалась и правительственная колонизация Сибири, и притом обоих старинных типов - по указу и по прибору. К первой категории относится, прежде всего, ссылка на поселение и по суду, прекращенная только в 1849 г., и ссылка на каторгу, по отбытию которой сосланные, как известно, переходят в разряд ссыльных поселенцев. Эта последняя колонизация сосредоточилась преимущественно на острове Сахалине. Затем к тому же разряду колонизации относится и поселение 14 тысяч человек казаков Забайкальского войска в области Амура и его притоков и 2500 человек штрафованных нижних чинов внутренней стражи. Из этих казаков и нижних чинов основано было в 1861 г. Амурское казачье войско, часть которого, в свою очередь, уже в 1889 г. была выделена в самостоятельное войско под названием «Уссурийского».

Но преимущественно правительственная колонизация, согласно изменившемуся правовому положению народной массы, совершалась по прибору, путем вызова, привлечения разными средствами охотников. Районом этой правительственной колонизации Сибири был в пореформенную эпоху исключительно Амурский и Уссурийский край.

После присоединения Амурского края к России, генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев-Амурский выработал «Правила для поселения русских и иностранцев в Амурской и Приморской области», которые получили 26 марта 1861 г. Высочайшее утверждение. С целью привлечения колонистов в этот край, и притом без пособия от казны, правила предоставляли колонистам большие льготы. Колонисты получали надел 100 десятин на семью, освобождение навсегда от подушной подати и на 10 лет от рекрутской повинности, на 20 лет от поземельного налога. Участки предоставлялись в пользование, но с правом приобретения в полную собственность по 3 рубля за десятину. Колонистам предоставлялось право устраиваться в землепользовании и во владении или общинами, или подворно. Переселенцам, которые пожелали бы устроиться в новых городах края - Благовещенске, Николаевске и Софийске, давалась десятилетняя льгота от всяких государственных тяжестей и повинностей.

Слухи о предоставлении крупных льгот охотникам идти на Амур распространились очень быстро среди сельского населения Европейской России и вызвали массу прошений о переселении. Правительство вынуждено было даже сдерживать это движение и предписало не дозволять переселений из тех обществ, где имеется более 5 десятин на душу и требовать от охотников удостоверений, что они имеют достаточные средства для переселения. И при всем том в первой половине 60-х годов число переселенцев достигало 1000–1500 человек в год. В 70-х и 80-х годах они продолжали безостановочно прибывать на Амур, расселяясь преимущественно по Зее и Бурее. Часть этих переселенцев из Амурской области стала переселяться в Уссурийский край. Правительство поощряло эти переселения и с 1866 г. стало даже выдавать ссуды в 100 рублей на первоначальное обзаведение переселяющимся в Уссурийский край. В конце 70-х годов, когда начались политические осложнения с Китаем, правительство еще более стало стремиться к заселению Уссурийского края. Необходимо было создать в стране русской хлебопашество, способное на месте продовольствовать войско. Поэтому, по предложению генерал-губернатора Восточной Сибири Анучина, правительство для ускорения заселения края ввело с 1882 г. перевозку переселенцев на казенный счет на пароходах Добровольного флота в количестве 250 семей ежегодно. Переселенцы набирались преимущественно из Черниговской губернии, где особенно ощутительно сказывалось малоземелье. Им давалось по 100 десятин на семью - максимум, и по 15 минимум - с правом приобрести в полную собственность по 3 рубля за десятину, материал для построек, по 1 лошади и по 1 корове, семена и сельскохозяйственные орудия и разные домашние принадлежности.

Для водворения и устройства переселенцев было образовано особое Южнорусское переселенческое управление, функционировавшее до 1889 г. включительно. Результатом этих особых усилий правительства по заселению Южно-Уссурийского края было то, что к 1 января 1899 г. численность русского населения Южно-Уссурийского края составила 46 865 душ обоего пола, живших в 118 селениях на равнине, прилегающей к озеру Ханка и на ее продолжении к югу, в долине р. Суйфуна, впадающей в Амурский залив.

В 90-х годах прошлого столетия приняты были меры по заселению окрестностей Хабаровска в видах обеспечения продовольствием этого города, представляющего собой административный и военный центр края, и к 1897 г. образовалось здесь 7 деревень по берегам Амура и на низовьях Уссури.

Так до наших дней продолжается правительственная колонизация Сибири, вызываемая военно-стратегическими и политическими соображениями. Мы видели, что в XVII в. пашенные крестьяне приводились в Сибирь для того, чтобы завести там хлебопашество и обеспечивать продовольствием казаков и стрельцов, расселяемых и расселявшихся для удержания края за Московским государством. То же происходило и в конце XIX в. на Амуре. Чтобы удержать за собой край, русское правительство поселяло казаков и ставило войска; для обеспечения военного люда продовольствием поселяло крестьян-земледельцев, но только уже исключительно по прибору, а не по указу.

Из книги Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова автора Акунин Борис

Казачество и колонизация Сибири В любом, даже самом кратком изложении отечественной истории, фиксирующем лишь ключевые вехи в биографии страны, имя Годунова и время Годунова упоминается в связи с двумя эпохальными событиями: Смутой, то есть распадом «второго»

Из книги История России с древнейших времен до конца XVII века автора Милов Леонид Васильевич

Глава 17. Народы Восточной Европы и Западной Сибири во второй половине XV–XVI в. На протяжении рассматриваемого периода в жизни народов Восточной Европы произошли большие перемены. Наступил дальнейший упадок государств, созданных на территории этого региона кочевниками, и

автора Тюрин Александр

Колонизация Сибири

Из книги Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля автора Тюрин Александр

Туземцы Сибири и русская колонизация Как мог заметить читатель, автор этой книги не использует термин «коренные народы», придуманный мудрейшими из интернационалистов в 1920-е гг., чтобы порезать Россию на множество национально-административных образований, где русские

Из книги История мировых цивилизаций автора Фортунатов Владимир Валентинович

Раздел 4 В гонке за лидерство: мировое развитие во второй половине XIX – первой половине

Из книги История Средних веков. Том 2 [В двух томах. Под общей редакцией С. Д. Сказкина] автора Сказкин Сергей Данилович

2. ГЕРМАНИЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI И В НАЧАЛЕ XVII В. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ УПАДОК ГЕРМАНИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI В. Экономический подъем, происходивший в германских землях с 30 –40-х и особенно с 70-х годов XV в., сменился около середины XVI в. глубоким упадком, явившимся результатом

Из книги История России [для студентов технических ВУЗов] автора Шубин Александр Владленович

Глава 13 СССР ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1960-X - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1980-X ГГ. § 1. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ Консервативный политический курс. К власти снова пришло коллективное руководство. Первым секретарем ЦК стал Брежнев, председателем правительства - Косыгин, председателем

Из книги «Исконно русская» земля Сибирь автора Бычков Алексей Александрович

Колонизация Сибири После гибели Ермака и ухода казаков из бывшей Кучумовой ставки Кашлык занял сын Кучума Алей, пытавшийся восстановить власть узбекских шейбанидов над населением Западной Сибири. Против Алея выступил потомок тайбугинов Сейдяк. Борьба шейбанидов и

Из книги Советская авиапромышленность в годы Великой Отечественной войны автора Мухин Михаил Юрьевич

Глава 15 Персонал авиапромышленности во второй половине 1941 - первой половине 1943 г Кадровая проблема в первые месяцы войны. Уже в первые дни войны режим работы на авиапредприятиях подвергся значительному уплотнению. В соответствии с указом Президиума ВС СССР от 26 июня

Из книги Историческая география России в связи с колонизацией автора Любавский Матвей Кузьмич

XXIII. Колонизация Сибири в XIX в. до освобождения крестьян Новый вид ссылки в первой половине XIX в. - Ссылка по приговорам мещанских и крестьянских обществ. Число сосланных в Сибирь в царствование Николая I по различным причинам. - Особое «Положение для поселений в Сибири»

Из книги Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно автора Любавский Матвей Кузьмич

XV. Областная автономия в Литовско-Русском государстве во второй половине XV и первой половине XVI в. Участие областей в назначении местной администрации. Областные сеймы и их деятельность распорядительная, законодательная и судебная; участие в решении вопросов внешней

Из книги История Украины с древнейших времен до наших дней автора Семененко Валерий Иванович

Особенности развития культуры в Украине во второй половине XVI - первой половине XVII века Влияние западной культуры на Украину, начавшееся частично в первой половине XVI столетия, значительно усилилось после Люблинской унии и продолжалось почти до конца XVIII века. На рубеже

Из книги Благотворительность семьи Романовых, XIX - начало XX в. автора Зимин Игорь Викторович

Питомцы императрицы. Призрение детей и юношества во второй половине XVIII – второй половине XIX вв. Важнейшим направлением работы благотворительных ведомств под покровительством дома Романовых было призрение детей и юношества. Для учреждений императрицы Марии это

Из книги Российская империя в сравнительной перспективе автора История Коллектив авторов --

Колонизация Сибири в расширяющемся пространстве империи Территориально протяженные империи, к которым относилась и Россия, не имели четких границ внутри своего государственного пространства, что создавало благоприятные условия для расширения ареала расселения

Во второй половине девятнадцатого века, после отмены крепостного права, крестьяне России, обезземеленные в результате реформы, или продавшие свои земельные наделы, имели возможность, в поисках лучшей доли, отправиться на окраины страны. Много было не занятых, свободных земель за Уралом, в Сибири. Собирали ходоков и отправляли за каменный пояс разузнать, разведать есть ли землица там, можно ли на ней хлебопашествовать. Выбирали от общества самых смелых, дотошных и мудрых, поживших на свете, крепких духом и телом, стариков. Шли они в лапотках, в холщовых по колена рубахах, с котомкой за плечами. И год и два уходили на этот поиск. Снимались крестьяне с насиженных мест и отправлялись хоть в разведанные, но неизвестные места.

После продолжительного и мучительного путешествия переселенцы оказывались в Сибири, в ближайшей к каменному поясу, Томской губернии. В отличие от истощенных и малоурожайных наделов в центральной части России, здесь они могли занять до сих пор не обрабатываемые, густо заросшие травой поля. На первых порах, добравшись до Бийского уезда, переселенцы останавливались в селах, расположенных неподалеку от города. Жители этих сел, приехавшие сюда раньше, неохотно принимали новых поселенцев. Освоенные ими земли под пашню и выпаса для скота, позволяли им жить безбедно и продолжать расширять земельные наделы. Приехавшие переселенцы вели поиск не занятых земель.

Так в семидесятых годах прошлого века, в селах Смоленского уезда - Камышинке, Сычёвке, Новотырышкино, появились переселенцы из Ярославской и Владимирской губерний.

Это были многочисленные семьи Вязниковых, Копыловых, Скосыревых, Пастуховых. Все они на новом месте получили маленькие наделы неудобных и малопригодных для пашни земель. Тутошние жители считали себя хозяевами. «Наши предки, - говорили они, - еще при царице Екатерине, земли эти заняли». Жители, мы, что ни на есть коренные. Хмурясь, злобились на незваных гостей, что пожаловали из-за Каменного Пояса, оседали на недальних землях, основывали поселения. Им-то препоны чинили, вместо помощи. В страдную пору принимали поденщиками за медные гроши, да пустыми щами потчевали. Это принудило приехавших поселенцев отправиться дальше на поиски не занятых, свободных земель. Так они оказались в горном крае и обосновали село Усть-Муту в двенадцати километрах от села Черный Ануй.

Просвещение в стародавние времена в России заключалось в приобщении к чтению церковных книг, других, светских не было. Никон, только что, ставши патриархом - главой православной русской церкви решил исправить ошибки, вкравшиеся в церковные книги. Ошибки были не очень существенные, как, например, при написании имени Христа в книгах писалось Исус, а следовало писать Иисус, при складывании пальцев руки для свершения символа крещения было из двух сложенных вместе перстов, а следовало из трех. Эти ошибки допустили переписчики книг. Церковники противились тому, чтобы люди носили платье нового, европейского покроя, брили бороды. Таких людей называли беззаконниками, отступниками, величайшими грешниками, достойными отлучения от церкви, по указанию Никона стали исправлять ошибки, заново переписывать церковные книги. В 1655 году была напечатана первая исправленная книга "Служебник церковный". Еще в 1654 году церковный Собор утвердил устранение ошибок.

Не согласившиеся с решением Собора, не захотевшие даже читать безбожную книгу "Служебник церковный", почли, что православная вера погибла. Они называли себя староверами, не ходили в те церкви, в которых справлялась служба по новым книгам, не желали пить, есть с никонианами из одной посуды.

Церковный раскол положил начало ухода староверцев из мира (общества) в отдаленные места, труднодоступные, в леса, где устраивали скиты, создавали монастыри. Покидали насиженные и обжитые места, уходили в Вернее Заволжье. В заволжском Верховье Русь исстари уселась по лесам и болотам. Туда еще не проникло никонианство. По большим и малым рекам, по реке Керженец понаставили поселений, монастырей, скитов. Судя по выговору и наречиям, там сохранились древние русичи, свято хранящие православную веру. Однако и сюда проникали никонианцы. Отсюда они русичи, православные старообрядцы уходили на восток, за Каменный Пояс.

В восемнадцатом веке они появились в предгорьях Алтая, искали Беловодье, сохранив в душе чувство веры, и благочестие. В восемнадцатом веке старообрядцы с Керженца устраивали скиты по рекам Чарышу, Куяче, Аную.

Еще до приезда Вязниковых и других новоселов в Усть-Муте появились старообрядцы. Считая себя праведными поклонниками истинного бога, с большим упорством соблюдали каноны религиозных обрядов. Отличались они воздержанием и аскетизмом в быту. Безделье и ничегонеделание осуждалось. Они не признавали стремление официальной церкви обогатиться, завладеть землями, поддерживать единовластие самодержавия. Были против того, чтобы дворяне, князья передавали земельные участки, свои вотчины "на помин души" монастырям, церковным общинам. По их мнению, церковь не должна обогащаться, ее служители главное внимание должны уделять верующей пастве, отдавать время молению, чтению псалмов, праведному труду.

Преклонение перед всевышним, раскаяние и очищение души нужно производить в уединении, в обособлении от мира. В одиночестве, сокровеннее молитва, душевнее обращение к богу, открытее страдания страждущего. Старообрядцы упорно трудились, возделывали пашню, содержали скот, возводили дома.

Первым в долине по реке Ануй появился Пастухов Каллистрат. Он приступил к строительству избы для_жилья.. К выбранному месту подвозил срубленные тут же неподалеку на склоне горы, лиственные деревья. Из них складывал сруб. Первоначально, опасаясь местных г/ аборигенов, приезжавших со своих стойбищ посмотреть, чем он занят, Каллистрат на ночь уезжал через гору в село Белый Ануй. На следующий день приезжал и видел: сруб разобран, бревна растащены в разные стороны. Собрав сруб и добавив к нему еще два-три бревна, на ночь уезжал. Так продолжалось до тех пор, пока строительство избы не было закончено полностью.

Затем к нему добавились новые поселенцы, Снегиревы, Рехтины, Фефеловы, Гладковы - это были старообрядцы. Они поставили добротные дома из кондового лиственного леса. По устройству домов, образу жизни, верхней одежде, обуви можно было видеть, что прибыли раскольники из-за Урала, из верхнего русского Заволжья. Там издавна считалась Русь, где русичи кормились трудом да умом. Мужики ходили летом в сапогах, зимой - в валяных катах

Верхнее Заволжье славилось густыми лесами, где были размещены малые поселения, застроенные пятистенниками. Земли были подзолистые и малоурожайные, хлеба на целый год не хватало. Не пошли мужики в другие места кормиться топором, а занимались рукоделием у себя дома. Бондарные работы - кадки, ушаты, ведра, лопаты, ковши, короба, ложки. Транспортный товар - телеги, сани, колеса - все это делалось умельцами лесного края и по рекам вывозилось на продажу. Среди этих лесов не мало было раскольников-старообрядцев по скитам и общинам, приютившим религиозных страдальцев. Вместе с крестьянскими семьями, наслышанными о земельном приволье в Сибири, перебирались туда и сторонники старообрядства.

Выработанный вековой опыт преодолевать трудности и невзгоды, помогли приезжим людям быстро приспособиться к новым условиям. Народ смышленый и досужий по большим ручьям устанавливали мельничные колеса, дикий камень обращали в жернова. Свято блюли приехавшие и пришедшие на новые места законы православия и старообрядчества. В каждом старообрядческом доме отводилась небольшая комната для моления. В ней вывешивались иконы, устанавливались подсвечники для свеч, устраивались полочки для богослужебных книг. Эта комната с единственным небольшим окном тщательно отделывалась, постоянно содержалась в чистоте и опрятности. В ней не ставились столы и лавки, молебны совершались коленопреклоненно.

Несказанно рады были переселенцы природным богатствам нового места. Не тронутые плугом, или сохой пахотные земли. Разнотравье на покосах, усыпанные цветами луга и выпаса для скота. Обилие рыбы в реках и ручьях, склоны гор покрыты лесом и кустарником. Правда, непривычны были для россиян крутые косогоры каменистых гор, бурные потоки рек, местами узкие ущелья между гор.

Ко всему не обычному люди привыкали, без устали благоустраивали жизнь. Строили дома, распахивали поля, выращивали хлеба, огородные культуры. Научились использовать съедобные растения дикой природы, заготавливали кедровый орех, ставили пасеки. Посевы льна и конопли давали семена и волокно. Из семян получали растительное масло, волокно использовалось для прядения и ткачества. Вытканное полотно шло на одежду и хозяйственные нужды. Вытканные

холсты отбеливали под яркими лучами солнца по весне, расстилая их на выбившейся траве. Красили, используя местные красители: кору деревьев, кустарников, стебли, ягоды и корни растений, обрели опыт закреплять краски.

Нет подлинных сведений о том, в какой Российской губернии проживали Вязниковы до переселения их в Сибирь. Сама фамилия отличается от тех, наиболее распространенных фамилий, образованных от имен, профессий, названий населенных пунктов и других наименований. В прошлом столетии обычно на обращение "Чей же ты будешь?" мужчины отвечали, например "Афанасьев сын Иванов", так понятие сын Иванов постепенно превратилось в постоянную фамилию для последующих потомков. Прозвища, метко отражавшие какие-то, качества человека, закреплялись за ним, его потомством, как фамилия.

Вместе с Вязниковыми из России в Сибирь перебрались Скосыревы. Все мужчины, которых я знал лично, отличались горделивостью, твердостью характера, неуступчивостью. Возможно, эта фамилия произошла от слова - скосырь. В давние времена на Руси слово скосырь означало щеголь, а позднее к этому прибавилось понятие надменный, недоступный, нагловатый человек.

Состоявшие в родстве с Вязниковыми Копыловы переселились вместе с ними на Алтай. На моей памяти дед Степан, проживший около ста лет, был непревзойденным мастером делать телеги, сани, кошевы и другой немудреный инвентарь. Видимо он унаследовал это умение от родителя и деда. В верхнем Заволжье, откуда предполагается, они выехали, такое мастерство не только было в почете, но и кормило семью мастера. Об этом крае пишет писатель прошлого века П. И. Мельников: " леса заволжанина кормят. Смолу с дегтем сидит, сани, кошевы делает, а заплатив попенные, рубит лес в казенных дачах. Бревна, брусья, шесты, дрючки, слеги и всякий другой лесной товар -везет на базар, на ближнюю пристань на Волге. Живет заволжанин хоть в труде, да достатке. " Фамилию свою Копыловы унаследовали от деревенского прозвища копыл - деталь от кошевы или саней.

Как объяснить происхождение фамилии Вязниковы? Тот же писатель в своей книге "В лесах" написал:"В лесистом Верхнем Заволжье земля холодна, неродима, своего хлеба мужику разве до масленой хватит, и то в урожайный год. Как ни бейся на надельной полосе, сколько страды над ней не принимай, круглый год трудовым хлебом себя не прокормишь. Другой на месте заволжанина давно бы с голода помер, но он не лежебок, человек досужий. Чего земля не дала, умением за дело взяться берет. Не побрел заволжский мужик на заработки в чужедальнюю сторону, как сосед его вязниковец, что с пуговками, с тесемочками и другим товаром кустарного промысла шагает на край света семье хлеб добывать. Не побрел заволжанин по белу свету плотничать, на реке, Волге бурлачить. И дома сумел он принять за выгодный промысел..."

Географическое понятие вязниковец наводит на мысль о том, что это географическое название послужило основой для образования фамилии. В современной Владимирской области расположены два небольших, но древних города Вязники и Ново Вязники. Фамилия Вязниковы созвучно с названием городов.

Предположительно в 70-х годах вместе с немногими соседями Вязниковы двинулись в путь из Заволжья в Сибирь. Собрали небогатый скарб, инструменты по плотничному делу, непортящиеся в пути продукты. Что можно продать продали на месте, заранее заготовленный промыслом ходовой товар на базаре. Накопленные и вырученные от продаж трудовые деньги, крепко завязав, упрятали куда подальше. Заготовили то, что можно было использовать в пути на питание. Попрощались с остающимися сельчанами, усердно помолились Николаю-Угоднику, своему заступнику, покровителю и отправились в путь.

Добрались до г. Нижнего Новгорода речным путем от него поездом по железке до города Арзамас, затем на Казань, Екатеринбург, Курган, Петропавловск, Омск, Ново-Николаевск, Барнаул. Здесь заканчивался железнодорожный путь. До Бийска рельсы еще не были проложены.

Проезжая по просторам Сибири, выбравшиеся из лесных, часто заболоченных мест,
переселенцы дивились необычному пейзажу. Удивлялись сухости климата, казавшейся
необозримой степи. В сердце закрадывалось сомнение в полезности предпринятого переезда. Как
можно в сухой безводной степи жить? Из чего построить жилье, как содержать скот, выращивать
хлебушко? С грустью вспоминали родные места. В разговорах проскальзывали нотки сожаления и раскаяния.

Много часов кряду движется поезд по одноколейному пути и не пересек ни одной речки, ли одного ручейка. Не видно ни деревьев, ни кустарников. Редко в отдалении маячат небольшие березовые колки, а теплый ветерок колышет волнами степные ковыльные растения.

На шестые сутки езды на поезде, переехав по мосту большую реку, приехали в Барнаул.

Осмотрелись. Станция на холмистом, песчаном возвышении. Внизу город, а за ним на высоком яру сосновый бор. За рекой, которую только что переехали, просторная пойма и луга.

Побывали в торговых рядах, на торговой площади. Увидели товар совсем не тот, каким торгуют в России. Удивились, увидев мешки, насыпанные до верху, отборной, крупной, что горох, пшеницей. Пудов по шесть будет каждый куль. Многие продают выделанную кожу, крепкую, скрипучую в руках. Нигде ни увидели в продаже лаптей. Видно не в моде они здесь. Продаются телеги, сани, дуги, хомуты. Возвращались на станцию в приподнятом настроении: жить здесь можно, надо поскорее добраться до места и браться за дело. Проходя мимо большого кафедрального, выполненного из камня, собора, приостановились, поснимали шапчонки, перекрестившись, низко поклонились. Благодарили Николая-заступника за удачное путешествие, прося дальнейшего заступничества.

Решили продолжать путь до Бийска своим ходом. В торговых рядах долго присматривались к лошадям. Осматривали ноги, копыта} подняв верхнюю губу, рассматривали зубы, определяли в каком возрасте, не стара ли, неожиданно взмахивали рукой перед глазами, не слепая ли. Наконец, лошадь была куплена, телега и упряжь тоже. Небольшую поклажу погрузили на телегу, посадили детей и отправились в путь.

Труден был путь, люди устали от бездомной путевой жизни. Всматриваясь в жизнь местных людей, находили, что жить можно. Радовали взор сосновые леса, перемежающиеся с просторными открытыми полянами, плодородные черноземы, высокие травы. С высоких холмов открывался вид поймы большой реки Оби, величаво катящей крутые волны. Белесый простор высокого неба, опирающегося на далекий горизонт. Около дороги встречались большие полосы крестьянских посевов, отливающие изумрудом еще не зреющих хлебов. Шли крестьяне рядом с полосой, проводили раскрытой рукой по макушкам стеблей, цокали языком, восхищались. Не видели они на своей родине таких больших полей под хлебом, не видели такого обильного солнца над ним.

Местами останавливались на дневку, добывали пропитание, ловили в реке рыбу. На прежнем месте жительства рыболовство было жизненно необходимым занятием. Умели ловить, умели готовить рыболовные снасти. Этот опыт пригодился теперь и спасал людей от голодания. Через две недели с увала путники увидели г. Бийск. Бийский уезд, куда они переселялись, был обширным. Местные власти определили для поселения Смоленскую волость. Скорее хотелось добраться до конечного пункта.

Опять в путь. Переправились через две реки: Бию и Катунь. Первым на пути село Катунское, вторым - Смоленское. Большое богатое село, застроенное хорошими домами, здесь волостное управление. На горизонте просматриваются горы, начались холмистые предгорья. В разгар лета прибыли в село Сычевку, в котором местными властями предписывалось разместить новоселов. Село расположено на берегу реки Песчаная. Место понравилось новоселам. В этой деревне, переехавшие из России Вязниковы осели ненадолго. Эта деревенька была основана крестьянами, отселившимися от села Смоленское. Когда-то Смоленское считалось пограничным селом. В нем селились семьи солдат, служивших в Бийской крепости. Свое название, оно получило от иконы Смоленской Богоматери, которой священнослужитель благославлял солдат, отправляющихся в боевой поход. Всем хороша была Сычевка: тучные земли, равнинные луга, хорошие пастбища. Неподалеку на горизбнте виднелись горы, они манили людей своей неизвестностью. Увеличивалось население Сычевки. Семьи старожилов разрастались, из них выделялись молодые, им тоже требовались земельные наделы. Лучшие земли община отводила для старожилов.

Семья Ефима и Дарьи Вязниковых жили в большой избе, крытой дранью. Скот содержали в пригонах и хлевах. Хлева строили из таловых кольев, оплетали их прутьями, обмазывали глиной, свежим коровяком1," огораживали плетнем. Такие постройки не долговечны, требуют постоянного ремонта и обновления. Поблизости не было леса, не из чего строить, нечем зимой топить печи. Зима-то здесь сибирская с крепкими морозами и частыми метелями-вьюгами.

Каждую зиму из горной местности проезжали через село мужики, чтобы купить в степи хлеб, зерно, холст, хозяйственный инвентарь, да мало ли что надо горному жителю. Из бесед с ними сычевцы узнавали о жизни в горах. И все более склонялись к тому, чтобы самим переехать на новое место жительства. Хлеб выращивать, скота разводить там можно. Лес растет повсеместно. Для людей не так давно покинувшим лесные места России, увидеть неподалеку лес было неистребимым желанием.

Ефим и Дарья долго колебались. Уж слишком не привычны для них горы. Как по ним можно проехать, не перевернув телегу и поклажу на ней? А можно ли среди гор посеять и вырастить хлеб? А пасти скот на горах, растеряешь его.

Если не уезжать, оставаться на месте, надо строить новый большой дом. Старшие сыновья уже в таком возрасте, что время самим заводить семьи. Поразмыслив, решились переезжать. К переезду подготовились: насыпали в мешки семенного зерна пшеницы, ржи, ячменя, намололи муки. Запасли продукты питания - насушили сухарей, напекли хлебов. Изготовили прочные сани, а на них поставили плетеные короба.

В конце зимы 1900 года отправились в путь. Из Сычевки продвигаясь вверх по течению реки Песчаной, доехали до села Карпово. Затем по малообжитым местам через сёла: Чегон, Черный Ануй и далее по Яконурской степи до Кырлыкского перевала, спустившись с которого, достигли села Абай. Долина реки Абай просторна, за рекой луга. По весне склоны гор, обращенные к солнцу, быстро освободились от снега, сбежавшего с них ручьями. Однако зеленая трава на них долго не появлялась, морозные ночи задерживали развитие растений.

За рекой на лугах и болотах талая вода разливалась по низинам, образуя озера и озерки. Появились перелетные птицы. То серые журавли, высоко поднимая ноги, бродят, выискивая зазевавшуюся рыбешку. То их собрат журавль-красавка гордо вздымает свою головку, украшенную ниже глаз белыми перьями. Над луговинами быстро со свистом пролетают утки-кряквы, чирки-свистуны, красноголовые нырки. Богата и разнообразна пернатая рать. Украшением птичьего мира является лебедь-кликун, останавливающийся здесь на кормежку и короткий отдых. На еще не просветлевшей воде, на фоне пожухлой прошлогодней растительности, проплывают белые, как будто, только что вымытые, с блестящими черными клювами, большие птицы. Это лебеди.

Великолепие природы, живописные пейзажи, возможность заняться строительством жилья, разведением домашнего скота, дружелюбие местных жителей - все привлекало приехавших. Расспрашивали сельчан о посевах хлебов, об огородничестве. Не очень утруждали себя абайцы хлебопашеством. Больше уповали на разведение скота, а хлеб привозили со степи, или из Уймонской долины. Поздние весенние заморозки задерживали, а то вовсе губили посевы. В первую весну Вязниковы посеяли три десятины, привезенными со степи семенами пшеницы и ярицы. Хлеб не вызрел, погубили заморозки. Не понравились высокогорные степи не пригодные для выращивания пшеницы, огородных культур.

Переехали в Усть-Муту. Поля еще не тронуты плугом, земли целинные, не истощенные. Здесь хоть не так как в Сычевке, но все-таки зерновые вырастают и успевают вызревать.

Речная долина по Аную по-своему красива и привлекательна. Она не широка, окружена горами. С ранней весны и до осени заречная гора украшается цветами полевых трав и кустарников. Со склона горы сбегают узкие полосы щебенчатых гряд камня. Под защитой этих гряд и вдоль их обильно растет рододендрон. Местные жители зовут его маральником. В конце апреля и начале мая бутоны этого кустарника раскрываются яркими розовыми цветами. Целая гора цветов возвышается над селом. Особенно красива она в утренние часы весеннего дня. Солнце, поднявшееся над горизонтом, первыми своими лучами заставляет искриться капельки росы на лепестках цветов, усиливая их розовую яркость. Кажется, вся гора мерцает маленькими огоньками. Отцветает маральник, появляются соцветия бутонов бадана, можжевельника, шиповника. В ложбинах между склонами расцветают огоньки (жарки), пионы (маралий корень). И так все лето до самой осени.

Луг в пойме реки Ануй покрывается желтыми лютиками, цветущей мать-и-мачехой, одуванчиками, конским щавелем, заячьими пучками. На возвышении, на увале еще больше и ярче-краски цветущих растений.

Берега реки дали приют раскидистым ветвям тальника, черемухи и боярки. Эти деревья украшали пейзаж белым цветением, а по осени полезными ягодами.

Это место привлекало людей удобством рельефа. К Аную стекали из окрестных логов небольшие речушки - Келей, Диктень, Марчита. По средине небольшой долины возвышался холм. В окрестных логах росли лиственные леса, местами березняки. В речках водилась рыба, а в леса.\ промысловые звери, птицы. В те времена рано по утру, или на склоне дня, выйдя из дома можно было услышать, доносившийся с горы рев марала или козла - курана, а весной токование тетеревов. На закате лета, ранней осенью над долиной раздавались клики журавлей. Они летели свое# незримой дорогой с милого севера, давшего им потомство, на спасительный от стужи юг. Полутораметровым размахом крыльев обмахивали они болотные травы, на прилегающих к реке бугорках, приземляясь на кормежку и отдых. Просторная луговина вся занималась прилетевшими птицами.

Первой весной, получив надел земли, вспахали пашню и посеяли четыре десятины ячменя я десятину пшеницы, семенами, купленными у жителей Черного Ануя. Занялись строительством, л течение года поставили две избы: одну в деревне, другую в местечке Марчитенок, на заимке.

Старший сын Егор женился, дочь Мавра вышла замуж, зять Петр Сидорович помогал строить. Возмужали сыновья, Иван, Хрисан, подростками стали Гавриил, Ефрем. В полуверсте от заимки рос хороший строительный лес - лиственница в возрасте 80-лет. Валили деревья, готовили из них бревна и вывозили к месту строительства. Петр и Хрисан распиливали бревна на плахи доски, тес, столярные работы выполнял отец Ефим. Невысокого роста, широкоплечий, с острыми голубыми глазами. По складу характера это был человек очень подвижный, неуемный. Торопливые движения и сообразительность позволяли ему много сделать. Требовательным и строгим был к сыновьям. Все работы начинались рано утром и заканчивались вечером. Об этой черте его характера, его главенствующей роли в ведении хозяйства и налаживании быта, рассказывал зять - муж Мавры Петр Яковлев. Расторопность тестя была видна во всем. Он не терпел лени и медлительности. Его распоряжения выполнялись без возражения и бегом не только подростками, но и взрослыми.

Старший сын, - говорит Петр Сидорович, - запросился идти в отдел. Отец ему говорит: «Многого из хозяйства тебе выделить не можем, а с малым как ты будешь жить, ни поле вспахать, ни избу поставить». Вот поставим большой дом для всех, начнем дома ставить всем сыновьям,; первый дом поставим тебе - старшему из братьев. Егор согласился и не заводил речь об отделе.

Дружная,-большая семья^прердолевая трудности и лишения, упорно работала, обустраивав свою крестьянскую жизнь. Трудностей было много - не хватало лошадей, чтобы ускорить вывоз леса на строительство дома. Подряжались выполнить любые работы у соседей, только бы заработать деньги, или взять лошадь на два - три дня работы. Требовалось подновлять одежду, обувь, на это шли кожи, овчины, выделанные в домашних условиях.

В течение двух лет заготовили все для строительства дома и амбаров. Лес, уложили на слеги для просушки, напилили досок, теса, обрезного леса и тоже уложили в клетки сушить, приготовили материалы на столярные работы. Только на третий год наняли плотников ставить дом. Они возвели его быстро. Крестовый дом получился большой, под тесовой крышей - шатром, с большими светлыми окнами, украшенными ставнями и нарядными наличниками. Верх окон выполнен полукругом. Под домом просторный подвал. Не одни Вязниковы ставили дома в Усть-Муте. Приехавшие переселенцы не могли купить какое-то жилище, его просто не было. Брались за строительство. Многие торопливо ставили избу, покрытую корой лиственницы на два ската, не имея ни сил, ни средств на строительство дома. Другие возводили хорошие дома. Братья, Шестаковы, Шипулины, Шадрин Филимон, Черемнов Ефим построили крестовые дома с надворными постройками. Особенно выделялся дом Немцева, который жил состоятельно, занимался извозом, вел торговлю. Дом возвышался на пригорке в центре села, стоял на высоком фундаменте, блестел остекленной верандой, раскрашенными наличниками окон и фигурно изготовленной из жести дымовор трубой над крышей, В годы раскулачивания этот дом был разобрн и вывезен в село.Солонешное. Центральное село района к которому относилась в то время Усть-Муга.

Старообрядцы, укоренившиеся в селе, приступили к строительству молельного дома. Признавая излишествам, украшении церкви ненужными, не угодными богу, возвели простой храм, покрытый тесом на два ската. Над храмом возвышался крест.

Православные, при участии Черноануйской церковной общины тоже построили церковь, поставив ее на самом видном месте, на возвышении в центре села. Она хоть и выгодно отличалась от старообрядческой церкви и своей колокольней, и колокольным звоном и своим возвышением на высоком фундаменте, но не выглядела богатым храмом господним.

В небольшом селе две церкви. Они в какой-то мере удовлетворяли духовные запросы населения, влияли на формирование человеческой морали и нравственности. Обращаясь к богу в молитвах и покаяниях, прихожане ограждали себя от греховных бесчестных поступков в быту и в жизни. Не позволяли бесчинств в обществе, во взаимоотношениях с соседями и людьми вообще.

Здешним жителям не очень известны были законы государственной власти, а вера в бога, совесть держали людей в чести и праведности. Превыше всего в людях ценились совесть, порядочность, честность. Если кто-нибудь из сельчан утрачивал эти качества, он терял уважение сельчан, не приходил на сходы, не обращался с просьбами и жалобами, подвергался осмеянию. Только труд был постоянной заботой жителей этого края. Возделывание поля, уход за скотом, охота на промысловую дичь, благоустройство усадьбы, заготовка диких плодов и ягод - все это постоянно на свежем воздухе, в окружении первозданной природы. Летом благоухающей медоносными травами, зимой бодрящей легким морозцем - позволяли человеку быть здоровым телом и духом.

Вольная жизнь, стремление отыскать лучшие места для приложения своих сил, делали поселенцев смелыми, непоседливыми, удачливыми. Церковные законы-ревнителей старой веры запрещали курить табак, выпивать спиртное, пить и есть из одной посуды с "мирскими". Соблюдение опрятности и чистоты в быту каждодневно действовало на здоровье, укрепляло его, позволяло вырастать могучим натурам. Старовер не пил вина, не курил табаку, чай пил только из корней целебных трав. Маралий корень, бадан, красный и золотой корень, кипрей придавали чаю ароматную крепость и целебную силу. Люди сразу обратили внимание на блестящие крупные темно-зеленые листья бадана. Они растут кучно, образуя развесистые бордюры на выступах скал и камней. Из черных прошлогодних листьев стали готовить чай. Отмоют в холодной воде, в закрытой посуде с добавлением меда томят, высушивают. Хранят в плотном мешочке в сухом месте. Бадан обладает вяжущим противовоспалительным свойством. Порошком из корня можно засыпать раны.

Историки, побывавшие на Алтае в прошлые времена и познакомившиеся с русскими жителями пишут: "Здесь в горах, в окружении могучей и чистой природы, и человек должен вырастать на иных дрожжах. Население крупное, рослое, атлетического сложения".

Горы с их скалистыми защитами невеяьно-внушали им бесстрашие, смелость, отвагу. Лишь горный климат и привольная жизнь, которым не известна безысходная гнетущая нужда, могут создавать таких молодцов.

Такими натурами в Усть-Муте были: Рехтины Кондратий, Василий, Кондратий младший, Силантий, Фефеловы Гавриил, Леонтий, Михаил, Снегиревы, Гуляевы и другие.

Бывало летом на праздничных сходках, на полянке, молодые парни и мужики затевали игры в лапту, борьбу на поясах. Никто не мог одолеть Рехтина Силантия. Он, взявшись за пояс обеими руками, отрывал противника от земли и укладывал его на лопатки, при этом бережно, чтобы не покалечить смельчака.

Сельчане не помнят случаев вражды, недоброжелательности, неуважительного отношения между людьми на религиозной почве. Старообрядцы и мирские православные мирно уживались друг с другом, а взаимопомощь были явлениями частыми.

Мой отец и Василий Рехтин в одно время выделились из семей и стали хозяйствовать самостоятельно. Ни у одного из них не хватало лошадей, чтобы впрячь в плуг для пахоты. Они в течение двух лет объединялись, чтобы пахать поле весной и осенью.

К 1910 году семья Вязниковых завершила обустройство своего хозяйства. На главной улице села стоял крестовый дом, тут же в ограде, напротив входа в Дом просторная изба с русской печью и большим семейным столом. В этой избе выпекались хлебы, готовились обеды, здесь же Дарья Мироновна кормила многочисленную семью. В доме устраивали праздничные угощения и приемы

гостей. Усадьба была хорошо спланирована: дом фасадом выходил на улицу, в палисаднике цвели черемуха, маральник, акации, зеленело несколько Кедёрок. Вдоль ограды с соседом тянулись амбары. С южНой части стояли просторные" ворота, а неподалеку от них большое строение-завозня, куда зимой составлялись телеги, а летом сани, розвальни, кошевы, здесь же стояла жнейка-косилка, молотилка, веялка. С тыльной стороны усадьбы стояли дворы для скота, притоны, сенник для завоза кормов, а за всем этим огород. За огородом начинался выгон, простиравшийся до самых склонов горы.

Как и обещал Ефим Иванович, по соседству был построен небольшой пятистенный дом тоже с амбаром и надворными постройками. Сюда поселилась семья старшего сына Егора с женой, Верой. Часть неразделенной семьи, жила на заимке в местечке Марчитенок. Это в трех-четырех километрах от села. Там же была размещена пашня под посевы зерновых культур. Всей пахотной земли было гектаров десять. Высевали главным образом ячмень, имеющий более короткий вегетативный период, выспевающий до осенних заморозков. Высевали овёс, скороспелые сорта пшеницы. Иногда пшеница не успевала вызревать до заморозков, и тогда теряла хлебопекарные качества.

Близь заимки на склонах гор, в логах, на лесных полянах заготавливали сено. Небольшими полосками сеяли лен, коноплю. Неподалеку ставилась пасека. Пчел содержали в ульях-дуплянках, изготовленных из цельного дерева. Мед брали сотами. Применение медогонки и более высокой культуры содержания пчел не знали.

Как и все крестьяне этих мест, вели полунатуральное хозяйство. Изо льна и конопли получали волокно, пряли, ткали холсты, шили одежду. Содержали много овец. Шерсть шла на валяную обувь, теплую одежду. Выделывали овчины, вырабатывали кожу. Зимой, обозом выезжали в степь, везли туда овчины, кожу, шерсть - продавали, или обменивали на хлеб.

Годы шли, члены семьи росли, мужали. Увеличивалось хозяйство, возрастала потребность самостоятельном хозяйствовании. Стали думать, как бы увеличить доходы, побыстрее управляться крестьянскими работами. Купили хороший плуг № 4 с большим широким захватом и регулируемой глубиной вспашки. Теперь вспахать десятину земли на хороших лошадях, за один день ничего ж стоило. Купили простейшую молотилку, так называемую "Брызгалку". Четыре лошади приводили в движение привод, через вал вращательное движение передавалось на колесо-маховик, последние через трансмиссию вращал обмолачивающий барабан, на него подавались снопы. Обслуживающк рабочие должны были ручными граблями убирать вылетающую из молотилки солому. Обмолот. шел быстро. Темп этому процессу задавал молотильный агрегат. За день обмолачивалась такая скирда снопов, на обмолот которой цепами уходила бы не одна неделя тяжелого ручного труда.

Обмолотив свой хлеб, принимались обмолачивать скирды других хозяев, зарабатывая на этом какие-то деньги. Несколько позднее устроили двое вместительных саней, погружали на них агрегат со всей оснасткой и выезжали на заработки в степные села. Возвращались перед весной, привозили заработанное зерно, деньги.

Здесь же неподалеку на правом берегу р. Ануй, принялись возводить мельницу. Это место. было удобным для установления водяного колеса. Забор воды в канаву из реки брался в таком месте, где выпадали незамерзающие ключи, что исключало промерзание воды в канаве зимой. Мельница ставилась около проезжего тракта, по которому жители горных сел везли зерно, закупленное в степных, предгорных районах и могли его размолоть здесь. Мельницу строили в кооперации с мастером Мухортовым. Он выполнял самые ответственные работы по изготовлен\ю мельничных агрегатов. Было связано два колеса на общем валу. На одно падала вода и приводила его в движение. Оно называлось водяным колесом. Второе находилось в помещении и с помощ V передаточного устройства вращало подвижный жернов.

Братья Вязниковы навозили бревен, напилили досок, построили мельничное здание, к водяному колесу желоб, построили канаву, подготовили водозабор. Чтобы выполнить вс». всей оснасткой и выезжали на заработки в степные села. Возвращались перед весной, привозили заработанное зерно, деньги.

Однако эти заработки оставались сезонными. Выделывая кожи в домашних условиях, накопили опыт кустарного кожевенного производства. Принялись за строительство хоть и примитивного кожевенного завода. Построили помещение, в нем разместили большие чаны для вымочки кож. Установили ворот и вальцы, через которые протягивались кожи. К зданию примыкало помещение, в котором дробилось дубье. Здесь был установлен привод. Лошадь вращала привод. Эти приспособления облегчали неимоверно тяжелый физический труд, ускоряли процесс выработки кож. Завод поставили за селом в устье речки Марчиты, на полпути от дома до заимки.

Здесь же неподалеку, на правом берегу р. Ануй, принялись возводить мельницу. Это место было удобным для установления водяного колеса. Забор воды в канаву из реки брался в таком месте, где выпадали незамерзающие ключи, что исключало промерзание воды в канаве зимой. Мельница ставилась около проезжего тракта, по которому жители горных сел везли зерно, закупленное в степных, предгорных районах и могли его размолоть здесь. Мельницу строили в кооперации с мастером Мухортовым. Он выполнял самые ответственные работы по изготовлению мельничных агрегатов. Было связано два колеса на общем валу. На одно падала вода и приводила его в движение. Оно называлось водяным колесом. Второе находилось в помещении и с помощью передаточного устройства вращало подвижный жернов.

Братья Вязниковы навозили бревен, напилили досок, построили мельничное здание, подвели к водяному колесу желоб, построили канаву, подготовили водозабор. Чтобы выполнить все эти работы нужно было упорно и повседневно трудиться. Отдыхать, себе позволяли только по праздникам и воскресным дням.

Дружная большая семья, жила по раз заведенному распорядку. Четверо женатых братьев со своими семьями жили вместе. Старшая сноха Вера Кирилловна была наиболее авторитетной и уважаемой. Свекровь и она поддерживали порядок в этом многосемейном доме.

Много времени, сил и труда отнимали посевы, выращивание льна и конопли. Вытеребленный лен расстилался тонким слоем на заранее скошенном месте. Подсушенные стебли собирали в снопы, вывозили под навес. Обмолачивали семена, стебли мяли и, освободив от кострики, получали волокно. Коноплю высушивали в снопах, составленных в кучи, затем вымолачивали зерна и замачивали в воде на 10-12 дней. Для замачивания использовали углубленные и расширенные ключи, или тихие заводи в реке. Вымокшую коноплю высушивали и мяли. Из лучшей конопляной кудели пряли на холсты, а оставшуюся кудель расходовали на изготовление веревок. Детям, подросткам поручали охранять конопляные снопы от потравы воробьями. Охранники не столько отгоняли птиц" от конопляных куч, сколько сами набивали рты ароматными семенами.

Долгие зимние вечера женщины сидели за прялками и самопряхами пряли кудель. После масленой недели устанавливали кросна и ткали холсты. Мужчины заготавливали лес, ремонтировали и изготовляли новый инвентарь - грабли, вилы, телеги, сани.

Занятые постоянным крестьянским трудом, приспосабливая свое хозяйство к новым условиям, втягиваясь в процесс товарно-денежных отношений, усть-мутинцы не очень вникали в события жизни России. Хотя некоторые из них прошли службу в армии, поучаствовали в русско-японской войне, побывали в больших городах и дальних странах.

Тягостной была солдатская служба в армии. Прошли времена, когда она продолжалась 25 лет, но и семилетний срок немаленький. Очень нужны были в крестьянском хозяйстве крепкие мужские руки хозяина, ушедшего на службу в возрасте 24-х лет и оставившего жену с двумя, а то и тремя детыми.

Отношения между странами в начале XX века складывались в зависимости от развития экономического уклада. Капитализм господствовал повсеместно. В одних странах он уже достиг стадии империализма, а другие еще не избавились от феодальных пережитков. Опередившим странам казалось не трудным захватить территории, или выгодные рынки сбыта у других. Стали возникать военно-политические союзы. Германия, Австро-Венгрия, Турция составили один союз, Россия, Франция, Англия - другой. Наибольшую активность проявлял первый союз. Готовя войну между этими союзами, правительства быстро увеличивали свои вооружения, формировали большие армии.

Не избежали надвигавшегося лихолетья мои родственники и земляки.

Александр Иванович Скосырев, белоануец Ивлев служили в армии в то время, когда в 1904 году Япония напала на Россию, на Дальнем Востоке. Храбро сражался Александр Иванович, но не избежал плена. В сражении под Ляояном вместе с другими ранеными солдатами был пленен. После войны вернулся домой. Сметливый человек много увидел необычного в Японии. Рассказы удивляли не только ребятишек, любивших послушать его, но и взрослых.

Перед надвигавшейся империалистической войной из семьи Вязниковых были призваны в армию четверо братьев:
Вязников Егор Ефимович 1882 года рождения
Вязников Иван Ефимович
Вязников Хрисан Ефимович
Вязников Гавриил Ефимович

Гавриил призванный в армию был зачислен в гребную команду. Пройдя обучение, овладел не только строевыми навыками, но и умением вести за собой солдат в бою. На фронте сражался храбро. Был назначен командиром отделения, а затем получил в подчинение взвод. За участие в боевых действиях и личную храбрость получил два георгиевских креста.

В учебной команде нелегко было крестьянскому парню. Шагистике и строевым упражнениям уделялось большое внимание. Беспрекословному подчинению и выполнению команд унтер-офицера надо было привыкнуть. Ранний подъем в 6 часов, и поздний отбой казалось, удлиняли солдатский день, изматывали, однако и укрепляли, тренировали тело, приучали преодолевать трудности. Маршей, бросков скорым шагом и бегом было пре достаточно. Уже через три недели взвод учебной команды был представлен на смотр ротному командиру. Похвалы, однако, не заслужил - подвела не слаженность в выполнении строевых упражнений, неуклюжесть, отсутствие.выправки и подтянутости солдат. Занятия продолжались. Только через шесть месяцев, после экзаменов произвели выпуск. Нескольким выпускникам присвоили звание младшего унтер-офицера, а остальным только кандидата на младшего унтер-офицера.

Из пребывания в учебной команде вынес не только военные знания, но и убеждения в том, что к солдату надо относиться не только требовательно, но и гуманно, заботясь о его хорошем боевом настроении. Этими убеждениями руководствовался строя свои взаимоотношения с подчиненными" на фронте.

Когда начались революционные брожения среди солдат, взводный всегда был вмест* 4 «ими. Его выдвигали в различные солдатские комитеты.

Мой отец Хрисан Ефимович мало и неохотно рассказывал о своей службе в армии. Да и я еще был недостаточно зрелым, чтобы расспросить его. Его однополчанин, Белоануец ПаЖЪмов Никанор в беседе со мной делился воспоминаниями об отце и о себе.

Служили мы с ним в артиллерийской батарее гаубиц. Батарея передвигалась на конной тяге. Вместе с пушками следовали парные повозки, нагруженные ящиками со снарядами. На марше и в бою часто приходилось на руках вытаскивать застрявшие орудия и повозки со снарядами. Батарея имела отделение разведки, возглавляемое унтер-офицером. В него были зачислейь! наиболее сметливые, смелые и быстрые в движениях солдаты. Нас с Хриской зачислили в это отделение. Приходилось много и быстро передавать донесения о разведанных целях. Чтобы разведать цель, выполнить приказ командира батареи надо было близко подобраться к немцам, а иногда ползти по пластунски к ним в тыл. Если командир спрашивал, кто пойдет добровольцем, мы с твоим отцом вызывались идти первыми. Надеялись друг на друга, крепко по-солдатски дружили. Если удавалось разведать позицию немцев, расположение артиллерии противника, скопление солдат на подходе к позиции и своевременно сообщить командованию на батарею, то получали благодарности и награды.

Батарея, в которой служили сибиряки, входила в состав 1 -й армии, которая в начале войны была не полностью укомплектованной и, не закончив сосредоточения, начала продвижение в Восточную Пруссию. Подошедшие Дивизии без промедления вступили в военные действия против Восьмой германской армии и разбили ее. Успех, однако, не был развит. И русская Армия была вытеснена из.Восточной Пруссии в районы Мазурских озер. Оборонительные бои в районе Мазурских озер были тяжелыми и кровопролитными. Русские войска удерживали позиции без достаточного обеспечения снарядами, патронами, вспомогательными средствами. Командующие Армиями генералы Самсонов, Ранненкампф руководили войсками не согласованно и бездарно. Стойкое сопротивление русских солдат спасало от разгрома союзников на Западном фронте.

О службе в армии, участии в первой империалистической войне, о солдатских подвигах Хрисана и Гавриила сохранились кое-какие сведения. Эти сведения были бы объемными, если бы их документы, боевые награды не были изъяты во время репрессий и арестов в печально известном тридцать седьмом году. Испуганные гонениями, бесконечными угрозами родственники и близкие им люди не смели хранить документы, записать на бумагу рассказы о пребывании на войне, о политических событиях того времени.

Егор Ефимович и Иван Ефимович - русские солдаты сложили свои головы на поле военной брани между государствами разных союзов, о которых они не имели никакого представления. Погибли в числе тех миллионов, не вернувшихся с войны, о которых неизвестно где покоится их прах, да были ли они преданы земле, как истинные христиане, погребенные под крестом, или свалены в общую кучу, зарытые землей. Уходя на службу царю и отечеству, уходя на войну, оставили дома, семьи, жен, матерей, детей, молящих бога о сохранении жизни, защитникам родины. Судьба неумолима - защитники гибнут.