Получение химически чистого железа. Железо — общая характеристика элемента, химические свойства железа и его соединений. Круговорот железа в природе

Александр I желал России либеральных реформ. С этой целью был создан «негласный комитет», а главным помощником императора стал Михаил Михайлович Сперанский.

М. М. Сперанский – сын сельского священника, ставший секретарем императора без протекции, обладал множеством талантов. Он много читал и знал иностранные языки.

По поручению императора Сперанский выработал проект реформ, призванных изменить систему управления в России.

Проект реформ Сперанского.

М. Сперанский предполагал следующие изменения:

• ввести принцип разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную;
• ввести местное самоуправление трёх ступеней: волостной, окружной (уездной) и губернской
• допустить к выборам всех собственников земли, в том числе государственных крестьян (45% от общего числа)

Выборность Госдумы впервые предполагалась как основанная на избирательном праве – многоступенчатом, неравном для дворян и крестьян, но широком. Реформа М. Сперанского не наделяла Госдуму широкими полномочиями: все проекты обсуждались, одобренные думой, они вступали бы в силу только после царского на то разрешения.

Царь и правительство, как власть исполнительная, лишались права издавать законы по одному своему желанию.

Оценка реформ М. Сперанского.

Если бы проект государственной реформы России М. Сперанского был воплощен в действии, то сделал бы нашу страну конституционной монархией, а не абсолютной.

Проект нового русского Гражданского уложения.

Этим проектом М. Сперанский занимался так же, как и первым: не беря во внимание реальную ситуацию в государстве.

Деятель составлял новые законы, основываясь на философских трудах Запада, на практике же многие эти принципы просто не работали.

Многие статьи этого проекта – калька Наполеоновского Кодекса, что вызвало возмущение в русском обществе.

М. Сперанский издал указ об изменении правил присвоения чинов, пытался бороться с дефицитом бюджета, который опустошали войны, участвовал в разработке таможенного тарифа в 1810 году.

Конец реформ.

Оппозиция реформатору и в верхах, и в низах продиктовала Александру I решение отстранить М. Сперанского от всех занимаемых должностей и сослать в Пермь. Так в марте 1812 года его политическая деятельность прервалась.

В 1819 г. М. Сперанского назначили генерал-губернатором Сибири, а в 1821 г. он вернулся в Петербург, стал членом учреждённого Государственного совета. После вынужденной ссылки М. Сперанский пересмотрел взгляды, стал высказывать мысли, противоположные прежним.

Сам Сперанский высоко ставил свою сибирскую деятельность. Он считал, что собранные им сведения и предложенные им меры обеспечивают все возможное к дальнейшему умственному и экономическому развитию Сибири.

Личность Сперанского и образ его действий в Сибири сами по себе должны были иметь для нее цивилизующее значение. Они должны были пробудить в сибиряках сознание своих прав и своих отношений к местной власти. Везде, где только встречались случаи, он старался прекратить произвол власти, внушить ей уважение к закону и к человеческому достоинству. Тогдашние "умники" считали такие требования невозможными для Сибири. "Сам Сперанский, находясь в Сибири, не исполнял законов," - говорит Геденштром в виде упрека ему в том, что он требовал исполнения законов от других; но Геденштром не приводит ни одного случая нарушения Сперанским законов.

Понятно, что сибиряки бросились искать в законах Сперанского выражения и подтверждения тех взглядов и понятий, которые были внушены им личностью и делами Сперанского.

Сибиряки гордились тем, что у них есть "свое" учреждение, и что оно делает их полноправными перед законом. Сибирское стремление к свободной деятельности нашло себе новую пищу в сибирском законодательстве. Даровитейшая сибирская молодежь того времени усвоила не только идеи, но и язык Сперанского. Ближайшее после Сперанского поколение ставило его идеалом администратора. Таким образом, Сперанский и его учреждения дали первый действительные толчок общественной мысли и умственной деятельности Сибири.

Впоследствии бывали, конечно, уклонения от таких начал, как: свобода промышленности и торговли, устранение казенной монополии в хлебных закупах, обеспечение продовольствия частною торговлей; доходили эти уклонения до крайности, но встречали уже сознательный, законный протест в общественном мнении.

Такое же, если не большее, влияние на гражданскую экономическую жизнь Сибири должны были иметь законы о земских повинностях, казенных хлебных запасах, о казаках, инородцах и ссыльных - то есть все то, о чем говорилось выше.

Замена натуральных повинностей денежным сбором и большая определительность последнего должны были значительно облегчить население в земских повинностях. Положение о запасных магазинах устанавливало правильные границы между частною деятельностью и правительственными заботами в отношении к продовольствию. Положение о казаках определяло в точности их гражданское положение и служебные обязанности и упрочняло экономический быт этой значительной части местного населения. При точном и разумном исполнении оно открывало казачьему сословию возможность достигнуть значительной степени благосостояния. Учреждение об инородцах упрочило за ними обширные гражданские права.

Все это не могло иметь влияния на гражданское и экономическое развитие инороднического населения, особенно там, где оно непосредственно соприкасается с русским населением и где, поэтому, для него более доступен обмен понятий.

Через 50 лет, по сравнению с тем, какое оно было во времена Сперанского, население страны увеличилось в некоторых частях вдвое, в других - в полтора раза; собственно городское население во многих местах почти утроилось; число купеческих капиталов увеличилось в весьма значительной пропорции в отношении к населению, число фабрик и заводов - тоже; фабричная производительность, ничтожная во времена Сперанского, лет через 50 достигла стоимости 6 миллионов.

В быту Сибири произошло почти общее материальное улучшение. Из этого общего прогресса, возможно, придется исключить только дальние северные окраины, куда улучшения проникали весьма медленно.

Определить, что из современной сибирской жизни принадлежит действию законов Сперанского, и что независимо от них образовалось под влиянием указанных в данной работе обстоятельств, почти невозможно. Но нельзя не сказать, что эти самые обстоятельства, если не существованием, то полным развитием своим, во многом обязаны законодательству Сперанского.

С другой стороны, и сами они имели отчасти влияние на способы и степень практического приложения этого законодательства. Развивающаяся промышленная и умственная деятельность края способствовала развитию образования, а, следовательно, и развитию более ясного взгляда на сибирское учреждение и распространение основных начал его в массах населения.

Также Сперанский вполне осознавал важность хороших исполнителей для успеха законодательных мер. Недостаток в людях считал он величайшим препятствием к осуществлению наилучший узаконений. И Сибирь отдала от этого недостатка. Большинство исполнителей вовсе неспособно было понять идеи Сперанского и провести их в свою деятельность, а те, кто понимал их, искали лишь орудия в них для достижения своих же интересов.

Наша историческая жизнь развивала в нас особенные понятия и о чувстве долга и о чувстве собственного достоинства. Например, в сфере общественной деятельности, цель нашего самолюбия большею частью состоит не в том, чтобы выказать свою власть и силу, хотя бы и с нарушением закона. Личные цели всегда были и будут главной причиной человеческой деятельности; нужно быть слишком высоко развитым нравственно, чтобы подчинять эти цели общей пользе, или иметь слишком обширный разум, чтобы уметь проводить их без ущерба общей пользе: таким умом, на мой взгляд, обладал отчасти Сперанский. Но сделать так, чтобы положение дел вдруг изменилось потому только, что Сибири даны новые законы, тогда, как все другие условия сибирской жизни остались по-старому, просто невозможно!

Не думаю, что я ошибусь, сказав, что сибирские законы Сперанского никогда не действовали в полной мере. Некоторые части их даже вовсе не были приведены в исполнение.

Но непосредственное влияние Сперанского на состояние Сибири было велико и благотворно. Оно освежило Сибирь, пробудило от векового застоя, дало ей новую жизнь. Только вот влияние это постепенно ослабевало, в сибирскую жизнь врывались и новые элементы.

В 1816 г. опала на Сперанского была снята, и его назначили пензенским гражданским губернатором, а в 1819 – генерал-губернатором Сибири.

Момент для назначения был выбран удачный. Обширные сибирские территории, богатые ценнейшими ресурсами и дававшие еще совсем недавно достаточно большие поступления в казну ясаком (ценнейшими мехами) и деньгами, стали отличаться другими "подвигами" - необузданным произволом и мздоимством местных чиновников. Генерал-губернатор Сибири П. И. Пестель управлял краем, как ни парадоксально, из Петербурга.

Бесконтрольная местная чиновная братия лишь усугубляла и без того сложные условия управления и освоения восточных территорий империи, связанные с неразвитостью инфраструктуры края, ее многонациональным составом и достаточно непростыми внешнеполитическими условиями закрепления земель за Россией. Все звенья губернского управления в Сибири пронизывали крайний деспотизм, коррупция, изощренные пытки при расследовании дел, беззастенчивый грабеж коренного населения. Этим отличались и губернаторы (особенно иркутский Трескин и томский Илличевский), и местные исправники и городничие. Дело даже дошло до того, что местный полицейский начальник г. Енисейска Куколевский запряг свой экипаж подчиненными ему чиновниками, осмелившимися подать на него жалобу, и ездил на нем по улицам города. Жалобы на сибирскую администрацию всякими окольными путями все же достигали столицы, назначались ревизии, рассматривались материалы… И все оставалось по-прежнему.

Сперанский получил широкие полномочия, далеко выходящие за рамки обычного генерал-губернаторского статуса. Он имел право проведения следствия, отстранения от службы и предания суду любого виновного в злоупотреблениях должностного лица, определения и проведения мер, необходимых для наведения порядка.

Определенной императором перед новым генерал-губернатором триединой задачи - ревизии, текущего управления и подготовки реформы Сибирского края - каждой ее части с лихвой хватило бы даже одному опытному администратору, а Сперанскому государь для исполнения задуманного отводил всего полтора-два года. Решение всех этих проблем могло бы затянуться, как и все российские попытки преобразований, на долгие годы, хотя старая поговорка "и овцы целы, и волки сыты" точно походила к этому решению монарха: Сперанского вроде бы "простили и вернули" к высокой государственной должности, а его нахождение в Сибири и удаление от общегосударственных дел не вызывало нового раздражения столичной бюрократии.

Изучение проблем Сибири. Проведение Реформ управления краем

22 мая 1819 Сперанский уже подъезжал к Тюмени, а 24 мая был в Тобольске. По мере его продвижения к Иркутску росло число жалоб жителей на жестокость и самоуправство местных властей, притеснения, произвол, взяточничество и казнокрадство. Сперанский обозревал заводы, монетный двор в Екатеринбурге, присутственные места, больницы, остроги. 29 августа 1819 г. Он прибыл в Иркутск. «Чем далее спускаюсь я на дно Сибири, тем более нахожу зла, и зла почти нетерпимого, - писал он другу 24 июня 1819 из Томска. – Измучен жалобами, доносами, ябедою, едва нахожу я столько терпения, чтобы окончить дело, мне порученное. Слухи ничего не преувеличивали, и дела еще хуже слухов». Богатейший край с колоссальными природно-хозяйственными возможностями, в силу своей отдаленности, отсутствия всякого надзора и контроля из далекого Петербурга, превратился в объект бессовестнейшего грабежа и произвола местных сатрапов. Новому генерал-губернатору в короткий срок приходилось одновременно и проводить ревизию края, и управлять им, и собирать материалы для разработки некоторых основ местного управления и писать уставы новых учреждений. Уличенных казнокрадов и притеснителей-взяточников он предавал суду и даже возвращал взятки «обиженным взяткодателям». Картина злоупотреблений ужасала.

По результатам инспектирования "частей управления вверенного края" Сперанским были созданы три следственные комиссии - в Иркутске, Нижнеудинске и Якутске, которые провели разбирательство по 74 следственным делам и по соответствию должности почти тысячи местных чиновников. Результаты были чрезвычайно значительны: 432 человека были подвергнуты лишению свободы, 262 привлекли к дисциплинарной ответственности – увольнению от должности, понижению по службе, выговорам и т.д., а 375 привлеченных к следствию лиц оправдали. Число наказанных чиновников могло быть и выше, поскольку практически почти каждый служащий оказался замешан в злоупотребления в той или иной мере, но тогда администрация края всех уровней могла бы остаться просто вообще без государственных служащих.

Опыт прежней деятельности и пензенского губернаторства дали Сперанскому возможность не только быстро и решительно пресечь разгул чиновного произвола, но и развернуть деятельность администрации для решения насущных проблем развития Сибирского края. Новый генерал-губернатор прекрасно понимал то экономическое значение, которое Сибирь имела для России. Им было учреждено Главное управление торговли Сибири, модернизованы органы земельного и финансового управления, серьезную поддержку губернатора получила Российско-Американская торговая компания. Ряд мер был принят для поощрения развития промышленности, земледелия, торговли, образования.

Но основной недостаток, "зло" в несоблюдении государственных интересов в крае Сперанский видел в несовершенном управлении Сибирью и отсутствии юридически грамотно выстроенного и согласованного комплекса законодательных актов, определявших административное устройство и компетенцию местного аппарата управления, положение различных категорий населения – коренного, пришлого и служилого, а также тысяч ссылаемых сюда с целью обеспечения рабочей силой горных заводов и колонизации территорий каторжан и ссыльнопоселенцев.

Сотрудничество с Батеньковым

Сперанский прекрасно понимал, что в этих условиях для края была крайне необходима серьезная комплексная реформа на уровне всего региона. Заметим, что только ему самому Сибирская реформа была по плечу, и Сперанский вместе с Батеньковым приступил к подготовке законопроектов. На основе ревизии края они пришли к выводу, что региону требовалась хорошо выстроенная система центрального, генерал-губернаторского, губернского и местного управления (включая управление и коренным населением), а также кодифицированное законодательство, заменившее сотни изданных в разное время и в массе своей противоречащих друг другу узаконений.

Батеньков в кратчайшие сроки проделал огромную подготовительную работу по сбору и обобщению исходных материалов для подготовки комплекса законодательных актов о Сибири: проанализировал массив законодательных, статистических и фактических данных, внес конкретные предложения. В результате этой деятельности появился комплекс документов под общим названием "Записка о заселении Сибири", а также ряд документов по отдельным частям управления. Именно комплексное изучение проблем края позволило выйти и на комплексные решения конструктивного характера, реформирующие всю систему управления краем и создающие комплекс сибирских кодифицированных законодательных актов.

Пожалуй, впервые в истории Сибири подход к реформе был поставлен на практико-исследовательскую основу. Подготовленные Батеньковым материалы были представлены Сперанскому. Одновременно генерал-губернатор запросил ряд документов от местных властей - о состоянии путей сообщения, горных промыслах и их управлении и др.

За два года пребывания в Сибири Сперанский составил план административной реформы края, подготовил проекты императорских указов по самым острым на тот момент вопросам. И сумел убедить царское правительство в необходимости их исполнения.

Однако российская внутренняя политика обернулась таким образом, что идеи М. М. Сперанского, перспективные и дальновидные, были забыты почти на целое столетие -о нем как о государственном деятеле вспомнили только в начале XX века, и то ненадолго: грянула революция. Что же касается его сибирских проектов, то они так и остались без внимания.

Находясь в новой должности он решил провести ревизию Сибири. Она вскрыла вопиющие злоупотребления, произвол местного начальства и полное бесправие населения. Чтобы как-то поправить положение, Сперанский начинает проводить реформы управления краем.

“Первым сотрудником” при проведении сибирских преобразований был будущий декабрист С. Г. Батеньков. Он вместе со Сперанским энергично занимался разработкой “Сибирского уложения”- обширного свода реформирования аппарата управления Сибири. Вместе они подготовили множество проектов: о сухопутных сообщениях, об учреждении этапов, об административном образовании губерний по природным зонам и т.д. Особое значение среди них имели два проекта, утвержденные императором: "Учреждения для управления Сибирских губерний" и “Устав об управлении инородцев”. Примечательно, что особенностью последнего явилось предложенное Сперанским новое деление коренного населения Сибири по образу жизни на - оседлое, кочевое и бродячее. Соответственно этому делению каждая категория получала свои права и обязанности, а власти предписывался порядок управления ими.

В период работы над Сибирским уложением” Батеньков искренне верил, что Сперанский, “вельможа добрый и сильный” действительно преобразит Сибирь. Впоследствии ему стало ясно, что Сперанскому не было дано “никаких средств к исполнению возложенного поручения” и результаты его деятельности в Сибири не отвечали возлагавшимся надеждам. Однако Батеньков считал, что “за неуспех нельзя винить лично Сперанского”. Он писал о последнем: “Память о нем сохранилась во всей Сибири, несмотря на перемену лиц, уставов и дел, ибо многие памятники и очерк учреждения устояли среди всего этого. Личность его нелегко изглаживалась из памяти, и многие семейства помнили добром”.

В конце января 1820 года Сперанский направил императору Александру краткий отчет о своей деятельности, где заявил, что сможет окончить все дела к маю месяцу, после чего пребывание его в Сибири «не будет иметь цели». Этим Михаил Михайлович явно подталкивал государя к тому, чтобы тот позволил ему в ближайшем будущем вернулся в Петербург. Дозволение Александра не заставило долго себя ждать. Но император предписывал своему бывшему госсекретарю расположить путь из Сибири таким образом, чтобы прибыть в столицу к последним числам марта будущего года. Эта отсрочка сильно повлияла на Сперанского. В его душе начали преобладать чувство бессмысленности собственной деятельности, сознание того, что в Петербурге по-прежнему есть влиятельные недруги ему, страх остаться в Сибири навсегда и даже боязнь подвергнуться необоснованным обвинениям со стороны местных чиновников, уличенных им в злоупотреблениях.

Причины безуспешности начинаний Сперанского

Причина безуспешности преобразовательных начинаний Сперанского и Александра I заключалась в непоследовательности. В этой непоследовательности историческая оценка деятельности Александра. Новые правительственные учреждения, осуществленные или только задуманные, основаны были на начале законности, т.е. на идее твёрдого и единого для всех закона, который должен был стеснить произвол во всех сферах государственной и общественной жизни, в управлении, как и в обществе. Но, по молчаливому или по гласному признанию действующего закона, целая половина населения империи, которого тогда считалось свыше 40 млн. общего пола, зависела не от закона, а от личного произвола владельца; следовательно, частные гражданские отношения не были согласованны с основаниями новых государственных учреждений, которые были введены и надуманны.

По требованию исторической логики новые государственные учреждения должны были стать на готовую почву новых согласованных гражданских отношений, как следствие вырастает из своих причин. Император и его сотрудники решились вводить новые государственные учреждения раньше, чем будут созданы согласованные с ними гражданские отношения, хотели построить либеральную конституцию в обществе, половина которого находилась в рабстве, т.е. они надеялись добиться последствий раньше причин, которые их производили. Известен и источник этого заблуждения; он заключается в преувеличённом значении, которые тогда придавали формам правления. Люди тех поколений были уверенны, что все части общественных отношений изменятся, все частные вопросы разрешатся, новые нравы водворятся, как только будет осуществляться нарисованный смелой рукой план государственного устройства, т.е. система правительственных учреждений. Они расположены были тем более к такому мнению, что гораздо легче ввести конституцию, чем вести мелкую работу изучения действительности, работу преобразовательную. Первую работу можно начертать за короткое время и пожать славу; результаты второй работы никогда не будут оценены, даже замечены современниками и представляют очень мало пищи для исторического честолюбия.



Война кончилась. Совершив патриотический подвиг в борьбе за отечество, народ ждал освобождения, но царизм обманул его ожидания. В стране росло недовольство. Вернувшийся из заграничного похода на родину, в Тобольск, будущий декабрист Г. С. Батеньков, ставший инженером путей сообщения в Сибири, писал столичным друзьям: «Привязанность к той стране, где, кажется, сама природа бросает только крошки безмерного своего достояния, где живут в казне за преступление и имя которой, как свист бича, устрашает; привязанность к этой стране - вам не понятна. . . но... родимая сторона образует наши привычки, склонности и образ мыслей... Ищи счастье, говорят мне, но счастье на чужой земле - не свое счастье». 38

В передовых кругах общества пробуждались свободолюбие и даже революционные мысли. Начали складываться первые тайные общества дворян-революционеров. Союз Благоденствия, возникший в 1818 г., широко развернул свою деятельность. Им создавался, или находился под его прямым воздействием, ряд побочных организаций: Вольное общество любителей российской словесности, Вольное общество учреждений училищ взаимного обучения, масонская ложа «Избранного Михаила», Через них зарождались связи будущих декабристов с передовыми кругами Сибири. В Тобольске вокруг «Неизвестного» сложился кружок «неугомонных спорщиков», которые, несмотря на косые взгляды «четырех важных особ», затевали споры «о литературной материи», горячо критикуя застой и косность. Они прямо говорили, что «умственное рабство хуже всякого на свете». 39

В 1818 г. в Томске создалась масонская ложа «Восточного Светила на востоке», организационно связанная с петербургской ложей «Избранного Михаила», в которой состояли Ф. Н. Глинка, братья М. и В. Кюхельбекеры, Н. А. Бестужев. Ее членом уже в то время был Г. С. Батеньков, являвшийся одним из основателей томской ложи. 40

Наконец, в Иркутске в 1819 г. развернулась работа «Вольного общества учреждений училищ взаимного обучения», в деятельности которого самое горячее участие принимал все тот же неутомимый Батеньков.

Страх перед революционным движением толкал Александра I к аракчеевщине, но тот же страх вызывал у царя реформаторские потуги. Императору оказывались одновременно нужными Аракчеев как оплот реакции и Сперанский как маска либерализма. Аракчеев поднимался к всевластию в столице, а Сперанский, возвращенный из ссылки и вновь обласканный Александром I, направлялся в качестве генерал-губернатора в Сибирь для реформирования управления далекой окраины. Ему предписывалось «сообразить на месте полезнейшее устройство и управление сего отдаленного края и сделать оному начертание». 41

В мае 1819 г. началась большая ревизия. Одна за другой раскрывались страшные картины злоупотреблений и произвола чиновников. Наиболее ярко они проявились в деятельности нижнеудинского исправника Лоскутова - одного из поборников феодально-охранительной системы бюрократической «опеки» населения, установленной Трескиным. Лоскутов разъезжал в сопровождении казаков по деревням и за малейшие упущения в крестьянских хозяйствах расточал наказания: плохо вспахана земля - порка; нечисто во дворе или избе - порка; прорехи на рубахе или сарафане - порка. 42 Он тщательно «оберегал» карагасов от общения с русскими торговцами и сам отправлялся в карагасские стойбища «осматривать» ясак. Он обходил все юрты, в каждой садился на разостланные шкуры и подавал хозяевам по чарке водки, всем, не исключая детей, давал дешевые бумажные платочки. За это каждый получивший «подарок» клал к его ногам по ценной собольей шкурке. Исправник забирал их вместе с медвежьими и оленьими шкурами, на которых сидел, после чего отправлялся дальше. Между тем его помощники собирали долги. Чиновники установили свою монополию в торговле с ясачными людьми: снабжали их табаком, ценою в рубль за фунт, а получали за него по соболю- в 10-15 руб. С неимущих задолженность взимали при помощи побоев; несостоятельных побуждали к кабальным займам недостающей пушнины у богатых сородичей. 43

Лоскутов стал одиозной фигурой, но малых и больших лоскутовых в Сибири был легион. Надо было менять не отдельных чиновников, а ломать всю бюрократическую систему управления. Под Красноярском кто-то из крестьян признался Сперанскому, что к его приезду в деревне были заготовлены просьбы о смещении местного исправника, но в народе после рассудили, что новый может оказаться еще хуже, так как негде взять хорошего, к тому же и от нового за просьбу крепко достанется; наконец, старый уже сыт, а новый приедет - еще голодный. 44

Ревизия могла только вскрыть пороки, но не устранить их. В итоге ревизии два губернатора и 48 чиновников пошли под суд, 681 человек оказались замешанными в раскрытых злоупотреблениях, сумма взыскании, наложенных на администрацию, достигла почти трех миллионов рублей. Но даже отстраненные от должности не очень горевали: они заблаговременно перевели большую часть своих средств на имя жен, 45 а сами переехали в Москву или Петербург. «Хотя жестокое, но оригинальное наказание - ссылка из Сибири в столицы», - иронизировал современник. 46 Ревизия лишь на время припугнула чиновников. На смену одним помпадурам явились другие.

В этих условиях Сперанский приступил к подготовке реформы управления Сибирью. Она была призвана послужить одной из многочисленных подпорок самодержавию. К разработке реформы Сперанский привлек местные силы. Ближайшим его помощником стал Г. С. Батеньков. Он еще в юности, в канун Отечественной войны, учась в корпусе вместе с В. Ф. Раевским (впоследствии «первым декабристом», вел с ним противоправительственные разговоры, а затем дал другу слово, возмужав, «стараться провести идеи наши в действо». 47

Сибирская реформа, как и все реформы в ту пору, готовилась в строжайшей тайне. Прогрессивные круги связывали с нею большие надежды. «Сибирь должна возродиться... у нас новый властелин, вельможа добрый, сильный и сильный только для добра», - писал поначалу о Сперанском Батеньков. 48 Но эти восторги были преждевременны. Сперанский прежде всего был хорошо вышколенным царедворцем. Смелыми действиями он боялся спугнуть Александра I и вместе с тем снискать его немилость. Между Батеньковым и Сперанским возникли серьезные расхождения. Первичный проект Батенькова, который сам автор характеризует как «недостижимый идеал, совершенное добро», Сперанский резко осудил, назвав «непрактичным» и «мелодраматическим». 49 Наконец, в 1822 г. реформа в итоге длительной работы и борьбы вылилась в ряд законодательных актов: учреждения для управления Сибирских губерний; уставы об управлении сибирских народов и киргизов; уставы о ссыльных и об этапах; устав о сибирских городовых казаках; положения и правила о земских повинностях, о хлебных запасах, о соляном управлении, о вольном переселении казенных крестьян в Сибирь (до того запрещенном) и другие.

Неоспоримо положительным являлось стремление авторов если не привести в соответствие, то во всяком случае, по возможности, приблизить организацию управления к требованиям жизни.

Сперанский еще в первых своих преобразовательских проектах окраины России рассматривал как «гетерогенные» части империи, требующие своеобразной организации управления. 50 Батеньков, как и многие декабристы, поборник федеративной организации государства, в этом направлении шел дальше своего наставника, утверждая, что всякое законодательство должно базироваться на народных нравах, учитывать историю, этнографию, климат страны, так как «местные различия всего важнее в таком обширном государстве, как Россия». 51 Авторы Сибирской реформы старались проводить в жизнь указанные принципы. Так, анализ экономического развития Сибири, сделанный Батеньковым, помог наметить и осуществить наиболее рациональное районирование огромного края, с тем чтобы в каждой основной административной области - губернии - существовала своя земледельческая база, гармонически сочетающаяся с неземледельческими районами, и были созданы благоприятные условия для развития местной внутрисибирской торговли. Разделение Сибири на Западную и Восточную, с выделением Енисейской губернии, почти полностью совпадавшей по территории с современным Красноярским краем, говорит о жизненности проводившегося районирования, основанного на правильно понятых географо-экономических данных.

Развитие общественного разделения труда требовало свободы торговли. Для облегчения частной предпринимательской деятельности Сперанский как генерал-губернатор издал в 1819 г. «Предварительные правила о свободе внутренней торговли» для всех слоев сибирского населения. Казенная торговля допускалась лишь в исключительных случаях и регулировалась особым «Положением о хлебных магазинах». Велась борьба с соляными и винными откупами. В 1820 г. были изданы «Правила о свободе внутренней торговли солью». 52

«Устав об управлении инородцев Сибири» пресекал попытки местных властей изолировать коренное население Сибири от русского. Он утверждал право ясачных людей на свободный и беспошлинный сбыт своей продукции, открывал въезд в их кочевья всем торгующим людям, требовал, чтобы казенные продажи ни в коем случае не стесняли «промышленности» частных лиц. 53

Развитию товарного хозяйства содействовало также стремление к замене натуральных податей и повинностей денежными.

Собственно административная сторона реформы выглядит значительно консервативнее. Стремление авторов оградить население от произвола властей не могло получить разрешения в условиях самодержавия.

Реформой 1822 г. генерал-губернаторская власть сохранялась, а Сибирь была разделена на два генерал-губернаторства: Западносибирское и Восточносибирское с административными центрами в Тобольске (с 1839 г. - Омск) и Иркутске. Генерал-губернаторы по-прежнему обладали обширнейшими правами и полномочиями во всех областях жизнедеятельности управляемого края - экономической, административной, судебной. С целью хотя бы некоторого ограничения возможного злоупотребления личной властью при генерал-губернаторах создавались советы из назначенных царем чиновников.

В Петербурге дела Сибири сосредоточивались в ведении специально созданного Сибирского комитета под председательством Сперанского, вскоре замененного Аракчеевым, при которых пост правителя дел комитета вплоть до конца 1825 г. занимал Батеньков. Впоследствии, с 1838 г., Сибирский комитет был закрыт, а дела, связанные с сибирским управлением, стали выноситься на рассмотрение непосредственно в Государственный совет и Комитет министров. Однако эта система себя не оправдала, и в 1852 г. Сибирский комитет был восстановлен.

В состав Западносибирского генерал-губернаторства вошли Тобольская, Томская губернии и Омская область; в Восточной Сибири были Иркутская и вновь образованная Енисейская губернии, а также Якутская область и три особых управления: Охотское, Камчатско-Приморское и Троицко-Савское (пограничное).

При гражданских губернаторах, возглавивших местную администрацию, действовали совещательные советы, состоявшие из чиновников, подчиненных начальнику губернии. По этому поводу Сперанский замечал: «Правильнее было бы составить такой совет из лиц, местному управлению посторонних. Но, во-первых, составить его из дворянства или купечества невозможно потому, что там, в Сибири нет дворянства и весьма мало купечества, во-вторых, составить совет из чиновников посторонних было бы противно экономии в людях». Он выражал вместе с тем надежду, что этот дефект реформы выправится в будущем, «когда Сибирь более будет иметь населения, когда богатства ее придут в большее движение и доходы умножатся». 54

Начальники областей, в отличие от гражданских губернаторов, сосредоточивали в своих руках гражданское и военное управление, что имело существенное значение для наиболее отдаленных и пограничных местностей.

Губернии подразделялись «а округа, во главе которых стояли окружные начальники с действовавшими при них в качестве совещательного органа советами. Они составлялись из чиновников округа. Окружная полиция и земский суд находились в ведении земских исправников. В городах административная власть сосредоточивалась в руках городничих. Хозяйственная деятельность населения в городах более крупных направлялась сословной думой в составе выборных головы и заседателей, а в малолюдных - выборным старостой. В Сибири, подобно европейской части России, административно-полицейскими и налоговыми органами для крестьян являлись волостные правления, имевшие в своем составе выборного старшину, сельских старост, сборщиков податей и писаря. Практически они всецело зависели от окружного начальства и полиции.

Существенную часть Сибирской реформы 1822 г. составили уставы о ссылке и этапах. Принужденный работать над их составлением Батеньков в своих неофициальных бумагах резко выступал против царившей в России системы борьбы с преступностью, основы которой «лежат в неограниченной силе правительства и в шестивековой покорности всем его действиям». 55 Единственно возможной попыткой улучшить положение ссылаемых явилось учреждение этапов. На 61 этап был разбит путь следования арестантских партий в Сибири. На каждом этапе ставились тюрьмы. Они служили для ночевок и дневок ссыльных и каторжан, измученных подневольным путем. Также уставом делались попытки в какой-то степени облегчить налаживание трудовой и хозяйственной деятельности ссыльнопоселенцев - упорядочить их положение и быт. 56

Из всех актов Сибирской реформы несомненно выделяется разработанный в основном тем же Батеньковым «Устав об управлении инородцев Сибири». В противовес тенденциям феодально-охранительного направления Устав предоставлял широкие возможности для общения коренных народов Сибири с русским населением. В Уставе сибирские народности по уровню социально-экономического развития делились на три группы - бродячие, кочевые и оседлые. Устав предусматривал постепенный переход отсталых народов к оседлости, в итоге чего бывшие кочевники «сравняются в правах и обязанностях», а вместе с тем и в организации управления с русскими. 57

Интересно, что сходные положения в отношении устройства и развития народов Сибири были сформулированы в «Русской правде» П. И. Пестеля - этом важнейшем законодательном проекте декабризма. По мнению П. И. Пестеля, когда кочующие народы «преобразуются в земледельные, тогда должны они волости составить на общих правилах и в общий состав государственного устройства на общих же правилах поступить». 58 В «русской правде» предусматривалось «каждому кочевью особое пространство назначить, взирая на него как на волость», а Устав Батенькова практически закрепил земли за создаваемыми у кочевых народов степными родоначалиями, заменяющими собою волости. 59

В области развития народного просвещения Устав предоставлял права ясачным людям отдавать своих детей учиться в правительственные учебные заведения и открывать свои училища. Для своего времени эта мера была прогрессивной.

В отношении религии Устав стоял на позициях полной веротерпимости. 60

Реформаторы уделяли большое внимание организации управления народов Сибири, стремясь ослабить опеку над ними со стороны царских чиновников и полиции. У кочевников создавались Родовые управы и Степные думы, объединявшие группы родов. За «родовичами» утверждалось право общественных собраний. На них избирались должностные лица родового и степного управления. Никаких ограничений к участию в общих собраниях и выборах не предусматривалось. Общество и его выборные должны были сами решать все вопросы своей внутренней жизни, раскладывать подати и повинности, выполнять судебные функции на основе своего обычного права. 61 Среди кочевников Сибири уже давно выделялась феодальная знать, пользовавшаяся укоренившимися за нею правами, привилегиями и властью. Эти «почетные инородцы» перед лицом закона не имели особых прав и были уравнены с сородичами юридически в качестве ясачных людей. Устав допускал при наличии соответствующих традиций наследственное начало в родоплеменном управлении, но лишь там, где оно было заведено ранее. При составлении же новой инородческой управы из стойбищ, прежде не бывших в общей зависимости, наследственное начало не допускалось. 62

Авторы смотрели на Устав как на первый шаг по пути преобразования всей жизни народов Сибири. Исходя из стремлений к федеративной форме государственного управления, Батеньков считал необходимым разработать для каждого кочевого народа свои особые «Степные законы», соответствующие условиям народной жизни. Это удалось оговорить в Уставе. 63

«Сибирское учреждение» было утверждено в 1822 г. Непосредственное руководство проведением его в жизнь ложилось на Батенькова как правителя дел Сибирского комитета. Он стал его фактическим главой, так как председатель комитета Аракчеев в дела Сибири вникал мало.

Батеньков долгое время не видел реальных путей революционного переустройства России. В ожидании возможностей этого, считал он, надо действовать исподволь: «взяв в руки тяжелый булыжный камень, сгонять мух с казенного строения», «в сердце с надеждой, с Рогнедон в душе». 64 Им разрабатывается план организации тайного «атакующего» общества, члены которого бы, «занимая явно гражданские должности, по данным наказам тайно отправляли и те обязанности, кои будут на них лежать в новом порядке». 65 Правитель дел Сибирского комитета придавал исключительное значение подобной деятельности на местах. 66 Декабрист-сибиряк хотел «написать целое сочинение в поучение тем, кои занимать будут низшие места»; в то же время он задавался целью «замечать и сближаться с лицами, кои могут быть употреблены, открывая (им) сначала одну токмо цель - утверждение гражданской свободы, что можно было говорить гласно». 67

Сразу же после 1822 г. Батеньков как правитель дел Сибирского комитета энергично взялся за разработку Степных законов на местах. В своих замыслах декабрист нашел активную поддержку в кругу прогрессивно настроенных чиновников, подбором которых начал заниматься еще с 1819 г., составляя для Сперанского списки лиц, пригодных для замещения административных должностей. 68 В связи с выделением Енисейской губернии кадры ее чиновников комплектовались почти заново. Батенькову удалось провести на пост гражданского губернатора А. П. Степанова, 69 человека прогрессивных взглядов, члена Вольного общества любителей российской словесности. В качестве губернатора последний развернул кипучую деятельность. Он выступал против обременения крестьян податями, видя в податном гнете «важный общественный вред». Распространенное в Сибири закабаление русской и инородческой бедноты долговыми обязательствами - ростовщичество - он считал «едва ли не одною из главнейших причин в свете к зарождению рабства». 70 Он боролся против экономического всесилия купечества, теснившего вольную крестьянскую торговлю, пытаясь организовать закупки хлеба без подрядчиков, так, чтобы «деньги разбегались по всему сословию поселян». 71 Губернатор принимал меры к утверждению свободы торговли в улусах, Чтобы избавить ясачных от притеснений со стороны местных купцов-монополистов, 72 и вообще уделял исключительное внимание организации самоуправления и быта коренного населения края - боролся за максимальное его высвобождение из-под власти царских чиновников и полиции. Обращаясь непосредственно к кочевникам хакасских степей, он внушал им: «...чем свободнее люди действуют, тем удобнее могут приобретать для себя и выгоды и спокойствие». 73

А. П. Степанов окружал себя либералами. Сын губернатора - Н. А. Степанов стал впоследствии активным участником революционно-демократического движения - сотрудничал в «Искре», редактировал «Будильник»; его друг красноярский чиновник В. И. Соколовский-автор известного стихотворения на смерть Александра I («Русский император в вечность отошел; ему оператор брюхо распорол...») - в 1834 г. был арестован в Москве вместе с А. И. Герценом. Понятно, что в этой среде стремление Батенькова разработать местные Степные законы нашло живой отклик.

А. П. Степанов без проволочки создал для этого специальный комитет под своим руководством. Видимо, ведущим членом комитета явился инженер А. И. Мартос, сын известного скульптора, автор записок об Отечественной войне и военных поселениях. Вторым членом комитета был выдвинутый Степановым губернский чиновник Галкин, который, по свидетельству жандармского донесения, «выслужился из простых казаков». 74 К участию в разработке Степных законов были привлечены представители племен. Переводчиком в комитете стал А. К. Кузьмин, по отзыву жандармерии, «чиновник не совсем благонамеренный» 75 - знаток жизни обитателей хакасских степей, поэт, впоследствии связавший свою судьбу с бывшими в ссылке декабристами. 76

Разработанный в Красноярске проект был с некоторыми разночтениями и дополнениями принят также в Иркутской губернии, куда именно в это время ездил Мартос. 77 В конце 1824 г. «Проекты Степных законов для кочевых инородцев Иркутской и Енисейской губернии» были присланы Батенькову. 78 Оба проекта были заметным шагом вперед по сравнению с утвержденным правительством Уставом. Выборное начало здесь решительно выдвигается на первый план: «Инородцы управляются своими начальниками, избираемыми из среды их», - провозглашается в проекте, подготовленном в Енисейской губернии; при наличии же наследственной власти «никто не может воспользоваться правом преемничества дотоле, пока не изъявят на то согласие родовичи» (§7).

Проект ограничивал возможность захвата старшинами общинных земель и устанавливал строгую ответственность старшин за свою деятельность. Родовой суд получал гласный характер. Большое внимание уделялось поднятию народного благосостояния путем создания в руках общества постоянных фондов; расходовать общественные суммы разрешалось лишь с ведома и согласия наличных «родовичей», а отчет о доходах и расходах ежегодно должен был обсуждаться на собрании всего общества. Проект пытался урегулировать аграрный вопрос, устанавливал раздел угодий, пашен и сенокосов между «родовичами» «по числу душ мужского пола, состоящих в каждом семействе». Расчистка же новых земель под пашню давала право получать землю в полное владение. В этом проявилось стремление провести в жизнь прогрессивную для своего времени буржуазную идею узаконения частной крестьянской земельной собственности. В противовес Восточной Сибири, где попытка Батенькова провести в жизнь новые идеи путем разработки степных законов встретила поддержку, генерал-губернатор Западной Сибири П. М. Капцевич, «человек... суровый, аракчеевской закалки», 79 явно стал в оппозицию, утверждая, что «все инородцы Томской губернии... не сохранили никаких родовых законов и обычаев». 80

Между Батеньковым и Капцевичем шла борьба. Батеньков разоблачал обременявшие население действия западносибирского чиновничества. Капцевич жаловался на Батенькова самому столпу реакции Аракчееву, обвиняя его в пристрастии к Сибири. 81

Для рассмотрения восточносибирских проектов летом 1825 г. была назначена междуведомственная комиссия. Батеньков в нее не входил. С первых же заседаний члены комиссии отнеслись отрицательно к представленным проектам. Их возмутило, почему Енисейский вариант не говорит о «разных почетных званиях или классах инородцев и об их особых правах». 82 В это время на Батенькова поступил донос: его обвинили в высказываниях, направленных против Аракчеева, и в том, что в сибирских губерниях он «устроил с некоторыми тамошними своими приятелями связи весьма искусно, которые уверяют там кого нужно, что в Сибирском комитете действует решительно он, Батеньков, будучи силен у гр. Алексея Андреевича (Аракчеева), которому Сибирь неизвестна обстоятельно, а с Сперанским находится в теснейших связях». При этом делались прямые намеки, что и Сперанский «по потворству» Батенькову «не без греха». 83 Батеньков немедленно был отстранен от работы как в Сибирском комитете, так и в военных поселениях. Декабрист опасался возможного разоблачения своей деятельности и стал готовиться к эмиграции. 84 Это было за месяц до восстания декабристов. После событий 14 декабря все планы реформаторов Сибири рухнули окончательно; Батеньков оказался в положении «государственного преступника», судьба самого Сперанского повисла на волоске; Степанов, поддерживавший связи с декабристами, просил их «ни в какой переписке с Россией не упоминать его имени». 85

А. И. Мартос поспешил опубликовать «Письма о Восточной Сибири», которые своей нарочитой благонамеренностью резко отличаются от всего написанного им ранее. На предложениях о государственных преобразованиях, изложенных Батеньковым в крепости по требованию следователей, Николай I самолично написал: «Все сие виды и система Н. Муравьева о федеративном управлении; с сим поздравляю тунгузцев». Приводя этот факт, В. И. Семевский недоумевал: «Последняя острота совсем не вызывалась конституцией Н. Муравьева, т. к. кочующим народам не представлялось в ней права гражданства». 86 Плоская острота царя действительно не вызывалась ни конституцией Н. Муравьева, ни даже написанным Батеньковым в тюрьме текстом, но она свидетельствует, что Николай I знал о предшествовавшей сибирской деятельности Батенькова - автора «Устава об управлении инородцев» и правителя дел Сибирского комитета... Понятно, что комиссия, созданная для рассмотрения представленных проектов Степных законов, отвергла их. Занявший место Батенькова в Сибирском комитете А. Величко заявил о необходимости отмены всех отступлений от высочайше утвержденного Устава, допущенных в проектах Восточной Сибири, и потребовал от ее управителей «основать свой свод на подлинных показаниях почетнейших родовичей» (разрядка наша,-Авт.). 87 Это требование полностью соответствовало реакционному курсу царизма, опиравшегося на местную феодальную и полуфеодальную знать.

В период проведения реформы и в последовавшие за ним годы во всех областях жизни Сибири наблюдалось заметное оживление.

Прогрессивные круги высоко оценили проведенные преобразования, но сразу не заметили их слабые стороны. «Сибирский вестник», издававшийся в это время (1818-1824 гг.) первым автором «Предложений для ясачных орд» Г. И. Спасским, особо отмечал тот факт, что новые законы «не лишили сибирских инородцев драгоценнейшей свободы, не обременили их цепями подобно как некогда испанцы поступали с несчастными американцами», а предоставили возможность народам, населяющим пространную Сибирь, управляться своими собственными законами. 88

А между тем становилось все яснее, что лучшие побуждения авторов «Сибирского учреждения» не могли получить практической реализации. Бессилие реформаторов в условиях бюрократической царской монархии отметил уже А. И. Герцен: «Сперанский пробовал облегчить участь сибирского народа», но «года через три чиновники наживались по новым формам не хуже, как по старым». 89 Стремление «дать самодержавному правлению логическое устройство и, сколько возможно, оградить его (т. е. самодержавия) действие, требующее свыше человеческих сил», оказалось утопией.

34 К. К - ш о в. Томский заговор. Исторический вестник, 1912, № 8, стр. 622-644.

35 С. Г. Сватиков. Россия и Сибирь. Прага, 1929, стр. 9.

36 ГАОО, ф. Сибирского генерал-губернатора, оп. 1, кор. 44, д. 195.

37 РО ГБЛ, ф. Г. С. Батенькова, кор. 1, д. 21.

38 Письма Г. С. Батенькова, И. И. Пущина и Э. Г. Толля. М., 1936, стр. 83.

39 Неизвестный. Письмо из Сибири. Тр. Общ. любителей российской словесности, ч. XI, М., 1818, стр. 52-70. В описываемое время к тобольскому кружку, видимо, принадлежал Г. С. Батеньков, правда, вскоре переехавший в Томск, затем в Иркутск, и И. П. Менделеев, с 1821 г. ставший официальным членом-корреспондентом Общества любителей российской словесности.

40 А. Н. Пыпин. Русское масонство. Пгр., 1916, стр. 468-472.

41 Н М. Ядринцев. Сперанский и его реформа в Сибири. Вестник Ьвропы, 1876, № 5, стр. 94.

42 И. Т. Калашников. Записки иркутского жителя. Русская старина, № 7, стр. 237-244. 1П

43 ЦГИА СССР, ф. Первого Сибирского комитета, оп. 1, д. 265, лл. 208-210.

44 М. Корф. Жизнь графа Сперанского, т. 2. СПб., 1861, стр. 199.

45 В. Г. Карцев. Декабрист Г. С. Батеньков. Новосибирск, 1966, стр. 50.

46 Э. Стогов. (Подп. Э......В). Сперанский и Трескин в Иркутске, стр. 524-525.

47 М. В. Нечкина. Движение декабристов, т. I. M., 1955, стр. 107.

48 Письма Г. С. Батенькова..., стр. 104.

49 Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х годов, т. 2. М., 1933, стр. 94, 95.

50 М. М. Сперанский. Проекты и записки. М.-Л., 1961, стр. 112.

51 Т. Г. Снытко. Г. С. Батеньков - литератор. Литературное наследство, т. 60, кн. .1, М., 1956, стр. 299.

52 Л. И. Светличная. Преобразовательные планы и административная деятельность М. М. Сперанского в Сибири. Автореф. дисс. М., 1952, стр. 7.

53 ПСЗ, т. XXXVIII, № 29126, §§ 270, 271, 277, 278 и др.

54 Н. М. Ядринцев. Сперанский и его реформа в Сибири. Вестник Европы, 1876, № 6, стр. 489.

55 Г. С. Батеньков. Записки об уставе для ссыльных. РО ГБЛ, ф. 20, кор. 5, д. 10; Заметка без заглавия, там же, д. 4; Заметки об упорядочении внутреннего управления в Сибири, о полицейской власти, о преступности и наказании, там же, д. 2.

56 ПСЗ, т. XXXVIII, №№ 29128, 29129.

57 Там же, № 29126, § 71.

58 Восстание декабристов. Документы, т. VII, М., 1958, стр. 142, 143.

59 ПСЗ, т. XXXVIII, № 29126, §§ 28-32.

60 Там же, § 286.

61 Там же, № 29125 (Учреждение для управления сибирских губернии), §§ 155, 156 и № 29126 («Устав об управлении инородцев»), §§ 36, 37, 97, 98, 107.

62 Там же, № 29126, §§ 63, 66, 67; № 29125, § 157.

63 Там же, № 29126, §§ 70, 71.

64 Письма Г. С. Батенькова..., стр. 143, 144. (Рогнеда - символ борьбы, возмездия тиранам).

65 ЦГАОР, ф. Следственной комиссии и Верховного уголовного суда по делу декабристов, д. 359, л. 112.

66 Письма Г. С. Батенькова..., стр. 126.

67 Письма главнейших деятелей в царствование имп. Александра I. Сост. Н. Дубровин. СПб., 1883, стр. 468.

68 В. Г. Карцов. Декабрист Г. С. Батеньков, стр. 40.

69 Там же, стр. 110-112.

70 А. П. Степанов. Енисейская губерния, ч. 1, СПб., 1835, стр. 265, 266.

71 Там же, ч. 2, стр. 22.

72 ГАХАО, ф. Койбальской степной думы, оп. 1, д. 38, л. 34.

73 И. П. Кузнецов-Красноярский. Архив Аскыской степной думы. Томск, 1892, стр. 16-19.

74 ГАИО, ф. Канцелярии Иркутского генерал-губернатора, оп. 3, кор. 8, д. 203, л. 13. 5 Там же, л. 15.

76 См.: А П. Беляев. Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном. СПб., 1882.

77 Алексей Мартос. Письма о Восточной Сибири. М., 1827.

78 ЦГИА СССР, ф. Первого Сибирского комитета, оп. 1, д. 273.

79 И. Т. Калашников. Записки иркутского жителя. Русская старина, 1905, IX, стр. 630.

80 ЦГИА СССР, ф. Первого Сибирского комитета, оп. 1, д. 269, лл. 8, 9.

81 Письма главнейших деятелей..., стр. 433.

82 ЦГИА СССР, ф. Первого Сибирского комитета, оп. 1, д. 280, л. 80.

83 В.Г.Карцев. Декабрист Г.С.Батеньков, стр. 135.

84 ЦГАОР ф. Следственной комиссии и Верховного уголовного суда по делу декабристов, д. 359, лл. 114, 115.

85 ИРЛИ, ф. Бестужевых, д. 6, л. 205.

86 В.И.Семеневский. Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909, стр. 483

87 ЦГИА СССР, ф. Первого Сибирского комитета, оп. 1, д. 280, лл 114 115 129.

88 О законах некоторых восточных сибирских инородцев. Сибирский вестник, 1823 ч. 1, стр. 2.