Олег константинович романов герои первой мировой. Как погиб последний герой из рода Романовых? Князь императорской крови - олег константинович романов

Романов Олег Константинович (15 ноября (28 ноября) 1892, Санкт-Петербург - 29 сентября (12 октября) 1914, Вильно) - князь императорской крови. Родился в Санкт-Петербурге в Мраморном дворце. Отец - великий князь Константин Константинович, известный также как поэт «К.Р». Мать - Елизавета Августа Мария Агнеса, второй дочери принца Саксен-Альтенбургского, герцога Саксонского Морица (в России - великая княгиня Елизавета Маврикиевна).Князь Олег был правнуком Иператора Николая I.В семье было девять детей, князь Олег был пятым ребёнком (четвертым сыном). Уже во время учёбы, в 1908 совершил вместе с родственниками поездку по Волге, во время которой посетил Владимир, а в нём Успенский собор, в котором во время взятия города монгольскими войсками в 1237 погибла семья великого князя Юрия Всеволодовича. В 1903 князь Олег выдержал вступительный экзамен в Полоцкий кадетский корпус и был зачислен в списки его кадетов, однако реально получал образование вместе с братьями в домашней обстановке. Преподаватели считали его «крайне чутким, восприимчивым, любознательным и работоспособным учеником», любимыми предметами князя были русская литература, история, отечествоведение, рисование и музыка. В 1910, сдав экзамены за курс кадетского корпуса. По воспоминаниям его преподавателя истории П. Г. Васенко, еще зимой 1908-1909 у князя «окончательно определился глубокий интерес к гуманитарным наукам» и «созрело желание поступить в высшее учебное заведение».10 мая 1910 он был официально зачислен в Александровский лицей, став первым членом императорской фамилии, получавшим в нём образование (впрочем, по состоянию здоровья он учился дома, а в лицее лишь сдавал экзамены) и поступившим до военной службы в высшее гражданское учебное заведение. В 1913 окончил лицей с серебряной медалью (его выпускное сочинение на тему: «Феофан Прокопович как юрист» было удостоено Пушкинской медали).Так же Олег Константинович подготовил к печати издание автографов Александра Сергеевича Пушкина из коллекции лицея, над которыми тщательно работал долгое время. Первый выпуск «Рукописей Пушкина» увидел свет в 1912 году.

Летом 1910 посетил Константинополь, Болгарию, Сербию, Черногорию, Германию, в 1911 - Францию, Испанию, Португалию. Летом 1914 был направлен Императорским православным Палестинским обществом в командировку в Бари (Италия) для решения вопросов, связанных со строительством в городе православного храма и странноприимного дома - в результате строительные работы были существенно ускорены. В 1911 князь Олег выступил с инициативой факсимильного издания рукописей Пушкина, хранившихся в лицее, приуроченного к столетнему лицейскому юбилею. Однако затем он решил существенно расширить проект - выпустить многотомное факсимильное издание всех рукописей Пушкина - и привлёк к нему ряд специалистов. Однако до Первой мировой войны удалось издать только первый выпуск - стихотворения, собранные в Пушкинском музее Александровского лицея. В 1913 был произведён в корнеты лейб-гвардии Гусарского полка. С начала Первой мировой войны в составе своего полка принимал участие в боевых действиях на Северо-Западном фронте. Первоначально ему было предложено поступить ординарцем в Главную квартиру, но он добился разрешения остаться в полку. Олег не без гордости писал в своем дневнике: "Мы все пять братьев идем на войну со своими полками.Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне радостно, что мы,Константиновичи,все впятером на войне." Командир поручил ему ведение полкового дневника. По воспоминаниям генерала Н. Н. Ермолинского, в то время все желания Князя сосредотачивались на жажде подвига: он днём и ночью мечтал о своём уходе из штаба полка и о возвращении в строй. Желание это осуществилось за несколько дней перед нашим последним свиданием, но оно же его и погубило. 27 сентября (10 октября) 1914 князь Олег, командовавший взводом в своём полку, был тяжело ранен близ деревни Пильвишки в районе Владиславова. Телеграмма штаба Верховного Главнокомандующего сообщала, что при следовании застав нашей передовой кавалерии были атакованы и уничтожены германские разъезды. Частью немцы были изрублены, частью взяты в плен. Первым доскакал до неприятеля и врубился в него корнет Его Высочество Князь Олег Константинович. Однако в конце стычки один из раненых немецких кавалеристов, уже находясь на земле, выстрелил в князя и ранил его. 28 сентября (11 октября) он был доставлен в госпиталь в Вильно, где был прооперирован. В тот же день был награждён орденом святого Георгия IV степени «за мужество и храбрость, проявленные при стычке и уничтожении германских разъездов». Узнав об этом, князь сказал: "Я так счастлив, так счастлив. Это нужно было. Это поднимет дух. В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома." Вечером следующего дня в Вильно прибыл отец князя Олега, который привёз ему орден святого Георгия, принадлежавший великому князю Константину Николаевичу. Этот орден прикололи к рубашке умиравшего князя, который в тот же вечер скончался. Н.Н.Ермолинский вспоминал: "Приехали родители.На минуту он узнал их.Великий князь привез умирающему сыну Георгиевский крест его деда.- Крестик Анпапа!- прошептал князь Олег. Он потянулся и поцеловал белую эмаль.Крест прикололи к его рубашке. ВСкоре больной стал задыхаться… Началось страшное ожидание смерти: шепот священника, последние резкие вздохи… Великий князь, стоя на коленях у изголовья, закрывал сыну глаза; Великая княгиня грела холодевшие руки. Мы с князем Игорем Константиновичем стояли на коленях в ногах. В 8 часов 20 минут окончилась молодая жизнь… Светлое, детски чистое лицо князя было отлично освещено верхней лампой. Он лежал спокойный, ясный, просветленный, будто спал. Белая эмаль, к которой он прикоснулся холодеющими губами, ярко выделялась на его груди"

Стал единственным членом Российского императорского дома, погибшим на фронте Первой мировой войны. Но не единственной потерей в этой ветви Романовых. 3 (16) октября князь Олег был похоронен в имении Осташево Московской губернии, где в 1916 был построен четырехстолпный одноглавый храм-усыпальница, сооружённый по образцу древних псковско-новгородских церквей (после революции усыпальница была разорена). В 1915 скончался его отец. По воспоминаниям сестры князя Олега, княжны Веры Константиновны, смерть брата Олега была тягчайшим ударом для отца, ибо он из всех нас духовно был к нему ближе других, разделяя полностью его литературные и умственные интересы. Эта смерть и всё пережитое в первые дни войны, - несомненно, очень отрицательно отразились на Его здоровье, вероятно, ускорили Его кончину. Мать князя Олега после его кончины пожертвовала Александровскому лицею одну тысячу рублей, с тем, чтобы доход с этого капитала ежегодно шёл на изготовление серебряной медали имени князя Олега Константиновича, которой награждался бы лицеист за лучшее сочинение по отечественной словесности. На медали был начертан лицейский девиз: «Для общей пользы» и слова князя Олега, написанные им незадолго до гибели: «Жизнь не удовольствие, не развлечение, а крест». Весной 1915 Виленскому реальному училищу, в здании которого, переоборудованном под госпиталь, скончался князь Олег, было присвоено его имя. "Свято памятуя слова Высочайшего манифеста "с жезлом в руках, с крестом в сердце", доблестно разделил почивший герой великую судьбу своих боевых сподвижников, отдавших жизнь за Царя и Родину. Перед лицом Вседержителя в искупительном жертвенном сосуде слилась кровь потомка Царской семьи и неведомого пахаря, и воедино слились молитвы за них всей России перед Престолом Всевышнего. Русское воинство в безмолвном восхищении склонилось перед памятью героя, русские матери благоговейно склонились перед Августейшими родителями почившего, пославшими на бранное поле всех своих пятерых сыновей, отдавшими на защиту Родины все самое дорогое в жизни", говорилось в одном из некрологов, посвященных Великому князю Олегу. Вся Россия молилась об упокоении души героя-князя. 1 октября 1914 г. архиепископ Виленский и Литовский Тихон (Беллавин), будущий св. Патриарх Тихон, в присутствии родственников князя Олега отслужил в Свято-Михайловском храме панихиду по погибшему герою. Спустя три года в г. Алапаевске от рук большевиков погибнут три брата князя Олега – Иоанн, Игорь и Константин. Великий князь Олег был русским православным человеком. Он с юности осознавал, что жизнь – это не удовольствие, не развлечение, а Крест. В дневнике его за 1914 год сохранились слова: "Боже! Как мне хочется работать во благо России!" Любовь к Родине и всему русскому выражалась у князя Олега чрезвычайно разносторонне: она распространялась и на его религиозное миросозерцание, и на родной язык и литературу, и на родное искусство, и на родную природу. В сознании священного долга перед Родиной, полный горячей любви к ней, Великий князь Олег прошёл весь свой жизненный путь, павши смертью героя на поле брани за свободу и счастье России.

Единственный представитель царской династии, погибший в Великой войне.

Князь Олег Константинович Романов, правнук Николая I, родился 15 ноября 1892 года в Мраморном дворце в Санкт-Петербурге. Когда ему исполнилось девять лет, он завел записную книжку, первая запись в которой была такой: «Я большой и потому имею мужество. Я тут отмечаю, сколько грехов я сделал за весь день. Отмечаю тут неправду точками, а когда нет неправды, отмечаю крестиками». Больше слов нет, дальше идут одни только точки — маленький князь сурово оценивал свои детские провинности. За время обучения в Полоцком кадетском корпусе мальчик определился со своим интересом к гуманитарным наукам — истории, литературе, рисованию и музыке. В 1910 году он первым в императорской фамилии поступил в Александровский (в прошлом — Царскосельский) лицей, в котором учился Александр Пушкин. Пушкин был кумиром князя с детских лет. Про его биографию он говорил: «Я не понимаю, как можно перестать читать эту книгу». В первый же год обучения он затеял многотомное факсимильное издание всех рукописей Пушкина, приуроченное к столетнему лицейскому юбилею. Олег занимался всем делом лично, вплоть до того, что сам сверял рукописи и их фотографии, отмечая все искажения и отступления от оригинала. Говорили, что для него эта работа была своеобразной данью культу Пушкина. Князь писал и сам, стихи и прозу (его отец, великий князь Константин Константинович был известным до революции поэтом, пишущим под псевдонимом «К.Р.»). В рукописях осталось несколько произведений: рассказ «Ковылин», поэма «Царство царя Крота», повесть «Отец Иван», роман «Влияния», очерки «Сценки из собственной жизни», пьесы. Особое место в них занимает тема патриотизма, любви к родине; еще в детстве на него огромное впечатление произвело посещение Успенского собора во Владимире, ставшего братской могилой для владимирцев и их князя Юрия Всеволодовича при захвате города монголами. Позднее он побывал в Константинополе, после посещения которого писал стихи о возрождении креста Святой Софии, о православных греках и славянах, которые вернут былую славу древней Византии… Лицей князь закончил с серебряной медалью, а его выпускное сочинение было отмечено Пушкинской медалью. В 1913 году Олег Константинович был произведён в корнеты лейб-гвардии Гусарского полка. С началом Первой мировой войны его пытались перевести адъютантом в Главную квартиру — никому из командиров не хотелось нести ответственности за ранение или смерть члена правящей династии. Однако князь добился разрешения остаться в своем полку. Командир полка старался держать его при штабе, но князь выпросил разрешения находиться в строю вместе со всеми. Как и все в те дни, он испытывал патриотический подъем, мечтал совершить подвиг, пролить кровь за родину. У него был особый повод для радости и гордости: — Мы все пять братьев идем на войну со своими полками, — писал он в своем дневнике. — Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне. Первая мировая война запомнилась нам как схватки пехоты в окопах. Но таковой эта война стала лишь во время боев, когда войска, столкнувшиеся с новыми технологиями — пулеметами и мощной артиллерией — стали инстинктивно зарываться в землю, на ходу придумывая новую военную тактику. Готовились же генералы, как всегда, к войне прошедшей, и значительную часть армий всех держав составляла кавалерия, мало изменившаяся еще с наполеоновских войн. Почти вся она потом быстро погибла под пулеметным огнем и шрапнелью, навсегда потеряв прежнее значение. Но все это стало понятно через месяц-два, а 27 сентября 1914 года близ деревни Пильвишки в Литве столкнулись русские и немецкие кавалеристские разъезды. Это был едва ли не первый бой в Великой войне. В телеграмме Штаба Верховного Главнокомандования потом отмечалось, что корнет Олег Романов первым доскакал до неприятеля и врубился в его ряды. 21-летний князь, не отличавшийся здоровьем, сражался очень мужественно, лично выбил из седла нескольких немецких кавалеристов. Уже в конце боя он рубился на саблях с вражеским офицером и победил его. Лежа на земле, немец достал пистолет и выстрелил в князя. Олег был доставлен в Вильно, где его срочно прооперировали. В тот же день он был награжден орденом святого Георгия IV степени «за мужество и храбрость, проявленные при атаке». На следующий день в Вильно приехал его отец, который привез князю орден Георгия IV степени, принадлежавший его деду. Он уже агонизировал, когда отец приколол крест к его груди… Последние слова князя были: — Я так счастлив, так счастлив. Это нужно было. Это поднимет дух. В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома. Во время следования траурного поезда с телом князя жители российских городов и деревень становились на колени. В гроб положили золотую шашку, как признание воинской доблести юного князя. После революции эта шашка стала причиной осквернения его могилы. Ее разрыли, все ценное украли, а тело выбросили на дорогу, где оно несколько дней провалялось в грязи.

От автора.
…Старая, полузаброшенная часовня - ротонда в селе Осташёво, что под Волоколамском, в бывшей фамильной усадьбе Великого князя Константина Николаевича, знаменитого - полу - тайно и не тайно! - российского поэта "К. Р." Облупившаяся, сырая штукатурка, потрескавшиеся стены. На высоком, сводчатом куполе еще сохранились фрагменты дивной росписи, но разобрать, что именно изображено на полуистершихся фресках, по фотографии, полученной из сети Интернет, я не могу.. Может быть, это крылатые ангелы эпохи раннего Возрождения, а, может быть, по устоявшейся православной традиции, - изображение Святого Георгия Победоносца, прокалывающего копьем змея - дракона. Такая икона часто могла своим присутствием освещать то место, где покоились останки похороненного с почестями воина… Местные жители, судя по прочтенным мною материалам, и вовсе не знают, кто похоронен в этой ротонде - фамильном склепе. И узнать, увы, не спешат…
Олег Константинович Романов. Русский князь – воин, погибший на поле брани Первой Мировой войны. Кавалер Ордена Святого Георгия IV степени. Гвардец. Офицер. Выпускник Александровского Лицея. Обладатель Пушкинской медали Российской Академии Наук за выпускное сочинение. И, наконец, просто – 23 трехлетний мальчик, у которого над верхней губой едва – едва пробивался светлый пушок. Сколько их было, таких вот молоденьких офицеров, умерших от ран в российских госпиталях и лазаретах? Сколько я читала о них! Сколько раз скользили мои глаза по строчкам дневников, полузабытых писем, неизвестных жизней, канувших в Лету судеб….. И вот – ещё одна….. Вроде бы – не совсем безвестная. Отблеск славы древнего рода и порфироносного имени лежит на ней.
Но, все – таки, что я знаю, об этом большеголовом, задумчивом мальчике с характерной горбинкой носа и темными, выразительными глазами? Почти ничего. Разрозненные строчки из дневников, крохи, просто - обрывки, клочки чьих - то воспоминаний, фразы писем и недоконченных сочинений, недомолвки, слухи, мнения..
Это всё. Или почти – всё. И как составить из этого связную летопись короткой жизни? Я не знаю. Но - стараюсь…

1.
….Он уже с детства удивлял, этот крохотный кадет Полоцкого корпуса, четвертый сын в большом семействе " Константиновской ветви " Романовых. Лучше всех читал молитву "Отче наш" перед утренним семейным завтраком: выразительно и с пониманием сердечным тайной глубины простых и одновременно затейливых старинных слов.
"И потому, что молитву читал не старший и не младший сын в семье, и по взглядам родителей, и по тому как Князю Олегу, тогда еще кадету VI класса, предоставлялось не только участвовать в застольном разговоре, но порой даже направлять его на беззаботно шутливые темы, было отчетливо видно, что юный Князь отмечен в семье и окружен привычным вниманием" – писал один из современников нашего героя в мемориальном сборнике Его памяти.
2.
С девяти лет князь Олег Романов вёл дневники и записи для себя, в которых обозначал свои проступки точками, а день без шалости - крестиком. Одна из первых записей в этом детском дневнике начиналась словами: " Я уже большой и потому имею мужество…" Судя по количеству точек в записной книжке – маленький князь был не только мужественен, но и придирчив к себе, даже - излишне строг. Крестиков в записях мало.
Но какими же были эти его "детские грехи", обозначенные на бумаге точки - шалости? Игра в оловянных солдатиков на вощенном паркетном полу светлой комнаты на верхнем этаже большого и гулкого Мраморного дворца, анфилады зал которого, наполненные антикварными вазами, статуями, картинами мастеров голландской и итальянской школы, выходили сводчатыми окнами прямо на Неву, реку, которая всегда норовисто бежит вспять? Или шалостью можно было считать и то, как он осыпал в осеннем парке Осташёво старшего брата Иоанна ворохом желто - красных листьев. Пахли они удивительно. Ушедшим летом, свежестью и какою - то горчинкой, похожей на вкус церковного причастия, что принимал он в фамильном соборе из рук священника почти каждое воскресение.
Одним из самых ярких впечатлений детства для него была поездка со всем большим "Константиновским" семейством во Владимир, где посетили все они и Успенский Собор, и богатую ризницу за алтарем, и гробницы русского владетельного князя Юрия Всеволодовича и всей его Семьи, погибшей во время разорительного набега татаро – монгол на город княжий, в далёком 1237 году.
3.
… Далеком, как некое "первосоние". Прислонившись лбом к прохладному камню гробницы, и творя про себя тихую молитву, семилетний князь Олег с тайным чувством горечи и одновременно – восторга всё пытался представить себе ту печальную картину: всадники в тяжелых шлемах или кожаных шапках с черными наглазьями, наматывая на кулак узду, хлещут ногайками по тяжелым чепракам, и лошади, все убыстряя и убыстряя бег, мчатся по разоренным улицам… Улицы задавлены тихим рыданием и дымом. Сизым, въедливым, наполняющим рот и легкие горечью, а глаза - слезами. Столбы пыли оседают за всадниками густою завесой, и не видно в ней, как бьются о деревянную мостовую тела убитых женщин, в богатом княжеском уборе - опашье, залитом кровью, изорванном в клочья, продымленном… Лошади все выше и выше поднимают копыта. Хоть и не в диковинку им волочить за собою без оглядки тела пленные и убиенные, а все же – тяжел княжеский наряд и алмазная и сапфировая пыль нехотя сбивается в каменные расщелины, оседая в них незаметным свидетельством, захлебнувшимся в немой горечи рыдания и печали..
Так ли все было на самом деле, маленький князь Олег сказать не смеет, но пылком полузабытьи молитвенного экстаза рисуется ему именно такая картина. Не знает он, что есть еще один немой свидетель его свидания с гробницей и памятью о убиенных предках – князей русских, сопровождавший их семью путешественник, историк В. Т. Георгиевский. Позднее нечаянный свидетель вспоминал о том дне: "Среди полумрака древнего собора одинокая коленопреклоненная фигура Князя надолго врезалась мне в память… Я не хотел мешать его молитве… Отступив в глубь храма, я видел затем, как Олег Константинович подошёл к гробнице великого князя Юрия Всеволодовича и ещё раз склонился перед его мощами и надолго припал своей головой к рукам святого страдальца за землю русскую, как бы прося его благословения."
4.
…Наверное, дано оно было свыше, это Благословение, так как многие из педагогов юного "царскородного" кадета вспоминают его горячую увлеченность историческими науками, архивными изысканиями, но особо – древнерусской историей, свитками, легендами, документами той эпохи. Все педагоги без исключения характеризовали его как "«крайне чуткого, восприимчивого, любознательного и чрезвычайно работоспособного ученика", отмечая его "глубокий интерес к гуманитарным наукам и рано созревшее желание поступить в высшее учебное заведение". (учитель истории П. Г. Васенко).
Но до всего этого было еще далеко. Надо было закончить корпус. Из года в год князь Олег сдавал переходные экзамены, почти всегда "на отлично".. А в его юношеском дневнике то и дело появлялись записи, подобные вот этой:
«Быть писателем - это моя самая большая мечта, и я уверен, убежден, что я никогда не потеряю желания писать». И не потерял. Начиная с милой детской повести - " Царство царя Крота" или же - "Запорожца Храбренко" - искренне и простодушно, ярко и непохоже ни на что ранее прочитанное! - записанного рассказа о казачестве его воспитателя Максимова, и до неоконченного большого замысла: романа – хроники " Влияния", от самых первых, детских, и до самых последних, предсмертных почти что, страниц дневника, юный автор царской крови, князь Олег Константинович Романов предстает перед нами в них, как человек в высшей степени мыслящий, думающий, чувствующий чрезвычайно тонко, обладающий своим собственным, необычайно изящным и простым и потому – великолепным! - стилем, ясностью и неким еще бесстрашием, храбростью мысли, если позволено будет так выразиться.
Бесстрашие то, несомненно, исходило от искренности, покоряющей, ошеломительной, присущей ему всегда и всюду. Такую малочисленную породу людей на земле обычно называют "духовидцы". Но как - то странно говорить в таком высокопарном стиле о скромном, стройном, темноглазом светлокудром (потом волосы потемнели) юноше, чрезвычайно спокойном и часто погруженном в себя, в свой внутренний мир.
5.
Он любил тихие семейные вечера у большого круглого стола, где играли в , собирали длинные английские головоломки, угадывали слова, смеялись дружно над шарадами и буриме или же - сосредоточенно мастерили новый театральный костюм для домашнего спектакля из остатков бархата или тафты, парчи или китайского шелка. Уж тут обычно всегда отличалась МамА. Изящный вкус ее и немецкая практичность неизменно и точно могли почти что на уровне наития подсказать ей, как же лучше – бисером или жемчугом украсить бархатный берет принца Гамлета, в котором должен был выступать на домашней сцене милый Папа… А уж гамлетовским плащом тогда занимались дети - Олег, с братьями Игорем и Гавриилом Почему - то при выдумке именно этой детали костюма шекспировского героя братьями - озорниками овладел дух шутливости, и они упорно мечтали украсить плащ несчастного философствующего рыцаря - принца астрологическими звездАми, И вот тут вдруг Олег принялся без оглядки возражать старшим братьям, горячась столь неумеренно, что МамА решила, что у него начался жар и отправила его наверх: принять лакричного корня…
Детское, сладкое лекарство от жара тела. Но отнюдь не от жара духовного, который сжигал юношу, превращая искры его светлой души вот в такие строки "Где нет страдания, там нет глубокой мысли. А страдает сильнее тот, кто больше наблюдает и яснее видят радости и печали других людей" …. И он наблюдал и видел.

В 1907 году, познакомившись в любимой усадьбе Осташево с деревенским священником, отцом Иваном, Олег Константинович так близко к сердцу принимает заботы и личные горести тихого служителя Божьего, что становится попечителем и другом его большой семьи. Впечатления от долгих искренних бесед с отцом Иваном легли в основу одноименной повести князя Олега. Она, разумеется, не могла появиться в печати. Князь Олег знал об этом. Не унывал. Писал для себя. Пьесы. Стихотворения. Путевые впечатления. Страницы дневника Просто, ясно, вдохновенно рассказывал юноша о том, что наполняло его жизнь до края.. Короткую жизнь, уместившуюся в двадцать три года…
6.
Александровский Императорский Лицей, куда Его Императорское Высочество князь Олег Константинович поступил весною 1910 года, как обычный ученик, подав специальное прошение на имя Государя, был осенен для него трепетно - священным хранительным именем, сопровождавшим с детства: "Александр Пушкин". Еще в июне далекого, юного, мальчишечьего, 1905 года князь Олег мечтательно писал в дневнике:
"Я так люблю книгу «Юношеские годы Пушкина», (Биографическое исследование П. В. Анненкова о судьбе Поэта. – Р - С. М.) что мне представляется, что и я также - Лицеист. Я не понимаю, как можно перестать читать эту книгу. В этой книге - моя душа ".
7.
….Его душа в Пушкине….. Те же одухотворенность, изящество, и не давящая ни на кого глубокая задумчивость, сосредоточенность, свобода в выражении чувств и мыслей, порывистость сердечная, пылкая, горячая, неравнодушие ко всему прекрасному, глубокое презрение к невежеству, сожаление о пороках и заблуждениях человеческих
Сколько раз воскресала великая пушкинская душа в таких вот юношах - поэтах, светлых и глубоких?! Никто не знает. Да и дано такое откровение знания одному лишь Промыслу Небесному …

О, дай мне, Боже, вдохновенья,
Поэта пламенную кровь.
О, дай мне кротость и смиренье,
Восторги, песни и любовь
О, дай мне смелый взгляд орлиный,
Свободных песен соловья…
О, дай полет мне лебединый,
Пророка вещие слова.
О, дай мне прежних мук забвенье.
И тихий, грустный зимний сон.
О, дай мне силу всепрощенья
И лиры струн печальный звон.
О, дай волнующую радость,
Любовь всем сердцем, всей душой
Пошли мне ветреную младость.
Пошли мне в старости покой.

Глаза мои скользят по этим строчкам, и нечто совсем неуловимое, пушкинское, знакомое, близкое, захватывающее дух, веет в лицо. То ли это – особая мелодика строфы, то ли ее нарочитая небрежность и одновременно – ясность и простота. Та самая, глубинная. Он впитал ее естественно и легко, как прозрачный воздух Осташево или темноту аллей Царскоселья, широту волжских просторов или же - палящий зной Палестины, земли, где он побывал, путешествуя, по специальной просьбе родных: Великой княгини Елизаветы Феодоровны и Государя Императора. На палестинской земле родились у князя - поэта такие вот, несколько странные, пылкие строки:

Остатки грозной Византии,
Постройки древних христиан,
Где пали гордые витии,
Где мудрый жил Юстиниан -
Вы здесь, свидетели былого,
Стоите в грозной тишине
И точно хмуритесь сурово
На дряхлой греческой стене…
Воспряньте, греки и славяне!
Святыню вырвем у врагов,
И пусть царьградские христиане,
Разбив языческих богов,
Поднимут Крест Святой Софии,
И слава древней Византии
Да устрашит еретиков.
Для него будто и не существовала пучина времени, и старина вмиг оживала перед его взором и становилась странной мечтой, пылкой, не всем до конца понятной: водрузить, образно говоря " русский щит" на вратах Константинополя. Щит гордости и смелости, щит Духа. Мечта державная, еще со времен Екатерины Великой. А, может быть, и самого Петра I. Но здесь, в стихотворении юного поэта романовской крови, она, мечта эта, приобретает больше духовный оттенок. Тревога за судьбу славянских и иных православных народов, попавших под владычество Турции, Ирана, Сирии. Владычество скрытое, владычество над душами и умами, и оттого, несомненно, - более гнетущее. Показательно здесь глубокомыслие, философский подтекст, может быть, даже, некое скрытое прозрение грядущих событий? Кто может об этом знать? Чуткая, нервная, впечатлительная душа Олега Константиновича не раз одаривала его такими трагическими озарениями. Александр Рожинцев, хорошо изучивший дневник молодого поэта пишет, в частности: "Поезд, в котором возвращается из-за границы Олег Константинович, мчится с огромной скоростью, но путешественнику хочется, чтобы эта скорость еще усилилась, чтобы приблизилось Вержболово, а за ним и родина, необъятная во всех отношениях. Проезжает он через Германию, - через страну, тогда похожую на мирного работника, который еще не заболел психически.
Смотрит Олег Константинович через зеркальное стекло, и вся видимая кругом жизнь представляется ему не живою жизнью, а механической. Все вокруг буржуазно-удобно, каждая тропинка закована в определенное число кирпичей, каждое дерево смазано, чтобы не лазали муравьи, на каждой крыше ровно столько же черепиц, сколько и на следующей. И кажется немцу-хозяину, что достиг он великого благополучия, а поэту, глядящему из окна вагона, что здесь работает колоссальная машина, цель которой высушивать, как зерно, человеческую душу. Но высушенное зерно никогда не взойдет и не даст колоса. И ясно, что такие «культурные» люди не постесняются изобрести машину, которая бы подсушивала и угашала дух их соседей по территории.
И радуется Князь Олег, как ребенок, когда вагон, замедлив ход, останавливается, наконец, возле перрона русской станции" .
Иначе говоря, чуткий автор еще тогда заметил то, что увидели мы только теперь, с высоты двадцатого и пережитой им трагедии Второй Мировой, и все нарастающей угрозы разноцветного фашизма: от обыкновенного до красно – коричневого и даже – черного! Но это все так - лирические отступления. Вернемся же к нашему герою, к порядку становления его удивительной, кристальной Души.
9.
Каким же лицеистом все - таки он был? Сохранились воспоминания директора Лицея В. К. Шильдера об Олеге Константиновиче, в записи Дмитрия Шеварова: «Однажды юный Князь Олег Константинович спросил генерала Шильдера: «А Вы куда Вашего сына готовите? В Корпус?» «Я его готовлю в хорошие люди», – сдержанно, с достоинством ответил директор Лицея. С тех пор Князь, когда братья спрашивали его о будущем поприще, неизменно спокойно, с улыбкой отвечал: «Прежде всего, я хочу быть хорошим человеком». Это простое кредо было внутренне созвучно словам завещания его прадеда, императора Николая Павловича:: "Мы, Князья, обязаны высоко нести свой стяг, чтобы оправдать в глазах народа свое высокое происхождение".
17-летнего Князя Олега зачислили в Лицей 18 (31) мая 1910 года. Никаких поблажек на экзаменах ему никогда и никем не делалось. Впрочем, Князь был так талантлив, что в этом совсем не было нужды. Профессор истории и права Б. В. Никольский так вспоминал о своём высокородном воспитаннике:
«Он готовился к любому экзамену с таким настроением, точно говел, а на экзамен шёл как на исповедь. Но чем труднее была работа, тем более радовал его успех, и после каждого удачного экзамена, счастливый побеждённою трудностью, он загорался решением преодолеть ещё большую.» Научные проекты Олега до сих пор поражают специалистов своей масштабностью. Его идея полного факсимильного издания рукописей Пушкина отчасти реализована лишь недавно, нами, уже - потомками, к двухсотлетнему юбилею Поэта. Когда первый том факсимильного издания лицейских рукописей, стихотворений и писем Пушкина вышла из печати в 1912 году, мыслящее и читающее общество российское поражено было кропотливой вдохновенностью всей выполненной работы и тою бережностью, с которой был донесен до читателей пыл мыслей и духа Пушкина, тогда еще совсем юного русского Гения. Именно в ту пору, после выпуска в свет драгоценных факсимиле Пушкина, раскупленных тотчас публикой, в самом Князе Олеге укрепляется желание окончательно стать писателем и трудиться на этом славном и горестном одновременно поприще
В 1913 году Олег Константинович пишет целый ряд великолепно сделанных очерков, под общим заглавием: «Сценки из собственной жизни».
В 1914 году, то есть, уже в самый год своей смерти, год знаковый, роковой, он собирается написать биографию своего Августейшего деда Великого Князя Константина Николаевича, который, как человек и государственный деятель, всегда быль его идеалом.. Был тем, кто осуществил завет: «высоко держать свой стяг» и много передумал над судьбами горячо любимой России.
Идея создать такую биографию-повесть, вероятно, зародилась у Князя Олега во время пребывания в Крыму, в « Ореанде », этом лучшем уголке южного берега.
Глядя с высоты знаменитой беседки на бирюзовое, до боли глаз искрящееся, море, нельзя не думать о дорогих отошедших, нельзя не думать о судьбах родины, которая еще необъятнее чем зеленоватое море, и в своих настроениях меняется так же, как и море...
Думали здесь Августейшие и дед, и сын, и внук, только - каждый по-своему...
10.
Часть зимы 1914 года Олег Константинович провел, разбирая дневники и рукописи Великого Князя Константина Николаевича. Материал был богатейший, и будущий автор горел желанием приступить к работе… Его горячая душа откликалась на все проявления прекрасного в жизни. Поет ли в опере Шаляпин, идет ли снег, влюблена ли тайно от семейства в очередного пылкого поклонника старшая сестра - красавица Татьяна Константиновна, расцвели ли кусты роз на аллеях в Павловском, готовят ли новую декорацию для домашнего спектакля в Концертной зале Мраморного дворца, и какая партия достанется его скрипке при выступлении домашнего оркестра – все находило отклик в нем, в его пылком неравнодушном воображении, всему сопереживал он чутким и солнечным своим сердцем. Сохранились характерные, энергичные, светлые, искрящиеся строки его письма к отцу:
"День моего рождения был одним из самых радостных дней всей моей жизни: твои и мамА подарки, чудный молебен, завтрак со всеми старыми и наличными служащими Мраморного и Павловска, икона, которой меня благословил митрополит Флавиан (Киевский), икона от служащих, икона от прислуги, картина Шишкина, которую мне подарили братья, удавшийся вечером реферат, представление " Севильского цирюльника", наконец, телеграмма от Государя - все это меня так радовало и трогало, что и сказать трудно"
Личная жизнь светлого Князя и жизнь так любимой им России в тот момент незримо понеслись быстрее, чем тот поезд «Nord Express », в котором он когда-то возвращался из-за границы, и понеслись по неведомой еще дороге. Целый ряд неожиданных событий вдруг опрокинул намерения тех, кто был рожден "Для звуков сладких и молитв... " И обратились эти люди в борцов.
Ясный образ Князя стал в ту пору еще светлее, как - то резче обрисовался. Пророческие, фатальные слова Некрасова о том, что в жизни каждого писателя: "что-то есть роковое", исполнились и здесь, и над ним, как и над Пушкиным, как и над Лермонтовым и над многими и многими... И нет, и не может быть нам в том утешения... Разве одно, как луч солнца, через крохотную щелочку проходящее, что такому человеку, каким родился Князь Олег Константинович, во всяком случае, совсем нелегко жилось бы на земле. В любое время, в любую годину, эпоху, век.
Слишком темно всегда кругом, а он был - Светлый. Солнечный.
11.
Незаметной поступью на тропу его жизни вступило лето 1914 года. … Точнее, пышный, кесарский, ослепительный август…
В первый же месяц Великой войны (1914-1918), как и все взрослые сыновья Великого Князя Константина Константиновича, ушел на фронт и Князь Олег. Не без восхищения писал он в своем дневнике: "Мы все пять братьев (Иоанн, Константин, Олег, Игорь, Гавриил) идем на войну со своими полками. Мне это страшно нравится, т.к. это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения...".
Вот еще строчки из последнего письма Князя Олега Августейшим родителям: "Вы себе не можете представить, какая радость бывает у нас, когда привозят сюда посылки… Все моментально делится, потому что каждому стыдно забрать больше, чем другому… Часто, сидя верхом, я вспоминаю вас и думаю, что вот теперь вы ужинаете, или что ты читаешь газету, или мамА вышивает…"
12.
В первом же месяце фронтовой жизни Князь Императорской Крови Олег Константинович тяжело был ранен, о чем узнала вся Россия.
Телеграмма штаба Верховного Главнокомандующего сообщала о его геройском подвиге: «При следовании застав нашей передовой кавалерии были атакованы и уничтожены германские разъезды. Частью немцы были изрублены, частью взяты в плен. Первым доскакал до неприятеля и врубился в него корнет Его Высочество Князь Олег Константинович». Телеграмма заканчивалась скорбной вестью о том, что 22-летний Князь ранен. Рана оказалась смертельной.
Уникальные подробности последних дней жизни Князя Олега оставил в своих воспоминаниях « Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 гг.» , изданных в Нью-Йорке в 1960-1962 годах. А. И. Спиридович:
«…Вечером 27 сентября стало известно, что Князь Олег Константинович, служивший в Лейб-Гвардии Гусарском Его Величества полку, ранен. Князю шел 22 год. В мае 1913 года он окончил с серебряной медалью лицей и был зачислен корнетом в Гусарский полк. Как и вся молодежь, Князь горел желанием схватиться с врагом, отличиться.
27 сентября, после полудня, вторая гвардейская кавалерийская дивизия наступала по направлению к Владиславову. В авангарде шли два эскадрона Гусарского полка. Проходя близ деревни Шильвишки, передовые части столкнулись с немецкими разъездами. Началась перестрелка. Князь Олег стал просить эскадронного командира графа Игнатьева разрешить ему со взводом захватить неприятельский разъезд. Тот сперва не соглашался, но, наконец, отдал приказание. Князь Олег полетел со взводом преследовать немцев. Кровная кобыла Диана занесла Князя далеко вперед.
13.
…И, вот, когда победа была уже достигнута, когда часть немцев была уже перебита, а часть - сдалась, один из раненых немецких кавалеристов, лежа, прицелился в Князя."
"….Выстрел и князь Олег валится с лошади. Первыми подскакали к князю вольноопределяющийся граф Бобринский и унтер – офицеры Василевский и Потапов Первые принялись перевязывать рану. На вопрос, не больно ли ему, князь Олег ответил отрицательно. Увидев прискакавших братьев, раненый обратился к князю Гавриилу Константиновичу со словами: "Перекрести меня!" - вспоминал с горечью об этих минутах, вторя А. И. Спиридовичу, генерал Н. Н. Ермолинский.
Раненого на арбе перевезли в село Пильвишки, где он причастился. Затем повезли в Вильно, куда приехали на другой день в 10 час утра. Перевезли в госпиталь, где исследование раны показало начавшееся гнилостное заражение крови. Пуля, войдя в правую ягодицу, пробила прямую кишку и застряла в левой. Все-таки прибегли к операции. Оперировал профессор Цеге фон Мантейфель, помогали профессора Мартынов и Оппель, присутствовал, доставивший раненого, дивизионный врач Дитман.
Князь перенес операцию хорошо и, когда, днем, была получена телеграмма от Государя о пожаловании Князю ордена Святого Георгия, он был счастлив и с гордостью показывал телеграмму профессору Оппелю. Сам профессор вспоминал позднее:"Олег Константинович все бодрился, улыбался, временами говорил, временами закрывал глаза и погружался в полусон, но тем не менее, его постоянно беспокоили ноги. Врачи сделали операцию, но уже началось заражение крови."
Генералу Адамовичу, навестившему его, Князь радостно говорил: «Я так счастлив, так счастлив. Это нужно было. Это поднимет дух. В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома ». Вечером, когда брат, Князь Игорь, прочел полученную от Верховного Главнокомандующего телеграмму, раненый сиял. Ночью положение стало ухудшаться. С утра 29-го стал впадать в забытье. Около 3-х часов навестил раненого Великий Князь Андрей Владимирович. Затем быстро всё пошло на ухудшение. Начался бред. Силы падали. Стали давать шампанское. Вливали в руку соляной раствор. Когда, вечером, приехали родители, Князь узнал их и сказал: «наконец, наконец».
Великий Князь-отец привез крест Святого Георгия, деда раненого. Прикололи к рубашке. Раненый очень обрадовался, целовал Крест. Стал рассказывать, как была атака, но впал в забытье. Начался бред. Пригласили священника. Торжественная тишина. Чуть слышно шепчет священник отходную. На коленях, у изголовья, отец бережно закрывает глаза умирающему. Мать безнадежно старается согреть ему руки. В ногах, еле сдерживая рыдания, брат Игорь и старый воспитатель-друг. В 8 час. 20 мин. Князя не стало. Императорский Дом, в лице юного героя, принес на войну первую жертву родине.
14.
3 (16)-го октября Князя Олега торжественно и тихо похоронили в родном имении Осташево. Вот как вспоминала в книге «Мой отец» о том трагическом событии Августейшая сестра Князя Олега, Княжна Императорской Крови Вера Константиновна:
« Когда мы приехали в Павловск, старшие братья уже отправлялись на фронт.
Вскоре пришло страшное известие о ранении брата Олега. Родители тотчас же поспешили в Вильну и застали брата еще живым. Он умер через 20 минут на их руках. Смерть брата Олега была тягчайшим ударом для отца, ибо он из всех нас духовно был к нему ближе других, разделяя полностью его литературные и умственные интересы. Эта смерть и все пережитое в первые дни войны, - несомненно, очень отрицательно отразились на Его здоровье, вероятно, ускорили Его кончину. Здоровье «Папа», как мы говорили дома, в последние годы перед войной и так все ухудшалось. У него обнаружили грудную жабу. Приступы становились все чаще и сильнее. Один из этих припадков был настолько силен, что, казалось, наступил конец. Однако, и на этот раз, наступило облегчение, и даже такое, что было решено ехать в наше любимое имение «Осташево», московской губернии, где был похоронен брат Олег" Константин Константинович, несомненно, хотел быть рядом с милым прахом, с дорогими ему воспоминаниями. Но кто и как мог утешить безмерно страдающего отца? Земным пределам такие утешения неведомы. Да и Небесные, думаю, были в затруднении. Однако, читатель вернемся к строкам документов., добавим еще несколько штрихов к биографии героя нашего очерка. Теперь уже - посмертной. Эти штрихи мне удалось разыскать на страницах книг, изданных не так уж давно.

15.
…Мария Феодоровна, Вдовствующая Государыня, очень тепло относившаяся к молодому князю – Поэту с горечью писала в те дни о беде, внезапно постигшей их всех:

"29 сентября /12 октября Понедельник. "Вчера вечером умер бедный маленький Олег… Он все же успел повидать своих несчастных родителей и исповедаться у священника. Какое ужасное горе!. Сразу после завтрака мы отправились в Стрельну, на панихиду и поминки у Ольги Константиновны, (*Греческая королева, тетушка князя Олега по отцовской линии.) Мити и Татьяны, которые глубоко скорбят. Был также и Ники со всей семьей… 3/16 0ктября. Пятница. В 11 мы поехали в крепость Петропавловскую к Заупокойной *(так в тексте!) Обедне по бедному маленькому Олегу, который должен быть похоронен в Осташево. Служба длилась около двух часов, после чего была еще Панихида, так что на завтрак в Аничков мы прибыли лишь в час с четвертью… "
И еще одна сдержанная, краткая запись, несколько дней спустя: "С утра сегодня принимала Куломзина, Зиновьева…, а также - профессора Оппеля, который очень занимательно рассказывал о военных событиях и поведал трагическую историю о смертельном ранении несчастного маленького Олега. Невыразимая печаль…"
14/ 27 октября Вторник … "К чаю появились у меня Габриэль, (Великий князь Гавриил Константинович) сам Костя и Игорь. Они приехали с похорон несчастного Олега. Все делились горькими впечатлениями, выглядели опечаленными Все они очень симпатичные люди" . Надо знать характерную, "северную" сдержанность Императрицы - матери. Каждое слово в ее дневниках всегда значительно, наполнено глубоким содержанием порывов души и сердца, умевшего откликаться на любую беду, на любую характерную деталь бытия. Простыми эпитетами и сравнениями стареющая Императрица - вдова пытается передать глубину охватившего ее внезапно смятения и печали. И даже на элегантно – холодном стародатском языке эти краткие записи поражают отчаянием мудрой женщины, которая на собственном опыте знала, как горько родителям хоронить собственное дитя, а близким – переживать тех, кто младше их, тех, кто юн и цветущ! "Бедный, маленький, несчастный" – теплые, сокрушенные, нежные эпитеты. Несколько раз неустанно повторит их Мария Феодоровна, словно пытаясь затушевать свою печаль и растерянность, скорбь и смятение, перед налетевшим внезапно на всю державную Семью горем, подобным холодному осеннему вихрю…..
16.
Русская печать широко и чрезвычайно тепло откликнулась на гибель 29 сентября (12 октября) 1914 года Князя Императорской Крови Олега Константиновича. Откликнулась сердечным сочувствием и состраданием. Вот только небольшая выдержка из некролога:
«Свято памятуя слова Высочайшего Манифеста «с жезлом в руках, с крестом в сердце», доблестно разделил почивший герой великую судьбу своих боевых сподвижников, отдавших жизнь за Царя и Родину. Перед лицом Вседержителя, в искупительном жертвенном сосуде слилась кровь потомка Царской Семьи и неведомого пахаря, и воедино слились молитвы за них всей России перед Престолом Всевышнего. Русское воинство в безмолвном и искреннем восхищении склонилось перед памятью героя, русские матери благоговейно склонились перед Августейшими родителями почившего, пославшими на бранное поле всех своих пятерых сыновей, отдавшими на защиту Родины все самое дорогое в жизни».
Тотчас по сообщении о трагической гибели от ран Князя Олега вся Россия молилась об упокоении его души. 1 (14) октября 1914 года Архиепископ Виленский и Литовский Тихон (Белавин), будущий Святой Патриарх Тихон, служил в Свято-Михайловском храме панихиду по Князю Императорской Крови Олегу Константиновичу. На панихиду приехали из Санкт-Петербурга Августейший отец воина, Великий Князь Константин Константинович, его державная супруга Елизавета Маврикиевна и трое старших Августейших братьев героя: Иоанн, Гавриил и Константин. На следующий же день отслужили заупокойную литургию, после которой от паперти церкви траурный кортеж последовал к железнодорожному вокзалу для последующего погребения... По проекту русского зодчего Марианна Мариановича Перетятковича в усадьбе Осташево, Московской губернии, в 1916 году, на месте первоначального погребения Князя Императорской Крови Олега Константиновича, на берегу реки Рузы, был построен был храм -усыпальница. Та самая, безвестная и разоренная сейчас ротонда, с облупившейся штукатуркой, сыростью, погибающими фресками….
После гибели Князя Олега Августейшая мать героя, Великая княгиня Елизавета Маврикиевна принесла в дар Императорскому Александровскому лицею одну тысячу рублей, с тем, чтобы доход с этого капитала ежегодно шел на изготовление серебряной медали имени Князя Олега Константиновича, которой награждался бы лицеист за лучшее сочинение по отечественной словесности. На медали был начертан лицейский девиз: «Для общей пользы» и слова Князя Олега, написанные им незадолго до гибели: «Жизнь не удовольствие, не развлечение, а крест».
Правило это неукоснительно соблюдалось до самого февральского вихря 1917 года.
17.
Бесспорно, что именно Князь Олег Константинович Романов – как пишет исследователь его биографии Александр Рожинцев, - " положил начало жертвам Императорской Фамилии Романовых именно на переломе эпох в начале XX века". Августейший Его отец, так и не пережив утраты горячо любимого сына, последовал за ним в лучший мир 2 (15) июня 1915 года, за три дня до исполнения девяти месяцев, со дня кончины Князя Олега. А спустя три года в городке Алапаевске от рук большевиков погибли три его Августейших брата Иоанн, Игорь и Константин. Я знаю об этом. Отлично. И это горькое знание давно и трепетно сложила на дне своего сердца и души, добавляя к нему каждодневно все новые и новые крупицы. Но не эта неизбывная горечь Не забвения волнует меня более всего Не она. А, пожалуй, тот образ полуразрушенной, развалившейся ротонды – усыпальницы, о котором я говорила вначале, с безвестным для окрестных жителей прахом внутри. Она, ротонда эта, неустанно, то и дело всплывает в моем воображении, и вопреки всему: укорам, обвинениям, упрекам в авторском пристрастии к венценосным особам, в непрофессионализме, неумении собирать материал для очерков и статей, я снова и снова продолжаю писать о Них, безвестных и почти уже не нужных новейшей истории представителях рода бояр и державных правителей Романовых, великих князьях канувшей в Лету могучей некогда страны – Атлантиды: Российской империи. Знай мы больше и точнее о титанах и о истории той Атлантиды, может быть, нам всем удалось бы уберечь от гибели иную? Ту, в которой росло и мужало уже мое поколение?...

ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ:
См: А. Рожинцев "Светлый князь". Статья размещена на сайте ". www. Otechestvo.org..ua - Веб – архив и личное собрание автора статьи. – С. М. – Р.

Отрывки из Дневника Его Императорского Высочества Князя Олега Константиновича Романова везде, кроме специально оговоренных случаев, также цитируются по материалу: А. Рожинцев. "Светлый князь". www. Otechestvo.org.ua - Веб – архив и личное собрание автора статьи. – С. М. – Р.
Там же. Авторское собрание. – Р. - С. М.
Там же. Авторское собрание и коллекция веб – архива..
Там же. Авторское собрание и указанный веб - архив.
Там же. Веб – архив и личное собрание автора Р. - С. М.
Цитируется по изданию: Е. Пчелов. "Романовы. История династии. 300 лет правления." Издательство "Олма - Прссс". М. 2002 г. Стр. 420. Авторское собрание. Р. – С. М.
Е. Пчелов. Указ. соч. Стр. 420 - 421.
Е. Пчелов. Указ. издание. Стр. 421.

1 августа 1914 года началась Первая мировая война, принёсшая России огромные бедствия и гибель сотен тысяч солдат и офицеров.

Среди тех, кто сложил свою голову на полях сражений, был и один представитель императорского дома Романовых. Пожалуй, менее других своих родственников подходивший для военной карьеры.

Последующие великие потрясения стёрли память о последнем из династии Романовых , павшем за Родину в бою. Спустя век после начала войны хочется вспомнить о нём.

Олег Константинович Романов родился 15 ноября 1892 года в Петербурге, во Мраморном дворце. Отцом его был великий князь Константин Константинович , матерью — Елизавета Августа Мария Агнесса , вторая дочь Морица Саксен-Альтенбургского , в России известная как великая княгиня Елизавета Маврикиевна .

Олег был пятым ребёнком в семье и четвёртым сыном, но именно про него можно было сказать — «весь в отца».

Великий князь Константин Константинович, как и все Романовы, состоял на военной службе и даже отличился во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов, однако призвание имел совершенно другое. Внук императора Николая I был увлечён литературой, писал стихи под псевдонимом «К. Р.», сочинял пьесы. В качестве президента Императорской академии наук инициировал учреждение при Отделении русского языка и словесности Разряда изящной словесности, по которому в почётные академики избирались известные писатели. Именно великий князь Константин Константинович возглавлял комитет по празднованию 100-летия со дня рождения Пушкина.

Семья Великого князя Константина Константиновича Романова. 1910 год. Фото: Commons.wikimedia.org

Князь-гуманитарий

Олег Константинович тоже с юных лет тянулся к литературе, а сочинительством занялся в 9 лет, аккуратно ведя дневниковые записи, поражавшие взрослых зрелостью рассуждений.

Кумиром юного правнука Николая I стал не царственный предок, не великий полководец, а Александр Сергеевич Пушкин . За свою недолгую жизнь князь Олег Константинович успел немало сделать на ниве пушкинистики, в частности, выступил организатором издания многотомного факсимильного издания рукописей Пушкина. Правда, при жизни князя свет увидел только первый том.

Начальное образование князь получал дома, не только из-за семейных традиций, но и ввиду довольно слабого здоровья. В 1903 году он поступил в Полоцкий кадетский корпус, но числился там лишь формально, занимаясь с учителями на дому.

Про таких, как князь Олег, сейчас принято говорить — «ярко выраженный гуманитарий». Литература, история, музыка, живопись — вот что более всего интересовало его в жизни. Рассказы, очерки, пьесы, даже поэмы — молодой человек активно пробовал себя в творчестве, но считал свои опыты довольно незрелыми, и многое из созданного им нашли уже после его смерти, разбирая бумаги.

Олег Романов. 1910 год. Фото: Commons.wikimedia.org

С мечтой о Константинополе

В 1910 году, после путешествия, во время которого он посетил Константинополь, князь Олег написал стихотворение:

Остатки грозной Византии,
Постройки древних христиан,
Где пали гордые витии,
Где мудрый жил Юстиниан —
Вы здесь, свидетели былого,
Стоите в грозной тишине
И точно хмуритесь сурово
На дряхлой греческой стене…
Воспряньте, греки и славяне!
Святыню вырвем у врагов,
И пусть царьградские христиане,
Разбив языческих богов,
Поднимут Крест Святой Софии,
И слава древней Византии
Да устрашит еретиков.

Романтичная и творческая натура, князь Олег мечтал о возрождении колыбели православия, Византии, под властью русских царей.

То, что для более старших Романовых было геополитическими планами, для Олега Константиновича было трепетной мечтой. Возможно, именно она заставляла его с началом Первой мировой войны рваться на фронт. А может, как и отец, несмотря на все свои мирные увлечения, князь Олег считал своим долгом послужить Родине на поле боя.

Как бы то ни было, но произведённый в 1913 году в корнеты лейб-гвардии Гусарского полка Олег Константинович Романов с первых дней войны оказался на Северо-Западном фронте.

Подвиг

Олег Романов. 1913 год. Фото: Commons.wikimedia.org

Командиры, помня, что перед ними представитель царской фамилии, пытались уберечь его от опасности, предлагали должность при штабе, но князь Олег рвался в бой.

Сослуживцы отмечали, что 21-летний князь буквально «жаждал подвига». Смелый и решительный, Олег Константинович был одновременно в больше степени человеком гражданским. Отчаянная храбрость и готовность к самопожертвованию не заменяют военных навыков. Рвение князя беспокоило опытных офицеров, и тревоги эти оказались не напрасными.

27 сентября 1914 года у деревни Пильвишки близ города Владиславова (территория современной Литвы) кавалерийская застава лейб-гвардии Гусарского полка наткнулась на германский конный отряд. Командир взвода Олег Романов повёл своих подчинённых в атаку. Согласно донесению, он первым вступил в схватку с противником.

Столкновение закончилось победой россиян — немцы были частично уничтожены, а частично взяты в плен. Бой уже подходил к концу, когда одному из немцев удалось выстрелом ранить князя Олега.

На следующий день раненого доставили в госпиталь в Вильно, где провели операцию, но состояние князя оставалось крайне тяжёлым. За мужество и храбрость Олег Константинович Романов был награждён орденом Святого Георгия IV степени.

Недолгая память

Даже раненый князь оставался верен себе, думая о высоких материях. Узнав о награждении, он сказал: «Пролитая кровь Царского дома поднимет дух войск».

Олегу Константиновичу становилось хуже. В Вильно срочно прибыли его мать и отец. Великий князь Константин Константинович лично приколол к рубашке сына награду. Это стало последней радостью в жизни молодого князя. Через несколько часов 29 сентября 1914 года Олег Константинович Романов скончался.

3 октября 1914 года князя Олега похоронили в подмосковном имении отца, великого князя Константина Константиновича, где молодой герой очень любил проводить время.

Отца сломила потеря любимого сына. Он умер в 1915 году, став последним из Романовых, кто скончался и был похоронен на Родине до революции.

Константин Романов на портрете Осипа Браза. 1912 год. Фото: Commons.wikimedia.org

Олег Константинович не успел обзавестись семьёй. Его невеста через три года вышла замуж за другого.

Император Николай II принял решение увековечить память геройски погибшего родственника. В честь него была учреждена медаль для учеников Александровского лицея, Виленское реальное училище получило его имя, 1-я рота Полоцкого кадетского корпуса стала именоваться «ротой Его Высочества Князя Олега Константиновича».

Но всё это оказалось тщетным. Ветер перемен, надвигавшийся на Россию, спустя несколько лет не оставил в России ни этих памятных названий, ни самого Николая II. Имение Осташево и усыпальница павшего героя пришли в запустение.

Россия не вошла в Константинополь, как мечтал молодой князь. Пролитой им крови не хватило для того, чтобы укрепить дух русских солдат в войне, смысл которой они очень скоро перестали понимать.

Олег Константинович Романов остался одним из десятков тысяч забытых героев этой войны. Много лет спустя советский поэт Александр Твардовский напишет пронзительные стихи, посвящённые совсем другой войне, но словно сказанные о князе Олеге:

Среди большой войны жестокой,
С чего — ума не приложу,
Мне жалко той судьбы далёкой,
Как будто мёртвый, одинокий,
Как будто это я лежу,
Примёрзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.

О, дай мне, Боже, вдохновенье,
Поэта пламенную кровь.
О, дай мне кротость и смиренье,
Восторги, песни и любовь.
О, дай мне смелый взгляд орлиный,
Свободных песен соловья,
О, дай полет мне лебединый,
Пророка вещие слова.
О, дай мне прежних мук забвенье
И тихий, грустный, зимний сон,
О, дай мне силу всепрощенья
И лиры струн печальный звон.
О, дай волнующую радость,
Любовь всем сердцем, всей душой...
Пошли мне ветреную младость,
Пошли мне в старости покой.

Князь Олег Константинович в лицейской форме

В 1811 г. в Царском Селе с «целью образования юношества, особенно предназначенного к важным частям службы государственной» был открыт Императорский Лицей. Как гласит предание, это привилегированное учебное заведение учреждалось, чтобы здесь вместе с детьми дворян получили образование младшие братья императора Александра I — Николай и Михаил. Но замысел остался неосуществленным.

В Лицее учились представители многих знатных российских дворянских родов, однако членов Императорского дома среди лицеистов не было. По традиции все они носили военные мундиры. В 1910 г. эта традиция была нарушена. В Лицей по собственному желанию и убеждению, получив высочайшее разрешение, поступает член Императорского дома — князь Олег Константинович.

Быть хорошим человеком

Олег Константинович — правнук императора Николая I; внук — убежденного либерала, много сделавшего для претворения в жизнь реформ 60-х гг., преобразователя российского флота генерала-адмирала, известного в военном мире изобретателя железных лафетов — великого князя Константина Николаевича; сын — президента Академии наук, замечательного поэта, печатавшего свои стихотворения под псевдонимом «К. Р.» великого князя Константина Константиновича.
Князь Олег родился в Петербурге, в Мраморном дворце 15 ноября 1892 г. При крещении одним из восприемников был будущий император Николай II.
Природа щедро одарила князя Олега. Это была очень чувствительная, поэтическая натура. Сочинял стихи и прозу; прекрасно рисовал; постигнув искусство декламации, любил доставлять своим чтением удовольствие домашним и знакомым; участвовал в спектаклях, был отличным музыкантом. Однажды сказал учителю музыки: «Музыка — лучший врач. Когда я чувствую себя несчастным, я сажусь за рояль и обо всем забываю». С 8 лет постоянно вел дневник. Очень рано начал задумываться над смыслом своего бытия, своего особого положения. В двенадцать лет, получив разрешение носить медаль императора Александра III, делает запись в дневник: «Первая медаль в жизни. Но заслужил ли я ее? — Нисколько. — Отчего я ее получил? — За то, что я лицо царской фамилии. Значит, я должен за все эти привилегии поработать. Хватит ли у меня на это сил?» Силы придавала прежде всего работа над самим собой. Мысли о нравственном совершенствовании появились еще в детском возрасте. В дневнике ставил крестики и точки, отмечая первыми хорошие свои поступки, а вторыми — дурные. Цель самосовершенствования — быть хорошим человеком.
Как-то при встрече с генералом В. А. Шильдером поинтересовался: «А Вы Вашего сына куда готовите? В Корпус?» — «Я его готовлю в хорошие люди, — ответил генерал». Эти слова запали в душу князя Олега, и потом, когда братья спросили его, кем он думает стать, рассказав им об этом разговоре, ответил: «Так и я. Прежде всего я хочу быть хорошим человеком».
Чувство ответственности, долга заставляли его усиленно думать, как нужно жить, чтобы «сделать много добра родине, не запятнать своего имени и быть во всех отношениях тем, чем должен быть Русский Князь».
Интерес к Лицею появился у князя Олега под влиянием Пушкина. Летом 1905 г. он прочел книгу В. П. Авенариуса «Юношеские годы А. С. Пушкина». «Я так люблю книгу „Юношеские годы Пушкина“, — делает он запись в своем дневнике, — что мне представляется, что я также в Лицее». Впечатлительный князь воображает себя лицеистом в кругу друзей. Однако это не простая примерка лицейского мундира. Он много думает о лицейской жизни, об отношениях Пушкина с директором Лицея Энгельгардтом, с товарищами, размышляет о лицейском творчестве поэта. С двенадцати лет он не расставался с Пушкиным. Поэт стал его кумиром.
Весной 1910 г. князь окончил Полоцкий кадетский корпус и мечтал с осени поступить в Императорский Александровский Лицей для получения высшего образования. Олега поддерживал воспитатель его младших братьев генерал Н. Н. Ермолинский.

Первый из Императорского дома

18 мая 1910 г. состоялось официальное зачисление князя Олега в Лицей. Государь император разрешил ему ношение лицейского мундира. Олег оказался первым из членов Императорского дома, поступившим до военной службы в высшее гражданское учебное заведение. Чувство огромной радости охватило Олега, когда он впервые надел лицейский мундир и посетил Лицей. «Лицейская неведомая сень давно уж начала к себе меня манить», — пишет он в одном из неоконченных стихотворений. Он поступил в старшие классы Лицея, дававшие университетское образование, став воспитанником 69-го курса. Но случилось так, что первые два года князь Олег не мог учиться в самом Лицее — он должен был слушать лекции на дому, в Павловске, так как вследствие перенесенного воспаления легких пребывание в Петербурге могло оказаться роковым для его здоровья. Врачи согласились на одно — дать возможность Олегу Константиновичу держать экзамены в стенах Лицея вместе с товарищами.
Перейдя на последний — первый — курс Олег больше не учился дома, а ездил на все занятия в Лицей, будучи приходящим. Позволить Олегу жить в учебном заведении все же не решались. Он быстро сошелся с товарищами по классу и погрузился во все интересы учебного заведения. Его Высочество было предложено называть по имени и отчеству без титула. Никаких поблажек, скидок на «особенность» лицеиста при оценке его знаний на экзаменах не делалось, тем более что его ответы могли слушать товарищи, и, по воспоминаниям, «много собиралось народу, чтобы послушать его ответы». Преподавателей, занимавшихся с князем Олегом, поражало его отношение к учебе. «Прилежание Его Высочества, — пишет профессор Ф. В. Тарановский, — было выше всякой похвалы. В соединении с отличными природными способностями оно обеспечивало вполне успешное усвоение курса науки, который мы проходили. Всякое одобрение и похвала со стороны учителя, как и отличные баллы на экзаменах, действовали на князя Олега Константиновича самым благотворным образом: видимо, доставляли ему удовольствие, но не повергали его в спокойное самоудовлетворение, а напротив того, поднимали его энергию и побуждали его к еще более напряженной работе. Такое отношение к внешнему признанию успеха свидетельствует, что Князю свойственен был тот высший вид самолюбия и честолюбия, который является залогом неизменного движения вперед и самоусовершенствования».

Рукописи Пушкина

Годы ученичества князя Олега совпали с подготовкой учебного заведения к празднованию столетнего юбилея Лицея. Много думал о юбилейном подарке родному Лицею и Олег Константинович. После продолжительных сомнений и колебаний князь решил ко дню торжества предпринять факсимильное издание рукописей Пушкина, причем издать с такою точностью в передаче всех особенностей оригинала, на какую только способно современное печатное дело. По плану, выработанному Олегом Константиновичем при содействии специалистов, издание пушкинских рукописей, носящее общее заглавие «Рукописи Пушкина», должно было давать воспроизведение рукописей по отдельным хранилищам. В первую очередь было поставлено издание рукописей, собранных в Пушкинском музее Александровского Лицея. Эти рукописи предполагалось воспроизвести в трех выпусках: в первом — стихотворные тексты, во втором — проза, в третьем — письма и документы. Во вторую очередь подлежали воспроизведению рукописи Румянцевского музея. В 1911 г. вышел первый выпуск первой очереди — воспроизведение рукописей стихотворений поэта из лицейского собрания.
Практическую работу по подготовке издания провели известные пушкинисты П. Е. Щеголев и В. И. Саитов. Издание выполнено с большой любовью. Сохранены по возможности все особенности подлинников: формат, обрез листов, цвет бумаги.
Около ста экземпляров было разослано членам Императорского дома, сотрудникам и знакомым, 890 экземпляров князь пожертвовал Лицею, выразив желание, чтобы продажа была сосредоточена в учебном заведении и все полученные средства поступили в фонд Лицея. Отзывы, появившиеся в печати об этом ценном в историко-литературном отношении труде, были самыми лестными.
К сожалению, этот выпуск оказался единственным. После гибели Олега Константиновича известный пушкинист П. Е. Щеголев писал о неосуществленном замысле князя: «Будь выполнен до конца этот замысел, мы имели бы монументальное издание факсимиле подлинных рукописей поэта. Важное значение такого „корпуса“ для пушкинских изучений не требует объяснений... Для пушкиноведов, не имеющих в своем распоряжении даже простого описания всех рукописей Пушкина, такое издание было бы неоцененным подспорьем, которое мощно помогло бы делу установления пушкинского текста в окончательной форме».
Только спустя почти сто лет замысел князя Олега осуществился: к 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина факсимильное издание рабочих тетрадей поэта предпринял Институт русской литературы РАН (Пушкинский Дом).

Работать на благо России

Приближался день окончания Лицея. Князь думает о серьезных занятиях юридическими науками, о военной службе, хотя она мало прельщает его, мечтает стать писателем. Но самое главное, о чем усиленно думает лицеист, каким путем можно «сделать много добра родине». «Нет, прошло то время, — писал он в дневнике незадолго до выпуска, — когда можно было почивать на лаврах, ничего не знать, не делать нам, Князьям. Мы должны высоко нести свой стяг, должны «оправдать в глазах народа свое происхождение». Основную цель своей жизни видит в служении родине. «Боже, как мне хочется работать на благо России», — восклицает он.
Из-за болезни на торжественный выпускной акт в Лицее князь не попал. Он окончил Лицей с серебряной медалью, а его выпускное сочинение «Феофан Прокопович как юрист» было удостоено Пушкинской медали. Это особенно порадовало князя, так как Пушкинская медаль присуждалась не только за научные, но и литературные достоинства сочинения.
По окончании Лицея Олег Константинович был зачислен в лейб-гвардии Гусарский полк, и уже через год принял участие в военных действиях. 20 июля 1914 г. Германия объявила войну России. На войну пошли все пятеро сыновей великого князя Константина Константиновича. «Мы все пять братьев идем на войну со своими полками, — писал тогда Олег. — Мне это страшно нравится, так как показывает, что в трудную минуту Царская семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне только радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне». Какая гордость за деда, за отца, за принадлежность к своему роду звучит в этих словах.
27 сентября Олег Константинович, участвуя в боевых действиях, получил смертельное ранение. 29 сентября князь Олег скончался.

«Жизнь — не удовольствие, не развлечение, а крест...»

Способностям этого необыкновенного романтического юноши, так много обещавшим, не суждено было развиться. И все же невольно думается о том, как судьба позаботилась о своем избраннике, послав ему смерть на поле брани, дав возможность свершить подвиг во имя горячо любимой родины, русского народа, погибнуть героем. Страшно представить, если бы не эта героическая смерть, князя Олега ожидала бы участь его братьев: князья Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи 18 июля 1918 г. вблизи города Алапаевска Пермской губернии живыми были сброшены в шахту.
Трагическая смерть князя потрясла всех. И тогда люди, близко знавшие и любившие Олега, собрали воспоминания о нем, и получилась прекрасная книга «Князь Олег», вышедшая из печати в Петрограде в 1915 г.
Мать Олега, великая княгиня Елизавета Маврикиевна, желая увековечить память сына в воспитавшем его учебном заведении, принесла в дар Императорскому Александровскому Лицею капитал в одну тысячу рублей с тем, чтобы доход с него обращался на изготовление Лицеем ежегодно одной серебряной медали, именуемой медалью князя Олега Константиновича, за лучшее сочинение по отечественной литературе, написанное воспитанником Лицея. На медали — изображение князя в лицейском мундире, даты жизни: 1892-1914. Под портретом надпись: «Светлой памяти лицеиста Олега Константиновича». На обороте — лицейский девиз «Для общей пользы», изображение лицейского герба, слова: «Жизнь — не удовольствие, не развлечение, а крест. Олег». Слова, начертанные на медали, были написаны Олегом незадолго перед окончанием Лицея: «Мне вспоминается крест, который мне подарили на совершеннолетие. Да, моя жизнь — не удовольствие, не развлечение, а крест».
Сегодня, вспоминая князя Олега, мы говорим о нем не столько, как о члене Императорского Дома, воспитывавшемся в Лицее, сколько о человеке, который всю свою короткую жизнь стремился жить и поступать как велит лицейский девиз — «Для общей пользы».
Светлана Павлова, Хранитель Всероссийского
музея А. С. Пушкина
«Царскосельская газета» № 40, 2011 г.
Остатки грозной Византии,

Постройки древних христиан,

Где пали гордые витии,

Где мудрый жил Юстиниан -

Вы здесь, свидетели былого,

Стоите в грозной тишине

И точно хмуритесь сурово

На дряхлой греческой стене...

Воспряньте, греки и славяне!

Святыню вырвем у врагов,

И пусть царьградские христиане,

Разбив языческих богов,

Поднимут крест Святой Софии,

И слава древней Византии

Да устрашит еретиков.

1910

P.S.
В тот августовский день 1914 года в Мраморном дворце собралась вся семья Великого Князя Константина Константиновича. Пятеро его сыновей уже были одеты в военную форму защитного цвета и готовились отправиться на фронт. Проститься с ними прямо из Зимнего дворца, где Государь только что выступил с обращением к народу, встреченным приветственными криками многотысячной толпы и громовым пением национального гимна, приехала Великая Княгиня Елизавета Фёдоровна. Она, всегда спокойная и немногословная, была возбуждена, как никогда, говорила о войне, как о крестовом походе, где все святые, в земле Российской просиявшие, будут молить Бога о даровании русским победы.

Константин Константинович, воспитывавший сыновей в верности Богу, Царю и Отечеству, благословил их на ратный подвиг. Князь Гавриил вспоминал: «Отец поставил меня на колени в углу перед образами, в своём кабинете, и благословил. При этом он мне сказал, чтобы я помнил, кто я, и соответственно этому себя держал и добросовестно служил. Он добавил, что мой дед сказал ему то же самое, когда отец уезжал на турецкую войну в 1877 году…» Князья Константиновичи отбыли на фронт. На последнем параде, проходившем на Софийском плацу, многие отметили бледность и болезненность князя Олега Константиновича. Жена его брата Гавриила отмечала, что на него страшно было смотреть: так он был худ. Молодой князь только что перенёс долгую и тяжёлую болезнь и лишь на днях вернулся в строй, хотя по состоянию здоровья мог и не возвращаться. Провожая уходящих на фронт, Государь спросил Олега о его здоровье, усомнившись, может ли он воевать. - Могу, Ваше Величество! - был уверенный ответ.
«Такого человека, как Олег, нельзя было удержать дома, когда его полк уходил на войну, - отмечал князь Гавриил. - Он был весь порыв и был проникнут чувством долга». Сам Олег Константинович был в те дни полон восторженного подъема: «Мы все пять братьев идём на войну со своими полками. Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчёркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне только радостно, что мы, Константиновичи, все впятером идём на войну». М.Г. Гаршин вспоминал: «Помню, как вернувшись из Зимнего дворца после слов Государя о начале военных действий, я заехал в Мраморный дворец и на лестнице встретил Олега Константиновича. Он был буквально потрясен тем, что он видел и слышал в Зимнем дворце. Бросившись ко мне, он обнял меня и сказал: «Вы знаете, такие минуты бывают раз в жизни, и счастлив тот, кому Бог дал их пережить… Я не дождусь отъезда на войну… вот теперь пришло мое время».

Олег Константинович глубоко и трепетно любил всё русское, был буквально влюблён в Россию и пропитан тёплой, живой любовью к Православной вере. Даже традиционное «Отче наш» перед семейной трапезой он читал вдохновенно. Б. Адамович вспоминал: «Это было прекрасное сочетание совершенного понимания смысла слов молитвы с тонкой, сдержанной выразительностью и звонкой чистотой еще отроческого голоса…» Европейские просторы мало трогали юного князя, о чём свидетельствует его письмо отцу, написанное во время путешествия по Европе: «В окне тянулась мимо меня однообразная немецкая равнина. Она вся обработана, вся засеяна - нет живого места, где глаз мог бы отдохнуть и не видеть всей этой, может быть, первоклассной, но скучной и назойливой культуры.… Теперь я подъезжаю к милой России. Да, через час я буду в России, в том краю, где все хранит еще что-то такое, чего в других странах нет.… Там, где по лицу земли рассыпаны церкви и монастыри.… Там, где в таинственном полумраке старинных соборов лежат в серебряных раках русские угодники, где строго и печально смотрят на молящегося темные лики святых.… В том краю, где сохранились еще и дремучие леса, и необозримые степи, и непроходимые болота.… Отчего-то мне вдруг припомнилось в связи с этими мыслями стихотворение: Приди ты, немощный, приди ты, радостный, Звонят ко всенощной, к молитве благостной».

А. Ф. Кони вспоминал: «Я вижу перед собою, с той отчетливостью, которая свойственна скорби, князя Олега Константиновича в походной боевой форме, с его милым лицом и мягким, устремленным задумчиво вдаль взором «говорящих» глаз, - сердечно прощающегося со мною 23 июля, в день его отъезда в действующую армию… Нас соединяла любовь к Пушкину, к которому он относился восторженно, проницательно и трудолюбиво. В Пушкине, рукописи которого были начаты им с таким успехом, - для него олицетворялось все, чем сильна, своеобразна, дорога и по праву может быть горда Россия. И когда эта Россия позвала Олега Константиновича на брань, он отдал ей все силы и помышления, сознавая, что есть исторические минуты, когда родина, видоизменяя слова Писания, должна сказать: Да оставит человек отца и матерь свою и прилепится ко мне. В его душе, так понимавшей и знавшей Пушкина, не мог не прозвучать завет «старицы-пророчицы» молодому витязю: Уберися честно ранами, Ты омойся алой кровию…»

Уезжая на фронт, князь Олег попросил мать вернуть обручальное кольцо своей невесте княжне Надежде Петровне, дочери Великого Князя Петра Николаевича. Они обручились в начале года. Надежда была младше, и против их любви выступала её мать Великая княгиня Милица Николаевна, но родители князя благословили влюбленных. Княжне на тот момент было только 16 лет, но Олег сказал, что будет ждать столько, сколько нужно…

Гусарский полк, с которым выступил в поход корнет Романов, входил в состав первой действующей армии и уже в начале августа 1914 года получил боевое крещение в Восточной Пруссии. По состоянию здоровья князь удерживался при штабе, ему поручено было вести полковой дневник, чем он и занимался со всей ответственностью. Однако штабная должность не могла удовлетворить желавшего подвигов молодого человека, и он рвался в строй. Наконец, его перевели во 2-й эскадрон. Офицеры эскадрона очень полюбили Олега и были с ним в самых дружеских отношениях. 6 августа в составе Лейб-гвардии Гусарского полка 2-й гвардейской кавалерийской дивизии он получил боевое крещение бою под Каушеном, одном из самых знаменитых боёв Второй Отечественной войны.

По воспоминаниям генерала Ермолинского, адъютанта Верховного главнокомандующего, Великого князя Николая Николаевича, "все желания Князя сосредотачивались на жажде подвига: он днём и ночью мечтал о своём уходе из штаба полка и о возвращении в строй. Желание это осуществилось за несколько дней перед нашим последним свиданием, но оно же его и погубило."

27 сентября (10 октября по новому стилю) 1914 года князь Олег, командовавший взводом в своём полку, был тяжело ранен близ деревни Пильвишки в районе Владиславова (ныне Kudirkos Naumiestis, Литва). Телеграмма штаба Верховного Главнокомандующего гласила:
"при следовании застав нашей передовой кавалерии были атакованы и уничтожены германские разъезды. Частью немцы были изрублены, частью взяты в плен. Первым доскакал до неприятеля и врубился в него корнет Его Высочество Князь Олег Константинович."

В конце стычки один из раненых немцев, уже находясь на земле, выстрелил в князя и ранил его. 28 сентября (11 октября) князь был доставлен в госпиталь в Вильно и прооперирован. В тот же день был награждён орденом святого Георгия IV степени «за мужество и храбрость, проявленные при стычке и уничтожении германских разъездов».

В.А. Адамович писал Великому Князю Константину Константиновичу: «Его высочество встретил меня как бы «не тяжёлый» больной. Приветливо, даже весело, улыбнулся, протянул руку, жестом предложил сесть… …Войдя, я поздравил князя с пролитием крови за Родину. Его высочество перекрестился и сказал спокойно: «Я так счастлив, так счастлив! Это нужно было. Это поддержит дух. В войсках произведёт хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь царского дома»…

Вечером следующего дня в Вильно прибыл отец князя Олега, который привёз ему орден святого Георгия, принадлежавший великому князю Константину Николаевичу. Этот орден прикололи к рубашке умиравшего князя, который в тот же вечер скончался.

3 (16) октября князь Олег был похоронен в имении Осташево Московской губернии, где в 1916 г. был построен четырехстолпный одноглавый храм-усыпальница, сооружённый по образцу древних псковско-новгородских церквей. После революции усыпальница была разорена. Могила не сохранилась.