Лирический герой маяковского и его идеалы. Каков лирический герой В. В. Маяковского: оптимистически настроенный герой великой эпохи или трагическая страдающая личность? (ЕГЭ по русскому)

Лирический герой ранней лирики В. В. Маяковского – это революционер–романтик, ищущий в творчестве не просто самовыражения, а оружие борьбы с ненавистными ему буржуазным обществом, являющимся врагом революции, которую он предрекает и в которую верит. Раннее творчество лирика уже содержит мотивы социального звучания, сформированные в его ещё юном сознании, и это выделяет Маяковского из числа многих художников слова того времени.

Прежде чем перейти к характеристике образа лирического героя, следует сказать, как Маяковский видит мир и что является объектом его наблюдений на раннем этапе творчества

В таких, к примеру, стихотворениях, как «Порт», «Ночь», «Утро», ощущаются поиски необычного, глубоко индивидуального отображения действительности, а кроме того определяется и главная тема дооктябрьского периода ᴇᴦᴏ поэзии – человек и капиталистический город.
Город уподобляется аду, его «шумики, шумы и шумищи» несут людям страдания. Человек в этом мире «одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека». Здесь «жуток шуток квакающий смех", стихи лирика уподобляются «окровавленному песнями рогу»:

Кричу кирпичу,

Слов исступлённых вонзаю кинжал

В неба распухшую мякоть… -

Эти строки одного из стихотворений Маяковского 1913 года передают настроение большинства ранних произведений лирика, в том числе, его трагедии «Владимир Маяковский», созданной в том же 1913 году. Действующие лица этого первого драматического произведения Маяковского – люди, искалеченные современным буржуазным городом. Они воплощают в себе человеческие несчастья. «Легло на город громадное горе и сотни махоньких горь», - говорит один из персонажей трагедии. Задача поэзии для Маяковского заключается в том, чтобы выразить страдания этих людей-калек, вобрать в себя слёзы и боль миллионов униженных и оскорблённых.

На основании выше сказанного приходим к выводу, что можно сделать вывод о художественном пространстве и времени, в которые Маяковский помещает своего лирического героя. Это предреволюционный период, в котором торжествующей силой выступает буржуазный город со своими калечащими людей порядками, заставляющими их страдать. Страдает в условиях капиталистического общества и лирический герой.

В «Облаке в штанах» с большой силой проявился образ героя, характер которого был сформирован под влиянием антибуржуазной деятельности, высокой гумаʜᴎϲтичности, романтико–революционных стремлений к лучшему будущему. Четыре главы поэмы объединены общим лозунгом, провозглашённым страдающим человеком–бунтарём, желающим избавить себя и других от четырёх основных буржуазных зол: «долой вашу любовь», «долой ваше искусство», «долой ваш строй», «долой вашу религию».

Лирический герой Маяковского страдает от неразделённой любви к Марии, женщине, которая ушла к другому, человеку из мира, управляемому капиталом. Своеобразие раскрытия любовной темы в этой поэме, однако, заключается не в простой констатации душевных переживаний, а в объяснении трагедии неразделённой любви в буржуазном обществе. Лирический герой выступает здесь защитником нормальных человеческих отношений, которыми не управляют деньги, страсть, пошло воспеваемая «чирикающим» искусством и прикрываемая мнимой религиозностью. Мы видим уже в этом раннем произведении, как герой от личных бед и переживаний переходит к переживаниям за судьбу «голеньких, ᴨᴏᴛненьких, покорненьких, закисших в блохастом грязненьке», то есть тех, кого согнуло под пудом «сала» «зажиревшего» правящего класса.
Герой – не эгоист, он – гуманный член социума, ощущающий себя тринадцатым апостолом, в руках у которого «сапожный ножик», способный раскроить «пропахшего ладаном отсюда до Аляски!»
Он также поэт–провидец, предрекающий приближение революции, которое обязательно приведёт, верит он, в «коммуʜᴎϲтическое далёко» всех страдальцев.

Мотив борьбы героя за личное счастье, которое невозможно, если не затянуть узел на шее зажравшегося строя, искусства и религии, проходит через все раннее творчество Маяковского. После «Облака в штанах» он найдёт отражение и в ряде произведений 1915-1917 годов, таких, как поэмы «Флейта – позвоночник», «Война и мир», «Человек»

В этих произведениях гумаʜᴎϲтический идеал Маяковского, воплощённый в лирическом герое, претерпевает эволюцию

В «Облаке в штанах» тринадцатый апостол призывал угнетённых к ʜᴎϲпровержению угнетателей, спустившись с неба, то есть как бы стоя над людьми. Когда же в первой и третьей частях поэмы герой лишился апостольского ореола, то превратился в такого же угнетённого, выкинутого в «грязную руку Пресни».
В произведениях же, написанных после «Облака…», Маяковский переходит к прославлению уже не апостола, а как раз обыкновенного человека, который весь – «необыкновенное чудо двадцатого века». Именно в простом человеке содержится великая сила, способная устранить любую причину людских страданий.

Таков лирический герой ранней лирики Маяковского.

Страница 1 из 1

Главный герой поэмы Твардовского «Василий Тёркин»

Произведение Твардовского названо именем его главного героя Василия Тёркина. Считается, что автор показал своего персонажа отважным и находчивым бойцом-одиночкой. Он всегда весел и самоуверен. Уточнённое чувство юмора не покидает Василия даже во время самых страшных испытаний и смертельных опасностях. Даже общаясь с вышестоящим руководством, он тонко шутит и остаётся хладнокровным даже, когда его вызывают «на ковёр» к генералу. Глядя на него, на его действия, складывается впечатление, что он сам себе начальник....

Сила мелодичного слова Сосюры - в простоте и искренности, духовности и художественному совершенству. Стихи Сосюры продолжают пленить сердца читателей: и юных, и взрослых. Прийти из края, где «дальняя даль и небо домнами пылает», Сосюра восторженно говорил о своей Отчизне, о земле, которую «обернем в Эдем», о Днепру певучие волны. А весьма искренне и задушевно о своих интимных чувствах. «Такой я нежный, такой тревожный»,- признается поэт, а мы уже верим, то же разве скажешь так без нежности в души:...

Романтический герой в произведениях Байрона

Это индивидуалист. Сверхчеловек, проживший две стадии: до столкновения с реальностью, он живет в ‘розовом’ состоянии, им овладевает желание подвига, изменения мира; после столкновения с реальностью он продолжает считать этот мир и пошлым, и скучным, но он не становится скептиком, пессимистом. При четком понимании, что ничего изменить нельзя, стремление к подвигу перерождается в стремление к опасностям. Байрон в своем произведении «Чарльд Гарольд» дал типичное представление романтического героя. Он надел маску своего героя (говорит о том, что между героем и автором нет дистанции) и сумел соответствовать романтическому канону. Все романтические произведения отличаются характерными признаками: Во-первых, в каждом романтическом произведении нет дистанции между героем и автором....

Михаил Семенко - поэт-футурист. Урбанистические мотивы лирики («Желание», «Город», «Приглашение»)

Цель: ознакомить одиннадцатиклассников с авангардными тенденциями в украинской поэзии 20-х лет ХХ ст., дать понятия «футуризм», охарактеризовать фигуру М. Семенко в украинской литературе, обосновать его значение для развития украинской поэзии, шлифовать умение школьников выразительно и осознанно читать стихи, выделять основные мотивы, главную мысль, характеризовать настроение, ритм, развивать экспериментаторские, поисковые способности учеников, воспитывать высокие морально-этические черты простого человека....

Ліричний герой у лірику Некрасова

Кожний час народжує свого поета. У другій половині минулого століття не було поета популярніше, ніж Н. А. Некрасов. Він не тільки співчував народу, але ототожнював себе із селянською Росією, потрясав серця сучасників картинами рабства й убогості, нотами щирого гіркого покаяння. В одному зі своїх виступів про Пушкіна Достоєвський говорив про "всесвітню чуйність" поета, що вмів почувати чуже, як своє. Те ж можна сказати й про Н. А....

Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека!
В.Маяковский

Творчество поэта-футуриста В.В.Маяковского воспринимается далеко не однозначно. Не вызывает удивления тот факт, что стихотворения этого автора всегда являлись предметом острых споров: мое собственное отношение к этому поэту долгое время оставалось весьма противоречивым. Я с удовольствием декламировала в свое время:

…Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить –
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой –
и солнца!

Но многие стихотворения Маяковского вызывали у меня недоумение, а вот одно из последних его произведений, незаконченная поэма “Во весь голос”, всегда заставляло проникнуться чувством сопричастности к эпохе, истории… Возможно, адресное обращение:

Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря…

Именно это произведение заставило осознать, что грубость, резкость, пренебрежительно-вызывающий тон Маяковского – это крик души за страдающего современного автору человека. А чем же вызван этот крик души? Маяковский объяснил это своими стихами, в которых одинокий лирический герой мается, мучается, страдает в бездушии окружающего мира. И самое главное, что между конкретным “я” поэта и его лирическим героем дистанции практически нет.

В полном разладе лирического героя и противостоящего ему жестокого, несовершенного мира появилось в 1913-м году стихотворение с вызывающим названием “Нате!”. Противостояние лирического героя и городской толпы здесь определяется весьма просто: разные ценностные ориентации. То, что дорого ему, толпе ничего не стоит; у нее другие идеалы:

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.

Налицо конфликт между душой, одухотворенностью и плотью, сытостью, довольством, благополучием в определенном понимании толпой этого слова:

Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош…

Разумеется, лирический герой одинок в этом мире, где окружающие его обыватели “ничего не понимают”, потому что они “бездарные, многие, думающие, нажраться лучше как…”. И страдает герой Маяковского, тоскует оттого, что не чувствует себя среди людей. “Нет людей”, – скажет он после откровенного признания: “…тоскою к людям ведомый иду…”. Отсутствие гуманного отношения среди людей угнетает лирического героя и заставляет сделать убийственный вывод: “…из Петрограда исчезли красивые люди”.

Но может быть, поэт слишком скоропалительно делает этот вывод? Нет, двумя годами ранее, в 1914 году, Маяковский обращался к возможным союзникам в стихотворении “Послушайте!”. Стихотворение начинается с вопроса, который вызван резким несоответствием мечты и действительности. Поэт и его герой недоумевают:

Ведь, если звезды зажигают –
значит – это кому-нибудь нужно?

Лирический герой, “тревожный, но спокойный наружно”, ищет заинтересованных слушателей, страстно хочет, чтобы они скорее появились и разделили с ним радость, любовь, отчаяние и надежду; герой верит, что слушатели тоже не вынесут “эту беззвездную муку” и станут его идейными союзниками. Эта надежда объясняет доверительное признание лирического героя.

Оправдана ли эта надежда? Нет. И поэт вместе со своим героем гневно бросает оппонентам страстные и жесткие слова:

Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!

Основной прием изображения лирического “я”, категорично осуждающего толпу, – антитеза. С особой силой это противостояние прозвучало в программном произведении раннего творчества Маяковского, поэме “Облако в штанах”:

Вашу мысль,
мечтающую на размягченном мозгу,
как выжиревший лакей на засаленной кушетке,
буду дразнить об окровавленный сердца лоскут,
досыта издеваюсь, нахальный и едкий.

Маяковский назвал эту поэму “тетраптих”. Смысл этого названия становится понятным, если вспомнить, что противостояние обществу в прологе поэмы вырастает до противостояния всему мирозданию, определяемому дерзким вызовом и лозунгами: “долой вашу любовь”, “долой ваше искусство”, “долой ваш строй”, “долой вашу религию”.

Но противостоять всем и всему под силу только небывалой личности. Поэтому автор использовал в поэме прием гиперболизации образа:

а диапазон этой личности – полюса: “бешеный” – “безукоризненно нежный, не мужчина, а облако в штанах!”. Этот герой яростно конфликтует с миром, обнаруживая свою бунтарскую сущность, так как пошлый мир надо разрушить во что бы то ни стало.

Лирический герой Маяковского часто оказывался в изоляции, в одиночестве, не находил понимания, вероятно, потому, что сам автор видел больше, чем окружающие. И свое творчество он адресовал не только современникам, но и завещал его потомкам:

Грядущие люди!
Кто вы?
Вот – я,
весь
боль и ушиб.
Вам завещаю я сад фруктовый
моей великой души!

Так В.В.Маяковский еще в ранних стихах определял цель искусства, назначение поэта: слом старого мира – условие обновления жизни.

В.В. Маяковский в молодости принадлежал к поэтам-футуристам, потом был связан с литературным движением «ЛЕФ». Но, несмотря на то, что это, в принципе, обусловило некоторые особенности его творчества и образ лирического героя, творчество Маяковского невозможно свести к теории и практике различных школ и течений. Как всякий «большой» поэт, он оказался выше школ.

Несмотря на политический пафос по отношению к традициям 19 века, у Маяковского можно легко найти многообразные переклички с важнейшими ключевыми темами литературы Золотого века. Пафос ранней лирики Маяковского – конфликт поэта и толпы («А вы могли бы?», «Вам!», «Ничего не понимаю»), опоэтизированное «безумие» («Я и Наполеон», «Вот так я сделался собакой»), ирония по отношению к собственному вкусу («Нате!, «Скрипка и немножко нервно», «Кофта фата»), тема трагической неразделенной любви («Ко всему»), своеобразный эгоцентризм и богоборчество лирического героя («Себе, любимому, посвящает эти строки автор», поэма «Облако в штанах»). Все это отсылает читателя к традициям «байронического» романтизма.

Лирический герой раннего Маяковского имеет две ипостаси: с одной стороны – оптимистически настроенный герой великой эпохи (поэма «Хорошо!» и др.). С другой стороны – трагическая, страдающая личность (ранние поэмы). Принято считать, что в ранний период у поэта преобладают трагические мотивы. Тем более, что сама жизнь Маяковского закончилась трагедией – он всегда предсказывал свое самоубийство.

Основной конфликт лирического героя раннего Маяковского – противостояние «я» и мира. Можно привести лишь некоторые примеры символических мотивов, выражающих подобный конфликт. Это утрата человеческого языка («Вот так я сделался собакой»), похороны смеха («Чудовищные похороны»), распродажа своих душевных богатств «за одно только слово, ласковое, человечье» («Душевная распродажа»). Уже сейчас мы видим, что образ лирического героя практически сливается с образом поэта. «Я» в произведениях – это сам поэт, сам Маяковский. Лирический герой – это, прежде всего, выразитель его взглядов на окружающие реалии, отражение его жизненных позиций.

Особое место в ранней лирике занимает поэма «Облако в штанах». Поэма задумана как «четыре крика четырех частей». Герой отрицает все: «долой вашу любовь», «долой ваш строй», «долой ваше искусство», «долой вашу религию». Можно сказать, что весь сюжет поэмы представляет собой развитие трагической метафоры. Поэт мечтает слиться с миром, это неоромантическая вселенская тоска по миру, глобальное одиночество. Это выражается с помощью характерного для Маяковского ассоциативного образного ряда. С его помощью поэт пытается снять драматическое напряжение, преодолеть разрыв между собой и миром. Основная характеристика этого образного ряда – сравнение небесного, космического, вселенского с материально-телесным, животным: «Вселенная спит, положив на лапу с клещами звезд огромное ухо».

Часто один и тот же сквозной мотив относится то к лирическому герою, то к миру. Иногда фраза строится так, что не сразу понятно, говорится о лирическом герое или о целом мире:

Чтоб жить не в жертву дома дырам.

Чтоб мог в родне отныне стать

Отец, по крайней мере, миром,

Землей, по крайней мере, мать.

«Про это».

Часто используется олицетворение абстрактных предметов. Например, «уткнувшись дождю лицом в его лицо рябое», «как у каждого порядочного праздника» и так далее. Это как бы диалог с материей, попытка включить категории личного «я» в разговор о мире вещей или абстрактных понятий.

Почему же лирический герой в ранней лирике Маяковского предстает перед читателем в философском контексте? Откуда это желание «стать всем миром», слиться с миром?

Дело в том, что В.В. Маяковский пытается найти свое место в мире. Поэтому и его лирический герой стремится не к выражению своей яркой индивидуальности, а к доказательству причастности к общему мирозданию. Герою необходимо доказать, что он – часть целого. Отсюда и это неприятие общества, существующего порядка. Маяковский в лице лирического героя стремится к единению с вселенной. Он хочет найти точку равновесия и обрести душевную гармонию.

Маяковский пришел в русскую поэзию в последнее предоктябрьское пятилетие. Его первые стихи напечата­ны в 1912 году. И они сразу же стали заметным явлением.

Величие Маяковского - в поэтическом свидетельс­тве своего времени, в огромной духовной напряженности и трагедийности, художественной честности.

Всем своим творчеством он служил революции, совет­ской власти. Но в то же время он был проникновенным лириком, умеющим выразить сокровенные чувства масш­табно и необычно.

Ранний Маяковский - бунтарь, отвергающий основы старого мира, призывающий к свержению старых устоев:

Сегодня надо кастетом кроиться миру в черепе!

Было время, когда критики утверждали, что «агита­тор, горлан-главарь» погубил в себе настоящего поэта, так как поэзия и социальная революция - вещи несов­местимые. Маяковский своим творчеством опроверг это мнение. Он оставался великим поэтом всегда, «сплошным сердцем», «навеки раненым любовью», открытым «бо­лям, обидам». Андрей Платонов сказал о Маяковском: «Он был мастером большой, всеобщей жизни и потратил свое сердце на ее устройство».

В ранней поэзии Маяковского много полемики. Ма­яковский хотел отойти от традиционного изображения чувств в поэзии, приблизить поэтическую речь к разго­ворному языку. Его лирический герой выходит на улицу, заставляя говорить фабричные трубы, громады городских домов. Он несет «громаду-ненависть, громаду-любовь», решительное убеждение, какими должны быть человек и жизнь. Но представления лирического героя о жизни плохо согласуются с ней самой. И здесь кроется причина страданий героя.

Ранняя поэзия Маяковского - неистовый бег в поис­ках человека, родной души, любви, счастья.

Маяковский - максималист. У него огромные требо­вания. Согласиться на что-то маленькое он не может:

Что может хотеться этакой глыбе?

А глыбе многое хочется!

Человек обречен на одиночество и страдание в огром­ном и страшном мире:

Пройду, любовницу мою волоча.

В какой ночи, бредовой, недужной, какими

Голиафами я зачат -такой большой и такой ненужный.

Мотив трагического одиночества проходит через все творчество Маяковского. Его герой страдает от неразде­ленной любви, от непонятости:

А такому, ткнуться куда?

Где для меня уготовано логово?

Все дореволюционное творчество Маяковского - тра­гическая исповедь сердца:

У прочих знаю сердца дом я.

Оно в груди - любому известно!

На мне ж с ума сошла анатомия.

Сплошное сердце -гудит повсеместно.

Любовь-страдание, любовь-мука преследовали Мая­ковского. Эта тема не нова в поэзии. Но Маяковский не мог смириться с горечью и отчаянием. Его герой протес­тует гневно и деятельно:

До края полное сердце

Вылью в исповеди!

Грядущие люди!

Кто вы?

Вот - я,

Весь боль и ушиб.

Вам завещаю я сад фруктовый

моей великой души.

Сила поэтических строк Маяковского не только в гло­бальном изображении всепоглощающего чувства, но и в жизнеутверждающем оптимизме. И потому так неотра­зимы его «нет» и «долой», что за ними всегда идет «да».

31. Символика в повести А.М. Ремизова «Крестовые сестры»

Осенью 1910 г. в 13-м Альманахе издательства «Шиповник» была напечатана повесть А.М. Ремизова «Крестовые сестры» (в дальнейшем КС). 1 Прототипом одного из ее персонажей послужил В. Хлебников. Почему и как это стало возможным - вот вопросы, решению которых посвящена предлагаемая статья.

«Крестовые сестры» - произведение, в котором авторское автобиографическое начало выполняет конструктивную функцию, организуя его сюжетную и идейную структуры, все компоненты архитектоники текста. Сам Ремизов, не раз подчеркивавший “исповедальную” природу повести, 2 связывал ее замысел и исполнение с острым житейским кризисом, перенесенным им в 1909–1910 гг. 3 Художественно преломленным отображением его и является КС.

Обратимся к сюжетной завязке повести - эпизоду с подлогом маракулинских талонов, повлекшим увольнение героя со службы и, как результат этого, - резкое снижение его социального статуса. Здесь в завуалированном виде отразился реальный факт писательской биографии Ремизова: появление в июне 1909 г. беспочвенного обвинения его в литературном плагиате. Перепечатанное рядом газет, оно имело некоторый общественный резонанс и в известной мере подорвало литературный престиж писателя, усугубив его и без того незавидное материальное положение. Знание фактической стороны этого дела позволяет дешифровать подразумеваемый смысл изображенных событий. Так, шутливая самохарактеристика Маракулина в „письме своем объяснительном“ - „вор и экспроприатор“ (с. 197) - представляет собой контаминированную цитату из статьи-обвинения и ответного опровержения на нее М. Пришвина. 4 В свою очередь, “мытарства” Маракулина после его увольнения со службы отражают трудности, возникшие перед самим автором после появления злополучной статьи, - см.:

Когда-то в ‹...› пьесе «Плагиат» играл я плагиатора, и такое совпадение меня развеселило.
Я в каком-то прошении ‹...› даже подписался “плагиатор” и фамилию.
Да в житейском-то деле оказалось не до шуток: в одну туркнулся редакцию ‹...› , а отказали, в другую пошел - ‹...› говорят, впредь до выяснения невозможно“. 5

Другой эпизод. С приходом беды прежний круг знакомств героя распался, что вызвало его озлобление на людей. Между тем,

люди-то вскоре нашлись, ‹...› все такие, о которых Маракулину ни разу не вспомнилось: мелкие подозрительные служащие, ‹...› которых в порядочные дома не пускали и которые ‹...› имели определенную кличку - ‹...› прозвище воров, подлецов, негодяев - жуликов .
И вот эти ‹...› жулики ‹...› явились к Маракулину сочувствие свое выразить, они же тогда на первых порах и работу ему достали.
(с. 201)

В основе приведенного отрывка - реальный факт посещения “ошельмованного” Ремизова группой репортеров уголовной прессы во главе с А.И. Котылевым, - давним покровителем писателя в его скитаниях по издательствам и журналам, - см.:

В поздний час ‹...› навалилась орава - Котылев ‹...› с подручными, галдя ‹...› - Мы пришли выразить вам сочувствие. ‹...› Тут были всякие ‹...›: биржа, утопленники, мордобой, поножовщина, скандалы ‹...›
- Мерзавцу (т.е. автору обвинения. - А.Д. ), - возгласил Котылев под одобрение ‹...› круга, - в театре публично набьем морду“. 6

Раскрытие же Ремизовым псевдонима “мерзавца” - им был известный критик Александр Измайлов 7 - позволяет понять подразумеваемый смысл взаимоотношений между Маракулиным и его сослуживцем, виновником его несчастий, Александром Глотовым: строки, начинающие КС, являют собой завуалированное изображение труда писателя и критика.

Еще соответствие: вскоре после появления обвинения писатель отправился в Москву, дабы пристроить в «Русских ведомостях» свое опровержение. 8 Там Ремизов, выходец из московской купеческой семьи, заглянул на Биржу. Вот так описывает он свое посещение:

И теперь, когда в газетах - ‹...› читает вся Биржа - меня объявили вором, которого нельзя терпеть среди литераторов, вызвало всеобщее негодование.
‹...› Но ‹...› что дало повод такому позорному обвинению? Это занимало каждого. ‹...› Я ‹...› сказал ‹...› „‹...› верите ли вы мне?“
‹...› „Верим!“ - прокричал Корзинкин - когда-то сидели в училище на одной скамейке. „Верим“, - повторил он ‹...› задорно и твердо“. 9

В КС вся эта история - значительно переосмысленная и трансформированная, сохранила, однако, свою узнаваемую реальную основу: вскоре после случившейся с ним катастрофы Маракулин посетил в Москве своего школьного приятеля 10 купца Плотникова, и тот при расставании Маракулину „еще раз повторил, что верует в него как в бога“ (с. 284).

Как видим, реальные факты и события своей литераторской биографии Ремизов сознательно “переводит” на “язык” сугубо бытовых отношений - последовательно и настойчиво “снижает” их до уровня заурядных житейских ситуаций: свою литературную деятельность он уподобляет чиновничьей службе, обвинение себя в литературном плагиате преподносит как результат стремления корыстолюбивого сослуживца “нажить капитал” на чужом честном имени, представителей “низкой” литературы - репортеров уголовной прессы - низводит еще более, их самих обращая в “жуликов”.

Но операции, подобной той, какую он произвел над самим собой, Ремизов подверг также целый ряд известных деятелей искусства той поры, некоторые культурные явления. Отношения между реальными прототипами и теми образами КС, моделями для которых они послужили, еще сложнее, чем отношение Маракулина к автору повести, ибо арсенал приемов, используемых Ремизовым в его художественной “игре” с этими прототипами, включает в себя как точное воспроизведение различных черт их внешнего облика, поведения, идеологии, так и значительный отход от реального материала, - вплоть до подачи его по принципу “наоборот”, и, наконец, даже свободное комбинирование того и другого. В такой форме, под завесой завуалированности, Ремизов выразил свои эстетические пристрастия: свое предпочтение одних художников и (в значительно большей мере!) неприязнь к другим.

Что побудило Ремизова к созданию такого своеобразного памфлета? Биографически побуждающая причина одна: несправедливое обвинение в плагиате, больно ударившее по самолюбию писателя отказом ему в праве носить это звание, вызвало со стороны Ремизова ответное желание отстоять это право в художественной форме, не оставляющей сомнений в его высоком профессиональном мастерстве. Более же пригодной для этой цели, чем форма использованного в «Бесах» романа-фельетона, трудно было придумать. Прагматика КС в таком их виде была рассчитана на два типа читателя - обычного, “среднего”, и тонкого, осведомленного в литературной жизни, способного по разбросанным автором в тексте намекам дешифровать весь подразумеваемый актуальный смысл повести.

Причин же, способствовавших осуществлению этого замысла, было несколько, своим происхождением все они обязаны особенностям эстетического мировоззрения Ремизова.

Одна из них - нерасчлененность в его сознании понятий “писатель” и “человек”, обычно противопоставляемых (по принципу “вознесенность в сферы духа - погруженность в материальное”. 11 Другая причина, отчасти обусловливающая первую, - неизменное чувство высокого пиетета, с каким относился постоянно устремленный к “мирам иным” Ремизов к миру бытовой эмпирии. Вслед за своим кумиром Достоевским (чье влияние столь сильно ощущается в КС) Ремизов расценивал ее как сферу, где наиболее ощутима и отчетливее всего проявляется зависимость мира явлений от мира сущностей - санкционера всего происходящего на земле. Важным представляется и изначальное убеждение автора КС в прогрессирующем в истории измельчании человеческого общества и культуры, 12 породившее, в частности, скепсис писателя по отношению к современной литературе и её авторам (не исключая и себя). 13

Сложное переплетение всех указанных причин, функционирование их вкупе, раздельно, с попеременным доминированием одной из них над остальными, наконец, сложная соотнесенность изображаемого в КС с традициями русской литературы определили принципиальную полисемантичность каждого отдельного образа повести.

С учетом всего сказанного обратимся к образу купца Плотникова, московского приятеля Маракулина. В тексте приводится история возникновения их дружбы в годы юности и изображается поездка Маракулина к своему приятелю, при этом дается описание сна, увиденного им по дороге, в котором Плотников предлагает герою отрезать ему голову, мотивируя свое предложение тем, что это будто бы “самое лучшее, самое рациональное” для его жизни, и обещая, „что больно не будет, а самое большее, что может быть, чудно и странно“, на что Маракулин соглашается, но затем, уже потеряв голову, жалеет об утрате: „Как же это я без головы буду? - плюнул он и проснулся“ (с. 280); изображается сама сцена их встречи, совершенно очевидно спроецированная автором на сцену посещения Мышкиным дома Рогожина, во время которой Плотников в состоянии запоя встречает друга речью, кажущейся пьяной бессмыслицей. На этой будто бы “бессмыслице” стоит остановиться особо. Суть ее заключается в идее эксплуатации... мускульной силы русской мухи с целью обеспечения на ее основе гегемонии России во всем мире:

Русская муха победит пар и электричество, Россия сотрет в порошок Англию и Америку. ‹...› раздавив Европу, двинется ‹...› на полюс и займет ‹...› все, что за полюсом, ‹...› и будет это ‹...› зваться Ландия, сиречь страна. ‹...› из этой ‹...› Ландии, пользуясь ‹...› мушиной силой, как двигателем, будет Россия - он, Павел Плотников, самодержавно управлять земным шаром, вращая его по собственному произволу. ‹...› Маракулин стоял ‹...› и ровно ничего не мог понять: ‹...› и было чудно и странно.
(с. 281–282)

Претензия Плотникова на управление от лица России земным шаром прямо указывает на носителя отдаленно сходных планов, послужившего моделью для образа маракулинского приятеля. Это будущий Председатель земного шара, „планетчик“, по определению Ремизова, хотевший „обрусить земной шар“, 14 поэт В. Хлебников. 15 Пьяная же “бессмыслица” Плотникова - это завуалированно-ироническое изложение идейно-эстетического кредо Хлебникова в ремизовском его понимании, выражающее и ремизовское отношение к нему. Подтверждением тому - соотносимость событий, изображенных в КС, с реальными фактами истории взаимоотношений Ремизова и Хлебникова. Знакомство их, по-видимому, состоялось благодаря В. В. Каменскому в Петербурге в конце 1908 г., близко же они сошлись в самом конце этого - начале следующего года на почве увлечения обоих культурой Древней Руси и интереса к проблемам художественной речи, - настолько, что на некоторое время Хлебников сделался чем-то вроде ученика Ремизова, 16 дорожащего его мнением о своих вещах и принимавшего горячее участие в его литературных делах. Одним из проявлений столь сильного увлечения Хлебникова Ремизовым является то, что когда последний был печатно обвинен в плагиате, Хлебников вызвался постоять за его честь, потребовав обидчика к барьеру (и недвусмысленно намекая при этом, что отказ Ремизова принять его предложение был бы равносилен разрыву отношений между ними) 17 - Ремизов предложения не принял, 18 но отобразил этот факт в КС, - в рассказе о том. как Плотников однажды “оградил” Маракулина, „избив ‹...› всенародно и не без внушения“ человека, совершившего по отношению к тому непорядочный поступок и носящего, кстати, одно с Измайловым имя - Александр (“Сашка”).

А теперь - о сути отношения Ремизова к идейно-эстетической позиции Хлебникова, прежде всего к его языковой теории, и о том, как это отразилось в КС. Окончательная редакция КС писалась в то время, когда уже появилось (в сб. «Студия импрессионистов», в марте 1910 г.) программное хлебниковское «Заклятие смехом», резко порывавшее с поэтическим каноном символизма. В поэтической практике символистов художественное слово подчинялось контексту всего произведения, в состав которого оно входило, и было „важно не своими ассоциациями и вновь рожденными значениями, а своей совокупностью, своей массой, где разные “смыслы” самого слова сглаживаются и изолируются подчиненностью общему “смыслу”. 19 Хлебников уже в «Заклятии смехом» перенес упор на слово, взятое само по себе, „как таковое“, на „углубленность в структуру слова, выявление и использование его собственных “внутренних” значений, что привело к внешней разобщенности смыслов“. 20 Понятно, что на фоне привычного символистского канона стихотворная продукция Хлебникова могла восприниматься как напрочь лишенная рационального смысла, как бессмыслица, “заумь”. 21

Ремизова, всю свою творческую жизнь порывавшегося к “мирам иным” и метавшегося по этой причине от сомнения в гносеологических возможностях рационализма - к сомнению в собственных сомнениях, от стремления высвободиться из-под контроля “приземленного” ratio - к осознанию бесперспективности подобных попыток, хлебниковская теория художественной речи и влекла к себе, и отталкивала. Художественным отображением этих ремизовских метаний, этих притяжений и отталкиваний, и служит описание сна Маракулина. Предложение Плотникова Маракулину „потерять голову“, отказаться от ratio, сулит, по его словам, возможность увидеть мир в “четвертом измерении”: „будет чудно и странно“. 22 Но обещания оказались ложными, - все, что смог увидеть “потеряв голову” Маракулин, было лишь отталкивающей картиной своего окровавленного горла, - и они представлены заведомо ложными, т. к. сами уговоры и посулы Плотникова строились на рациональной аргументации („самое рациональное ‹...› для твоей жизни, если тебе отрезать голову“).

Двойственное отношение испытывал Ремизов и к некоторым аспектам лингвистических выкладок Хлебникова. Ремизову был близок и созвучен обостренный интерес Хлебникова к проблемам языка (сама идея самоценного слова отчасти обязана своим происхождением ремизовским поискам „незатертого“ слова в диалектных словарях), он разделял и, возможно, стимулировал хлебниковское представление об “испорченности”, “засоренности” современного русского языка иностранными заимствованиями и влияниями (см. слова “пьяного” Плотникова: „Русского языка он не понимает и по-русски не говорит“ - с. 281), как разделял и его стремление “оживить” язык путем возвращения его к историческим корням. Но хлебниковские чаяния всемирной гегемонии “всеславянского” языка были для Ремизова напрочь неприемлемы - он мыслил более трезво и потому ставил перед собой более скромные задачи: „Хлебников - планетчик, хотел обрусить земной шар. Председатель земного шара ‹...› А мое дело короче: оживить русским ладом затасканную русскую беллетристику“. 23 Именно этим обусловлен тот иронический тон, каким проникнуто изложение речи “пьяного” Плотникова, начиная уже с регистрации самого его состояния. В КС нашли отражения и сомнения Ремизова в достаточности теоретической подготовки Хлебникова для выполнения им поставленных перед собой грандиозных задач (см. с. 274).

К сказанному остается лишь добавить, что, наряду с Хлебниковым, в сходной манере в КС оказались изображенными также В.В. Розанов (Акумовна), Д.С. Мережковский и Ф. Сологуб (Горбачев), В.Ф. Комиссаржевская (три Веры) и, возможно, А.А. Ахматова (Анна Шиянова), И.Ф. Анненский (инспектор Образцов) и Н.С. Гумилев (учитель-словесник Лещев). 24

Каков лирический герой Маяковского: оптимистически настроенный герой своей эпохи или трагическая страдающая личность?

Показать текст целиком

Творчество В.В.Маяковского - уникальное явление в отечественной литературе. Его фигура широко обсуждается в литературных кругах, среди читающей молодёжи поднимаются интересные споры о нём. Поэзия Маяковского незаурядна, сложна - не только из-за необычной манеры стихосложения, но также из-за скрытого, глубоко смысла.

Отвечая на вопрос о том, кого из себя представляет лирический герой В.Маяковского, нельзя дать однозначного ответа. Я люблю его поэзию именно за то, что несмотря на агитационную, "плакатную" направленность его революционных стихотворений, порой он предстаёт перед читателем как глубоко ранимый и чуткий человек.

Ранняя лирика и вся любовная поэзия дают нам особое представление о внутреннем мире лирического героя. В дореволюционном творчестве можно почувствовать печальный пафос стихотворений: поэт ощущает себя абсолютно одиноким: "Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека." Такое настроение вскоре принимает иные оттенки: отчаяния, тоски. Лирическому герою кажется, что его воспринимают неудачником, чудаком, и над его поступками смеются. Он пишет такие строки: "Нет людей, понимаете крик тысячидневных мук?". Ноты отчуждения и отчаяния звучат в словах: "Истомившимися по ласке губами тысячью поцелуев покрою умную морду трамвая". Он пытается подарить свою любовь людям, но оказывается осмеянным и невостребованным.

К любви Маяковский относился как к величайшему благу, которое способно по-настоящему вдохновить. "Любовь - это сердце всего" - писал поэт. Он придавал этому чувству вселенское, космическое значение, он отдавался ему всецело, и из-за этого

Критерии

• 3 из 3 К1 Глубина понимания темы и убедительность аргументов
• 2 из 2 К2 Уровень владения теоретико-литературными знаниями
• 3 из 3 К3 Обоснованность привлечения текста произведения
• 3 из 3 К4 Композиционная цельность и логичность изложения
• 1 из 3 К5 Следование нормам речи
• ИТОГО: 12 из 14

"Бесценных слов транжир и мот" (Лирический герой раннего Маяковского)

Владимир Владимирович Маяковский- один из ярчайших поэтов Серебряного Века русской поэзии. Его натура противоречива и многозначна, его лирический герой меняется и вырастает на протяжении всего творчества поэта. Одних это шокирует, других заставит задуматься, третьи увидят в стихотворениях самих себя, проникнуться ими, но одно известно точно, творчество Маяковского не оставит равнодушным никого.

Стоит только один раз взглянуть на его строки, полные свободы, пожара чувств, борьбы, вы не забудете эти эмоции никогда.

Раннее творчество Маяковского выпадает на годы тяжелых для России событий. Поэт не только принимает Революцию, он видит в ней нечто грандиозное, своеобразный шанс обновления страны, уничтожения старого и изжившего себя мира. Маяковскому принадлежит исключительная роль, он первый из поэтов двадцатого столетия отдал свой могучий талант революционному обновлению жизни, начатому Великим Октябрем. Лирический герой раннего Маяковского имеет две ипостаси: с одной стороны- герой великой эпохи, с оптимизмом ожидающий перемен (поэма "Хорошо!"), с другой стороны, личность ранимая, трагическая, страдающая от внешнего мира.

Не смотря на полное отрицание всего: любви, строя, религии, искусства, в его творчестве можно найти переклички с важнейшими темами классики. Так, главной темой поэзии Владимира Маяковского становится конфликт поэта и толпы. В стихотворении "Нате!" особенно ярко выражен протест обществу. Он ненавидит обывателей, которые не могут по праву оценить его талант. Их он называет толпой, "стоглавой вошью". Своим отношением они лишь топчут, грязно оскорбляют сердце поэта. Себя он называет мотом и транжиром бесценных слов, наивно раскрывшим драгоценные шкатулки своих стихов. Умение видеть мир по-другому, исключительная обособленность поэта от толпы, также прослеживается и в стихотворении "А вы могли бы?". Там, где простой человек видит серые будни, поэт раскрашивает их красками, в тяжелых водопроводных трубах лирический герой разглядывает нежный музыкальный инструмент, на котором можно сыграть даже ноктюрн. Но за внешней грубостью поэта скрывается ранимая душа. В стихотворении "Скрипка и немножко нервно" лирический герой, заметив несправедливое отношение оркестра к скрипке, переживает, сочувствует ей. Ее не понимают, относятся как к чужой. В ее плаче, перебиваемой игрой других инструментов, он увидел себя: "Я вот тоже ору, а доказать ничего не умею!" Не стерпев столь грубого отношения к скрипке, герой не выдерживает, встает с места и бежит к ней, бросаясь на шею. Лирический герой, как никто другой, признает ее слезы, он также все время что-то доказывает, а взамен получает непонимание и насмешки.

Все это говорит о многогранности души поэта. Нельзя назвать Маяковского исключительно поэтом- революционером, так как в его раннем творчестве много и философских мотивов. В его строках видно, как тяжело найти поэту свое место в жизни. Он не хочет жить отдельным "Я", его беспокоят взаимонепонимания с окружающими людьми. Маяковский стремиться доказать, что он- часть огромного целого. Поэтому и его лирический герой доказывает свою причастность к общему мирозданию, пытаясь обрести гармонию и душевное равновесие.