Сергей Варшавчик, обозреватель РИА Новости.

Новый, 1942 год, советские солдаты встречали без традиционной елочки и новогодних поздравлений. Зато с хорошим праздничным настроением: враг бежит и, казалось, его надо только добить. Немцы отброшены от стен Москвы и почти всюду на советско-германском фронте вынуждены перейти к обороне.

Оптимистичное будущее

Майор Никандр Раздобрев, погибший в боях летом 1942 года, в письме к родным писал : «Новый год - 1942 год - мы встречали так, как никто никогда не встречал и, по всей вероятности, не будет встречать. Ровно в 24.00 фашистам в виде новогодних подарков полетели тысячи снарядов, мин и целый дождь пулеметных очередей. В общем, подарки мы им послали на славу. Будут, сволочи, помнить долго».

Подобные настроения царили и среди тех, кто сражался с врагом за линией фронта. Командир партизанского соединения, Герой Советского Союза Николай Попудренко, чья жизнь оборвалась в 1943 году, записал в своем фронтовом дневнике , что Новый Год его бойцы встретили в приподнятом настроении. По словам Попудренко, местное население «вместе с нами веселилось и радовалось тем успехам, которые имеет Красная армия в борьбе с фашизмом. 1942-й год будет годом окончательного разгрома немецкого фашизма и его системы во всем мире».

Общий настрой бойцов и командиров Красной Армии всецело разделяли и в Кремле. 5 января 1942 года состоялось расширенное совещание в Ставке ВГК для обсуждения стратегических планов на ближайшее будущее.

С докладом выступил начальник Генштаба маршал Шапошников, который доложил собравшимся не только план дальнейшего наступления на немецкие части под Москвой, но и очертил масштабы стратегического наступления на других фронтах. В частности, речь шла о прорыве и разгроме противника на Украине и в Крыму.

Недооценка сторон

Несмотря на серьезные опасения генерала Жукова относительно целесообразности проведения крупных наступательных операций сразу по всему фронту от Ладожского озера до Черного моря, Сталин утвердил план Шапошникова.

Как рассказал в интервью РИА Новости военный историк Вячеслав Дашичев, этот шаг руководства страны в начале 1942 года был непродуманным решением. «На тот момент еще не созрели условия для того, чтобы переходить в контрнаступление, которое можно было бы сравнить с контрнаступлением русской армии в 1812 году. И в итоге, наступление захлебнулось», - говорит собеседник агентства. Вместе с тем, Дашичев отметил, что обе стороны недооценили силы друг друга.

Гитлер рассчитывал на победу в скоротечной войне против СССР, Сталин же после первых побед под Москвой решил, что вермахт на грани окончательного поражения. Однако немцы в 1942 году были еще настолько сильны, что дошли до Кавказа и Сталинграда.

В своем дневнике начальник штаба верховного командования сухопутных войск вермахта генерал Гальдер за 2 января 1942 года писал, что на любой отход своих войск фюрер реагирует бурными сценами, упрекая генералов, что они «управляют армией парламентскими методами, не проявляя достаточной твердости».

Удар пальцами вместо кулака

Во исполнение директивы Ставки ВГК советские войска нанесли в десятых числа января ряд мощных ударов по немецким войскам. Из них самым успешным для Красной армии зимой 1942 года следует признать действия Северо-Западного фронта.

Несмотря на то, что в перспективе планировалось взять Смоленск (который в итоге был освобожден лишь в сентябре 1943 года), войска фронта с боями, наступая без достаточного запаса еды, по зимнему бездорожью, освободили от врага довольно большую территорию и охватили с севера Ржевскую группировку противника. Одновременно, под Демянском были блокированы 6 пехотных дивизий вермахта.

12 января командующий группой армий «Север» фельдмаршал Лееб обратился к Гитлеру с просьбой о выводе этих войск из намечающегося «котла», однако согласия на это не получил. Через несколько дней в знак протеста организатор блокады Ленинграда подал фюреру рапорт о своей отставке и практически тут же был уволен в запас.

Довольно успешно поначалу развивалась и наступление Западного и Калининского фронтов, перед которыми была поставлена задача расчленить и уничтожить основные силы группы армий «Центр» в районе Ржева и Вязьмы. После ожесточенных боев были освобождены города Можайск, Медынь, Сухиничи и ряд других. В итоге своих постов лишился ряд немецких генералов, среди которых командующий 4-й танковой армией Гепнер и командующий 9-й полевой армией Штраус.

Однако, выполнить поставленные задачи не получилось. По распоряжению Сталина 1-я ударная армия генерала Кузнецова была переброшена в район Демянска, где намечался крупный успех. Были переброшены с главного направления и некоторые другие армии. В итоге, вместо «кулака», который пробил бы оборону противника, получился удар растопыренными пальцами.

Новый командующий немецкой 9-й армией генерал Модель воспользовался этим и оперативно закрыл брешь в своей обороне западнее Ржева. Контратаковав, он взял в полу-окружение части 39-й, 29-й армии и 11-го корпуса Красной Армии.

22 января в состав Калининского фронта была переданы 3-я и 4-я ударные армии Северо-Западного фронта. Однако сопротивление немцев с каждым днем возрастало.

В итоге, наступление Западного фронта в составе 33-й армии и двух отдельных корпусов на Ржев успеха не имело. Начиналась страшная Ржевская мясорубка, которая продлилась с небольшими перерывами до конца марта 1943 года и стоила нашей армии, по официальным данным, около полумиллиона погибших, пропавших без вести и взятых в плен.

Силы иссякли

Наступление под Ленинградом войск Ленинградского и Волховского фронтов так и не привело к прорыву блокады города, не говоря уже о более амбициозной цели - разгрому группы армий «Север».

Нереальные цели и недостаточная подготовленность личного состава усугубились плохой координацией действий фронтов, а также непродуманными директивами Ставки.

Одним из таких скороспелых решений явился приказ ввести 2-ю ударную армию в узкую щель, пробитую в обороне врага. Через некоторое время это привело к трагической гибели армии, главком которой, генерал Власов, был взят в плен.

Ненамного лучше дела обстояли и на юге, где силами Южного и Юго-Западного фронта планировалось прорвать оборону немцев, выйти в тыл донбасско-таганрогской группировке и уничтожить, оттеснив к побережью Азовского моря. За две недели ожесточенных боев советским войскам удалось прорвать оборону противника и, продвинувшись почти на 100 километров, захватить плацдарм на правом берегу Северного Донца. На этом силы иссякли.

Еще южнее, на Керченском полуострове советские войска готовились нанести удар по севастопольской группировке вермахта. Однако 15 января немцы неожиданно начали наступление и захватили Феодосию, сорвав тем самым советские планы по деблокации Севастополя. Ставка решила укрепить группировку войск, выделив их в самостоятельный Крымский фронт и усилив свежими пехотными и танковыми частями. В качестве представителя Сталина на полуостров прибыл и армейский комиссар Мехлис, который в дальнейшем сыграл роковую роль для Крымского фронта, фактически подмяв под себя его руководство и взяв на себя командование войсками.

Бить англичан на суше и на море

В конце января активизировались боевые действия в Северной Африке. 21 января войска немецкого генерала Роммеля неожиданно перешли в наступление и захватили несколько селений, а к 29 января выбили британские войска из города Бенгази.

На фоне поражений своих генералов на Восточном фронте успехи Роммеля были особенно приятны Гитлеру, который наградил его орденом и присвоил звание генерал-полковника. Вскоре Роммель был назначен командующим Немецким Африканским корпусом.

Тем временем, январь 1942 года ознаменовался для японских войск новыми победами. Они вторглись в Голландскую Ост-Индию (богатую полезными ископаемыми) и захватили острова Борнео и Целебс. Параллельно развивалось японское наступление в Бирме, которая была на тот момент частью Британской империи - 20 января был захвачен город Тавой, 31-го - Моулмейн.

Еще один мощный удар ждал союзников на море. 27 января 1942 года в ходе сражения в Яванском море между японцами и объединенной эскадрой (в составе которой были корабли Голландии, США, Великобритании и Австралии), последняя понесла серьезные потери. Погиб и командующий ударным соединением контр-адмирал Доорман. В итоге поле боя осталось за японцами.

Решающие сражения Второй мировой были еще впереди.

Войска Северо-Западного фронта к исходу дня, охватив с севера, северо-востока и востока Старую Руссу, вышли на линию железной дороги Старая Русса — Пола. В связи с упорным сопротивлением противника бои за Старую Руссу приняли затяжной характер.

Войска Калининского фронта овладели опорным пунктом противника Селижарово.

Войска 22-й армии Калининского фронта, используя успех войск Северо-Западного фронта, наступавших на торопецко-холмском направлении, перешли в наступление своим правым флангом из района Селижарово в общем направлении на Белый.

Корабли Черноморского флота высадили тактический десант в районе Судака с задачей овладеть Судакской долиной и содействовать наступлению войск Кавказского фронта на Керченском полуострове. В перевозке десанта и обеспечении его высадки участвовали крейсер «Красный Крым», эскадренные миноносцы «Сообразительный», «Шаумян», канонерская лодка «Красный Аджаристан» и отряд высадочных средств. В состав сил поддержки входили линейный корабль «Парижская коммуна», эскадренные миноносцы «Безупречный» и «Железняков».

Проскуровская подпольная диверсионная группа Каменец-Подольской области под руководством коммуниста т. Храновского пустила под откос 2 воинских эшелона противника на перегоне Проскуров — Волочиск, вблизи железнодорожной станции Черный Остров. В результате крушения было разбито 2 паровоза, 5 платформ и 15 вагонов, погибло 36 солдат и офицеров противника.

Начал боевую и диверсионную деятельность партизанский отряд Барвенковского района, Харьковской области, под командованием т. Пискового. Партизаны оказывали большую помощь командованию 968-го стрелкового полка. Они приносили ценные сведения о противнике.

Хроника блокадного Ленинграда

Из 42-й армии, занимающей позиции в районе Пулковских высот, пришла тяжелая весть: погиб зачинатель снайперского движения на Ленинградском фронте девятнадцатилетний боец Феодосий Смолячков. В этот день он убил четырех фашистов, и на его боевом счету должна была появиться внушительная цифра — 125. Причем израсходовал он всего лишь 126 патронов. Только один промах был у Феодосия Смолячкова. И вот он погиб. Друзья похоронили его неподалеку от тех мест, где он воевал, — на Чесменском кладбище. Винтовка № 13914, из которой стрелял знатный снайпер, была передана его ученику бойцу Столярову. Приняв ее, он сказал, обращаясь к покойному другу:

— Клянусь над могилой твоей, Феодосий, что чести твоей, твоего оружия не уроню.

Время показало, что у Смолячкова были достойные ученики. Они истребили на подступах к Ленинграду многие сотни фашистов.

В пригородных совхозах почти не осталось механизаторов — ушли на фронт. 15 января в Шувалове начали работать курсы по подготовке трактористов. В совхоз «Светлана» съехалось 45 курсантов. Точнее было бы сказать «курсанток», ибо все будущие трактористы — девушки. Парты для классов привезены из бездействующей соседней школы. Занятия по главному предмету (изучение трактора) проводятся в сарае, где мороз ничуть не ниже, чем на улице. А на улице нынче температура снизилась до минус 23 градусов.

На переднем крае близ Ленинграда идет обычная артиллерийская перестрелка. Ведут огонь по врагу снайперы.

Не в первый раз пытается противник прощупать нашу оборону на Финском заливе. Сегодня наблюдатели обнаружили значительное скопление фашистской пехоты, двигавшейся со стороны Стрельны. И сразу же с противоположного берега, из района Лахты, ударила наша 120-миллиметровая железнодорожная батарея. С наблюдательного поста тут же сообщили, что враг рассеян. При этом немало гитлеровцев было убито.

Стремясь помочь защитникам Ленинграда, войска Северо-Западного фронта к исходу дня охватили с севера, северо-востока и востока Старую Руссу. Враг, понимая, какими последствиями грозит ему потеря этого города, оказывает упорное сопротивление.

Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"

В середине декабря армия Рокоссовского овладела Волоколамском. Я тогда созвонился с главным редактором «Правды» Петром Поспеловым и главным редактором «Известий» Львом Ровинским и предложил съездить туда. Взяли с собой писателя Владимира Ставского и фоторепортера Виктора Темина. И вот мы в этом городе. На центральной площади — виселица, а внизу на снегу восемь снятых с нее трупов. Волоколамцы рассказали, что казненные висели долго — гитлеровцы не разрешали снять их. Сегодня этих мучеников будет хоронить весь город. В числе казненных — две девушки. Одна из них лежит с открытыми глазами, будто удивленно глядит на окружающий мир.

Сняв шапки, мы почтили память этих, тогда еще безвестных героев. И тут же решили рассказать об увиденном. В трех наших газетах сразу же появились статьи, полные испепеляющей ненависти к нацистским людоедам. «Красная звезда», кроме того, напечатала передовую «Восемь повешенных в Волоколамске».

Спустя почти месяц, в сегодняшнем номере газеты, помещена корреспонденция Якова Милецкого «Кто были 8 повешенных в Волоколамске». Специальная комиссия произвела раскопку братской могилы, осмотрела тела погибших, опросила местных жителей. Названы имена юношей и девушек. Вскоре в газете было опубликовано и сообщение о награждении всех погибших героев орденами Ленина.

Ныне, когда писал эту книгу, поехал в Волоколамск, чтобы подробнее разузнать о трагедии тех дней.

Мой путь пролегал через деревню Нелидово и разъезд Дубосеково, где совершили свой подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев и где в наше время им сооружен мемориальный ансамбль. Восстановлены окопы, командный пункт панфиловцев, а рядом на вершине холма поднимаются исполненные суровой решимости десятиметровые фигуры защитников Москвы с автоматами и гранатами в руках. Они видны далеко — и с ленты автострады, и из окон мчащихся мимо поездов.

С трепетным волнением въезжал я в старинный русский город, в котором не был с сорок первого года. На площади, где закончили свой жизненный путь восемь героев, памятник. На пьедестале плечом к плечу стоят смотрящие вдаль юноша и девушка. В городском сквере на могиле героев — обелиск, на нем высечены имена восьми патриотов-москвичей, отдавших жизнь за свободу и счастье Отчизны.

Волоколамцы много сделали, чтобы сохранить память о героях. Особую хвалу надо воздать городской газете «Заветы Ильича», а также энтузиасту-следопыту Виктору Звереву: они приложили много сил, чтобы восстановить картину жизни, подвига и гибели восьми героев.

Кто же они?

Пятеро: Константин Пахомов, Николай Галочкин, Наум Каган, Павел Кирьяков и Виктор Ординарцев — с московского завода «Серп и молот», слесарь Иван Маленков — с «Москабеля», а две девушки — Женя Полтавская и Шура Луковина-Грибкова — студентки Московского художественно-промышленного училища имени М. И. Калинина. Все комсомольцы.

В первые дни войны, когда городской и областной комитеты комсомола формировали истребительные отряды, и эти восемь были зачислены в один из отрядов. Перед ними стояла боевая задача: в тылу врага минировать дороги, мосты, уничтожать оккупантов. В одном из подмосковных поселков они проходили боевую подготовку: учились метать гранаты, ходить по компасу, упражнялись в стрельбе, изучали подрывное дело.

Однажды осенней ночью группа во главе с Константином Пахомовым пересекла линию фронта у Волоколамска, чтобы начать боевые операции. О патриотических чувствах комсомольцев есть много свидетельств. Приведу некоторые из них.

В своем последнем письме матери Иван Маленков писал: «Мама, на заводе я не работаю. У меня сейчас новая специальность — подрывать немецкие танки. Но ты не волнуйся. А если мне суждено будет погибнуть, то я сумею помереть так, чтобы тебе не пришлось за меня краснеть».

Товарищ, переправлявший отряд через линию фронта, с волнением и удивлением рассказывал: «Веселые ребята были. Всю дорогу шутили. Я поражался: идут первый раз на врага и об опасности ни слова. Больше всего говорили о том, как встретят октябрьский праздник...»

Обойдя заставы и посты, группа пробралась к одному из штабов врага. Но у штаба она наскочила на сильную охрану. Завязалась перестрелка. Гитлеровцы подняли тревогу. Комсомольцы, отстреливаясь, отступили к городскому кладбищу. Случилось непредвиденное: здесь оказалась вражеская засада. А дальше, по рассказу следопыта Виктора Зверева, события развивались так.

На кладбище среди крестов и могил комсомольцы приняли свой последний бой. Их было только восемь, вооруженных пистолетами и гранатами, а к фашистам, по приказу начальника гарнизона Волоколамска, немедленно двинулось подкрепление. Перебегая от укрытия к укрытию, комсомольцы выстрелами настигали вражеских солдат. Но слишком уж неравные силы... А кольцо гитлеровцев, окруживших смельчаков, все сужается и сужается...

— Взять живыми! — таков приказ.

Их привели на Солдатскую улицу к дому Зиминой, где, по-видимому, разместился какой-то штаб. Что произошло дальше, я узнал из хранящегося в Волоколамском музее рассказа Дины Зиминой, тогда двенадцатилетней школьницы (юным свойственно все запоминать). Приведу отрывки из этого свидетельства.

«Наш дом был почти единственным из сохранившихся на всей Солдатской улице... К дому подвели пленных... Немцы выгнали маму, а я спряталась на печи... Начался допрос. Ввели девушку. Она отвечала без волнения, даже с каким-то вызовом. Ее спросили:

— У вас есть мать?

— А вам хочется жить?

— Да, я хотела бы жить, но умирать не боюсь.

Потом ввели вторую девушку, так всех по очереди. Ответы были короткими: «да», «нет». А фамилию никто не называл. Никто не стремился скрыть свою цель: «Да, имели задание пробраться в тыл», но больше ничего не сказали. Никто не унизился, никто не просил пощады...»

Пока шел допрос, на развилке двух улиц, между старыми березами, фашисты строили виселицу. Восемь веревок спускались с перекладины. После допроса комсомольцев сразу повели к месту казни. Две девушки шли обнявшись, раненого вели под руки. Свидетели их казни рассказали: их выстроили у виселицы, заставили повернуться спиной. Автоматчики встали за ними на небольшом расстоянии. Офицер взмахнул рукой, раздались выстрелы. Комсомольцы упали, только один устоял. Истекая кровью и шатаясь, он обернулся к толпе, которую сюда согнали гитлеровцы, и крикнул: «Родные! Не страдайте за нас! Бейте фашистов, жгите их, проклятых! Не бойтесь! Надейтесь — Красная Армия еще придет!»

Вот что я узнал спустя сорок пять с лишним лет после того, как в нашей газете была напечатана передовая статья «Восемь повешенных в Волоколамске».

«Уезжая на войну военным корреспондентом газеты «Красная звезда», я меньше всего собирался писать рассказы о войне. Я думал писать что угодно: статьи, корреспонденции, очерки, но отнюдь не рассказы. И примерно первые полгода войны так оно и получилось.

Но однажды зимой 1941 года меня вызвал к себе редактор газеты и сказал:

— Послушай, Симонов, помнишь, когда ты вернулся из Крыма, ты мне рассказывал о комиссаре, который говорил, что храбрые умирают реже?

Недоумевая, я ответил, что помню.

— Так вот,— сказал редактор,— написал бы ты на эту тему рассказ. Эта идея важная и, в сущности, справедливая.

Я ушел от редактора с робостью в душе. Я никогда не писал рассказов, и предложение это меня несколько испугало.

Но когда я перелистал в своей записной книжке страницы, относившиеся к комиссару, о котором говорил редактор, на меня нахлынуло столько воспоминаний и мыслей, что мне самому захотелось написать рассказ об этом человеке... Я написал рассказ «Третий адъютант» — первый рассказ, который вообще написал в своей жизни».

Рассказ этот известен. По нему сделан фильм, который много раз появлялся на экране телевидения. Главная сюжетная линия произведения — жизнь и смерть на войне, храбрость и трусость. Тема, понятно, важная. Мы не раз задумывались, как ее освещать. Писали мы, конечно, больше о храбрости. В те дни сказать правду о существовании трусов было гораздо труднее, чем умолчать о ней. Тем не менее уходить от правды войны не могли, какой бы суровой и горькой она ни была.

Есть в рассказе Симонова такие строки: «Комиссар медленно обходил молчаливое поле боя и вглядывался в позы убитых, » их застывшие лица... В позе мертвого он угадывал, как тот вел себя в последние минуты жизни. И даже смерть не примиряла его с мертвым трусом. Он не мог простить трусости и после смерти. Если бы это было возможно, он похоронил бы отдельно храбрых и отдельно трусов. Пусть после смерти они, как и при жизни, будут отделены друг от друга».

Вряд ли можно сильнее выразить наше отношение к трусости и трусам!

И еще хотелось бы заметить, что «Третий адъютант» и стал началом перехода поэта к прозе, где его в дальнейшем ждали многие удачи.

Напечатаны два документа. Первый — попавший в наши руки во время освобождения города Калинина чудовищный приказ командующего 6-й германской армии генерал-фельдмаршала фон Рейхенау от 10 октября 1941 года «О поведении войск на Востоке». Приказ был одобрен Гитлером. В нем говорилось об уничтожении всех исторических ценностей, об истреблении мужского населения в захваченных районах. Подчеркивалось, что «снабжение питанием местных жителей и военнопленных является ненужной гуманностью». В газете мы привели полностью текст приказа и дали фотографию этого изуверского документа.

Вторая публикация —.приказ командира 134-й германской пехотной дивизии, действующей на Юго-Западном фронте. Это яркое свидетельство того, что гитлеровцы порядком потеряли свой воинствующий вид:

«1. Склады у нас в Варшаве, они, следовательно, далеко от нас.

2. Имеется много превосходно обмундированных обозников. Необходимо снять с них штаны и обменять на плохое в боевых частях.

3. Наряду с абсолютно оборванными пехотинцами, отрадное зрелище представляют солдаты в залатанных штанах.

Можно, например, отрезать низ штанов, подшить их русской материей, а полученным куском латать заднюю часть.

4. Я не возражаю против ношения русских штанов».

Можно было дать фотографию и этого приказа, но все же посчитали, что лучше напечатать к нему комментарий Ильи Эренбурга. Есть там такие строки: «Плохо, видно, дела немецкого командира, если даже заплаты на задней части кажутся ему «отрадными». Не до стратегии бедному генералу: Гитлер говорит об «укорачивании фронта», а генерал занят укорачиванием штанов».

Сочинил Эренбург и едкий заголовок — «Голоштанники».

Утреннее сообщение 15 января

В течение ночи на 15 января на ряде участков фронта продолжались активные боевые действия наших войск.

Бойцы тов. Ефремова (Западный фронт) за один день боёв захватили 8 немецких танков, 22 орудия, 68 пулемётов, 8 автомашин и 40 повозок с боеприпасами.

Подразделение тов. Вороновича, совершив глубокий обход, вышло в тыл отступающим вражеским частям и в ожесточённом бою истребило свыше 100 немецких солдат и офицеров.

Бойцы тов. Гордова (Юго-Западный фронт) за один день уничтожили 5 вражеских орудий, 2 миномёта, 5 пулемётов и 12 подвод с боеприпасами. Противник потерял 4 взвода пехоты. На другом участке фронта часть тов. Подласа в бою за один населённый пункт вывела из строя до 400 гитлеровцев и уничтожила 100 немецких автомашин.

Подпустив большую группу немецких солдат, шедших в атаку, на близкое расстояние, пулемётчик Шевцов открыл ураганный огонь по врагу и расстрелял 30 солдат противника,

В числе документов, захваченных у противника, найден «штрафной журнал 5 роты 123 немецкого пехотного полка». Судя по записям этого журнала, в роте нет ни одного солдата, не подвергавшегося дисциплинарным взысканиям. Многие солдаты имеют по 5—6 взысканий. 4 десятка с лишним страниц журнала испещрены записями о взысканиях за пьянство и дебош. Стрелок Конрад Гюнтер, ефрейторы Пауль Ваниеман, Вильгельм Мильде и Пауль Нусс в пьяном виде учинили погром в ротной кухне. Унтер-офицер Бруно Тюлле украл 2 килограмма масла из военного склада. Унтер-офицер Рихард Геренталер продал своё обмундирование. Вилли Симон и другие стрелки обокрали своих сослуживцев.

В неотправленном письме на родину, найденном у убитого немецкого ефрейтора Уттенлека, написано: «Две недели тому назад мы потерпели поражение и должны были отступить. Оружие и машины мы в значительном числе оставили. Лишь немногие товарищи сумели спасти свою жизнь и остались в той одежде, которая была у них на теле. Я буду помнить это всю жизнь».

Жители ныне освобождённого от гитлеровских злодеев села Плоское, Пристенского района, Курской области, рассказывают: «Ворвавшись в наше село, немецкие бандиты учинили дикую расправу над крестьянами. На глазах у всего населения изверги зверски пытали и замучили семью колхозника Петра Сергеевича Печереева. У жены Печереева — Ольги на руках был грудной ребёнок. Офицер застрелил мать, а потом кинжалом заколол младенца. Палачи застрелили и пятилетнего сына Печереевых. Жертвами немецких бандитов пали также братья Фёдор, Григорий и Дмитрий Леонидовы, Данилов, Игорев и другие. За несколько часов пребывания в селе гитлеровцы убили 23 жителя. После расстрелов начались повальные грабежи. Немцы забирали всё, вплоть до ниток и спичек. Они останавливали на улице прохожих и под угрозой расстрела раздевали их. Разграбив село, немцы подожгли его. Из 150 домов сожжено 130. Подошедшие красноармейские части спасли нас от неминуемой гибели».

Вечернее сообщение 15 января

В течение 15 января наши войска продолжали продвигаться вперёд, заняли несколько населённых пунктов и в числе их г. Селижарово. В ходе боёв противник несёт большие потери в технике и особенно в живой силе.

Нашими кораблями в Баренцевом море потоплены два транспорта противника общим водоизмещением в 11.000 тонн.

За 14 января наша авиачасть уничтожила 3 немецких танка, 60 автомашин с пехотой и грузами, 50 повозок с боеприпасами, 20 орудий с прислугой и рассеяла батальон пехоты противника.

В освобождённом от немецко-фашистских захватчиков городе Медынь бойцы тов. Голубева, по неполным данным, захватили 6 немецких танков, 648 автомашин, 25 орудий, 49 пулемётов, 130 повозок, 3 трактора, большое количество автоматов, винтовок, снарядов, мин и патронов.

Внезапным ударом часть тов. Эрастова (Западный фронт) выбила немцев из одного населённого пункта. В беспорядке отступая, противник оставил 80 автомашин, 50 повозок и большое количество боеприпасов. На другом участке разведчики старшего лейтенанта Кезбериса, перебив охрану, захватили немецкие воинские склады. Среди трофеев — 40 автоматов, 16 пулемётов, 23 противотанковых ружья, 12.000 снарядов, 300.000 патронов и много другого военного имущества.

В результате двухдневных боёв наша часть, действующая на одном из участков Ленинградского фронта, разрушила 13 немецких блиндажей и землянок, уничтожила 4 дерево-земляные огневые точки и 6 пулемётных гнёзд. Противник потерял убитыми до 600 солдат и офицеров.

Ниже публикуются выдержки из дневника командира партизанского отряда, действующего в одном из районов Ленинградской области, оккупированных немцами:

«30 декабря. На дороге уничтожили две вражеские грузовые автомашины, 9 немецких солдат и одного офицера.

31 декабря. Отряд порвал телефонную полевую связь противника. К ночи партизаны минировали одну из дорог, ведущих к фронту, и сделали на ней несколько лесных завалов.

1 января. В этот день преподнесли вшивым немецким воякам «новогодний подарок». На дороге в К. внезапным налётом разгромили фашистскую колонну с имуществом связи и боеприпасами. Выведено из строя пять машин, убито шесть вражеских солдат и шофёров. Партизаны захватили немецкий автомат, миномёт малого калибра, 13 винтовок, 46 гранат.

3 января. Отряд произвёл нападение на вражеский обоз, перебил ездовых, поджёг 3 воза сена и 4 бочки с горючим. К вечеру встретили взвод немцев и с расстояния в 200 метров обстреляли его. Убито 10 гитлеровцев».

У убитого немецкого обер-ефрейтора Августа Тресса обнаружено неотправленное письмо к родным. Тресс писал: «Дни, начиная от рождества, были самыми ужасными в моей жизни. Мы бежали от русских ночью, при сильном морозе. В некоторых ротах едва ли осталось больше 10 уцелевших солдат. Очень много убитых, раненых и замёрзших. У многих обморожены руки и ноги. Я едва спасся. Русские нас почти полностью окружили, мы выбрались с большими муками, оставив всё в руках противника — орудия и всё имущество, стараясь спасти свою жизнь».

В деревне Слободино, Московской области, гитлеровцы из карательного отряда собрали группу девушек и молодых женщин, поголовно изнасиловали их и расстреляли 15 своих жертв.

В гитлеровской Германии с каждым днём ухудшается продовольственное положение. В результате резко возросла смертность детей. В гор. Штаргарде в декабре 1941 года смертность детей увеличилась по сравнению с декабрём 1940 года в три раза.

Советский патриот старший мастер Горьковского станкозавода тов. Побединский изобрёл ценное приспособление к фрезерному станку. Раньше на изготовление одной детали уходило 8 часов. Теперь же при помощи приспособления на стайке за это же время обрабатывается 48 деталей. Стахановцы участка тов. Побединского резко повысили производительность труда. 5 января, например, фрезеровщик тов. Пудкин выполнил сменную норму на 540 процентов. Через несколько дней тов. Пудкин выполнил норму на 1.620 процентов. 10 января фрезеровщик тов. Полотнов, пользуясь теми же приспособлениями, выработал 2.290 процентов нормы.