Куда девался золотой запас российской империи и золото ссср? Государевы сокровища. Куда делся золотой запас царей

Перед началом Первой мировой войны, в 1914 году, Российская империя обладала самым большим в мире золотым запасом — 1311 тонн. Последовавшие за этим мировая, а затем и Гражданская войны привели к тому, что большая часть золота оказалась за пределами страны.

Золотой запас империи состоял не только из золотых слитков и самородного золота, но и из золотых монет, как российских, так и иностранных. В рублевом эквиваленте золотые резервы составляли 1,69 миллиарда рублей.

Во время Первой мировой войны Российская империя активно закупала вооружение у Англии, а взамен отправляла свое золото. Драгоценный металл служил в качестве обеспечения военных кредитов, под которые бралось оружие. В Англию и Канаду (которая являлась колонией Великобритании) было отправлено несколько партий золота, на общую сумму 637 миллионов рублей.

Но золото в стране продолжали добывать и во время войны, поэтому запас медленно пополнялся. К началу Гражданской войны в банках страны находился 1,101 миллиард рублей. Большая часть хранилась в Казани, а оставшаяся — в Нижнем Новгороде, куда золото было доставлено из столицы еще во время мировой войны в целях безопасности.

А 1918 году большевики решили эвакуировать из Казани весь золотой запас, который там хранился, а это около 656 миллионов рублей. Причиной тому послужило наступление чешских частей и отрядов полковника В. О. Каппеля. Но большевики успели вывезти лишь малую часть — 4,6 тонны золота (или 5,94 миллионов рублей). Остальная часть была захвачена Каппелем, а впоследствии переправлена в Омск и передана адмиралу Колчаку. По имеющимся данным, осенью 1918 года в Омске после пересчета было зафиксировано наличие 505 тонн золота на сумму 650 миллионов рублей.

Продолжавшаяся Гражданская война внесла свои коррективы в судьбу золотого запаса Российской империи. Золото, находившееся у Колчака, и то, куда исчезла его часть, послужили предметом многочисленных дискуссий, которые не утихают в ученом мире до сих пор.

Находясь в бедственном положении, адмирал Колчак подписал приказ о передаче золота под контроль Чехословацкого корпуса. Руководители корпуса в феврале 1920 года передали советской власти 409 миллионов рублей золота, которая в свою очередь гарантировала им неприкосновенность и возможность вернуться на родину.

Как следует из документов, 68 миллионов рублей Колчак потратил на закупку вооружения, а 128 миллионов разместил в зарубежных банках. Дальнейшая судьба российского золота, размещенного в иностранных банках доподлинно неизвестна. Таким образом, из 650 миллионов рублей, вывезенных из Казани, обратно вернулось лишь 409 миллионов. Колчак потратил 196 миллионов, а простые расчеты показывают, что 45 миллионов также куда-то исчезло.

В истории с пропажей золота Колчака есть еще одно действующее лицо — атаман Семёнов, который, по имеющимся сведениям, захватил золото на сумму 42 миллиона рублей под Читой. Атаман напал на железнодорожный состав, перевозивший золото, а впоследствии потратил трофеи на закупку оружия и продовольствия для снабжения армии. Часть золота, 1,5 тонны (1,9 миллиона рублей) были переданы японцам и помещены на депозит в банк, а еще 1,2 тонны передали представителями дальневосточной армии, также для размещения в банке Японии. В условиях нестабильной военной и политической ситуации владельцы золота считали, что лучше будет разместить его для хранения за рубежом. Но японская сторона так никогда и не вернула эти деньги, несмотря на многочисленные суды, которые проходили по инициативе представителей Дальневосточной армии в 30-40-х годах прошлого века.

Часть золота из запасов Российской империи была потеряна в результате подписания мирных договоров об окончании Первой мировой войны. Во Францию был отправлено и размещено на хранение 320 миллионов рублей золотом. Эта колоссальная сумма была списана в 1997 году в рамках соглашения об урегулировании взаимных российско-французских претензий в качестве компенсации за военные кредиты царского правительства, которые брались во время Первой мировой войны.

Помимо отправленных во Францию миллионов, советское правительство выплатило в 1920 году Эстонии, Литве и Латвии компенсации на сумму 22 миллиона рублей. Вскоре после этого советским правительством было потрачено более 200 тонн золота, а это около 260 миллионов рублей золотом, на покупку паровозов у Англии и Швеции. Эта сделка также вызывает массу споров в среде историков. Как бы то ни было, золотой запас Российской империи таял на глазах.

Таким образом, из 1,69 миллиарда рублей, которые составляли золотой запас Российской империи в 1914 году, к моменту окончания Гражданской войны, по примерным подсчетам, в стране осталось около 310 миллионов рублей. Большая часть потерь, а именно 970 миллионов рублей, приходится на военную кампанию Первой мировой и связанные с ней последствия. Остальные были потеряны в хаосе гражданского противостояния при умелом участии заинтересованных сторон.

При жизни судьба не сводила двух столь разных людей - Верховного правителя России, адмирала Александра Васильевича Колчака и эстонского крестьянина Карла Мартыновича Пуррока. А вот после смерти их имена в истории оказались рядом. Объединил же адмирала и фельдфебеля самый большой русский клад - пропавший золотой запас империи, который получил название «золото Колчака».

…В 1910 году семнадцатилетний Карл Пуррок вместе с родителями переселился из Эстляндской губернии на Алтай. Там в начале 1919 года он был мобилизован в колчаковскую армию, где, учитывая его «образованность» - ещё на родине эстонец учился в реальном училище, - Пурроку присвоили звание фельдфебеля и назначили старшим писарем 21-го запасного пехотного полка. Летом того же года красные нанесли поражение колчаковским войскам и захватили Урал. А осенью начали с боями освобождать Сибирь. Один за другим пали Омск, Новосибирск, Барнаул. Причём в арьергарде отступавших колчаковцев шёл 21-й полк Пуррока.

В конце октября, когда полк находился в районе станции Тайга, над ним нависла угроза окружения. Положение мог спасти только быстрый отход. Но мешал едва тащившийся обоз - более сотни подвод с боеприпасами, провиантом, амуницией, сёдлами и прочим войсковым имуществом. Ездовые безжалостно нахлёстывали лошадей, но измученные клячи падали от усталости.

И тогда командовавший арьергардом полковник Жвачин решил закопать всё ненужное имущество, в том числе артиллерийские снаряды, поскольку не осталось ни одной пушки. Он отделил часть обоза и лично отвёл его вёрст на пять в сторону от тракта, где на лесной поляне уже были вырыты четыре больших ямы. Под его наблюдением ездовые сложили в них поклажу с подвод. В самую крайнюю к лесу опустили ящики со снарядами, присыпали землёй, а сверху положили убитую лошадь. Если кто-то начнёт копать, то наверняка бросит, наткнувшись на неё. Все ямы тщательно заровняли и забросали валежником. После этого полковник приказал обозникам догонять часть, а сам с ординарцем ускакал вперёд.

О том, что произошло дальше, Пуррок позднее рассказывает по-разному. По одной версии, буквально через несколько часов на них наткнулись красные, завязался бой, сперва убили одного солдата, потом другого, а на следующий день всех остальных окружили и взяли в плен. Пуррок назвался крестьянином, которого колчаковцы якобы насильно мобилизовали вместе с лошадью, и вскоре был отпущен домой.

Вторая версия звучит иначе. Полковник будто бы взял Пуррока с собой, чтобы тот записал приметы поляны с закопанным войсковым имуществом, и в конце процедуры захоронения взял у него листок с описанием. Когда же писарь вместе с обозниками догонял ушедший вперёд полк, их окружили атаманские казаки из конвойной сотни и всех перестреляли за то, что они якобы хотели уйти к красным.

Самого Пуррока тяжело ранили. Но, когда казаки умчались, бросив у дороги трупы расстрелянных, он собрал последние силы и дополз до заимки, где хозяева взялись лечить его травами. Отлежавшись, писарь вернулся домой, откуда в мае 1920 года выехал на родину, в Эстонию: тогда Советское правительство меняло всех желающих российских эстонцев на эстонских россиян.

Теперь уже трудно сказать, что произошло на самом деле. Во всяком случае, следы командира 21-го полка полковника Жвачина затерялись, как, впрочем, и сопровождавшего его ординарца. А вот старший писарь фельдфебель Карл Пуррок объявился.

Летом 1931 года в Москву приехали два эстонских «туриста», воспылавшие желанием «познакомиться с достижениями Страны Советов». Правда, для этого они избрали весьма необычный маршрут. Вместо того чтобы осматривать столицу или, на худой конец, новые заводы и фабрики, эстонцы отправились в сибирскую глухомань.

В действительности целью их поездки было «золото Колчака». Его следы оборвались в 1920 году после расстрела по приговору Иркутского ревкома Верховного правителя. Все попытки раскрыть тайну исчезновения 26 ящиков с золотыми слитками и монетами окончились ничем. По результатам проведённого ЧК расследования считалось, что золотой запас Российской империи адмирал передал японцам в качестве оплаты их «военной помощи», а те вывезли его за границу.

Но Пуррок знал, что это не так. Будучи старшим писарем, он имел доступ к секретной документации. Поэтому ему было известно, что в 26 «ящиках со снарядами» весом 2 и 4 пуда было золото: в восьми - в монетах, а в остальных - в слитках. Именно поэтому полковник Жвачин приказал ничего не подозревавшим атаманам ликвидировать как «потенциальных дезертиров» всех причастных к его захоронению.

И всё-таки один свидетель, сам Пуррок, остался жив. В 1930 году он поделился своей тайной со своим родственником, инженером Аугустом Лехтом. Тот сразу загорелся идеей добыть «золото Колчака». В итоге летом следующего года, оба эстонца оказались в Сибири в окрестностях станции Тайга.

Однако их ждало разочарование: местность настолько изменилась, что бывший писарь не мог узнать её. Там, где в 1919 году стоял густой лес, теперь была лишь редкая молодая поросль да кустарники. Все приметы, которые запомнил Пуррок, исчезли. Правда, в первый день кладоискатели выкопали уйму трухлявых пней да какие-то гнилые подошвы от сапог. Хотя это ещё ни о чём не говорило. Известно, что в жирном чернозёме, а именно такова была тамошняя почва, берёзовые пни сгнивают за 5–6 лет, а пни хвойных деревьев, например, пихты, - за 10–12. Пуррок не помнил, была ли поляна, на которой закопали ящики с золотом, естественной или же вырубкой. Да и подошвы вполне могли быть частью спрятанной амуниции. Короче, предстояло копать новые шурфы, причём на большей площади, так как без этого ничего определённого сказать было нельзя.

А дальше у кладоискателей началось сплошное невезение. На следующий день из-за страшной жары они решили пораньше прекратить поиски. Отправились ночевать в ближайшую деревню, но по дороге Пуррок вдруг обнаружил, что потерял бумажник со всеми деньгами и документами, в том числе с загранпаспортами. Вернувшись на место раскопок, дотемна искали пропажу, но безрезультатно. Им пришлось той же ночью идти в милицию, чтобы получить временные удостоверения, а потом мчаться в Москву и там через НКИД оформлять возвращение в Эстонию.

Впрочем, неудачная поездка имела свой положительный результат. Кладоискатели убедились, что тайком на теперь почти открытой местности клад добыть невозможно.

Будучи квалифицированным инженером, напарник Пуррока Лехт занялся изучением западной прессы, ища сведения о технических средствах обнаружения зарытых в землю металлов. И такое средство нашлось. Это был хитроумный аппарат конструкции Митова, немецкого инженера болгарского происхождения. Но как уговорить изобретателя отправиться со своим прибором в «логово большевиков»?

Эту проблему удалось решить неожиданно легко. Пуррок познакомился с богатым берлинским адвокатом Кайзером, у которого было необычное для лиц его профессии увлечение: археологические раскопки. Эстонец сумел заинтересовать археолога-любителя своей историей с «золотом Колчака» настолько, что тот взялся за организацию экспедиции. Конечно, сыграла роль и перспектива заработать на этом большие деньги.

Для начала же Кайзер связался с Митовым и оплатил его приезд в Эстонию для испытания чудо-прибора. При этом выяснилось, что он весит целых 96 пудов. Поэтому нечего было и думать незаметно провезти его через границу. Следовательно, нужно официально договариваться с советскими властями. И хотя полевые испытания аппарата Митова в таллинском парке Кадриорг, где, согласно преданиям, был похоронен не один клад, ничего не дали, - вот и верь после этого «достоверным» легендам! - Кайзер отправился в Москву.

Там он довольно быстро получил разрешение направить экспедицию на поиски колчаковского клада в Сибири и подписал в Кредит-бюро договор, по которому в случае успеха СССР принадлежало 75 процентов золота, а остальные 25 - поисковикам.

Окрылённый, немец вернулся в Таллин, а на смену ему в Москву выехали Пуррок и Митов. Поселились в «Национале» и стали ждать прибытия аппарата, отправленного багажом. Шёл день за днём, но техники всё не было. Железнодорожная администрация успокаивала: дорога дальняя, груз идёт медленной скоростью, задержки неизбежны. Кладоискателям и в голову не могло прийти, что аппарат давно прибыл в Москву и негласно изучается в закрытом конструкторском бюро на предмет возможного использования в военных целях, например, для обнаружения мин.

Лишь спустя полтора месяца Пуррока и Митова известили, что они могут наконец получить свой груз. Но был уже конец ноября, в Сибири выпал снег, ударили морозы. Ехать на станцию Тайга не имело смысла. Так что эстонец, не солоно хлебавши, взял билет в Таллин, а немец - в Берлин. Экспедиция сорвалась.

Однако Пуррок на этом не успокоился. В предвоенные годы он несколько раз обращался в советское генконсульство с просьбами о разрешении на посещение СССР, а Лехт от его имени писал в Москву письма с предложениями о сотрудничестве. Увы, безрезультатно.

Лишь после того как в июне 1940 года «трудящиеся» Эстонии «свергли фашистское правительство» и она «добровольно вошла в состав СССР», настырная пара добилась своего: на неё обратили внимание. Но не дипломаты, а чекисты.

В то время они работали днём и ночью, фильтруя население новой республики, отсеивая буржуазные и неблагонадёжные элементы. Ни Пуррок, ни Лехт к их числу не относились. Чекистов заинтересовало другое: почему эта парочка уже не один год добровольно рвётся в Сибирь, куда других отправляют по приговору Особого совещания? С целью шпионажа? Организация саботажа и диверсий? С ними следовало разобраться.

Пуррока и Лехта вежливо приглашают на допросы. Пока лишь в качестве «свидетелей», хотя и неясно, чего. Сжатое резюме их показаний в виде служебной записки посылается в Москву.

Прежде, чем излагать дальнейшее развитие событий, необходимо небольшое пояснение. В 1939 году в связи с передачей Гохрана в систему НКВД в нём был организован 5-й спецотдел. Помимо самого Гохрана он включал контрольное и оперативное подразделения и отвечал за все вопросы, связанные с хранением и отпуском ценностей из золотого и алмазного запасов страны.

В этот отдел и попала служебная записка из Таллина. Руководство НКВД хотело получить от экспертов «золотого» подразделения заключение относительно того, насколько можно доверять «фантазиям» некого Пуррока о будто бы зарытых в Сибири сокровищах.

Эксперты затребовали чекистские архивы из Сибири, изучили показания эстонца и пришли к выводу, что речь действительно может идти о золоте из государственного запаса Российской империи.

Эти выводы были доложены на самый верх - замнаркома внутренних дел, комиссару госбезопасности III ранга Кобулову. Ознакомившись с ними, он наложил резолюцию: «Вызовите Пуррока в Москву вместе с оперативным работником. Направьте на место поиска золота совместно с начальником УНКВД. Результаты доложите 4.6.41 г. Кобулов».

6 июня на этом листе появилась приписка почерком помельче: «Тов. Борщёву. Прошу Вас организовать реализацию тов. Кобулова. Фёдоров».

7 июня ещё одна: «Тов. Корниенко. Поручите тов. Шестакову заняться этим вопросом. Заготовьте запрос о Пурроке. Проследите за прибытием. Встретьте его и доложите мне. Борщёв».

В тот же день аккуратненько в уголке: «Шестакову. Исполнить. Корниенко».

Приехавшего в сопровождении оперативника Пуррока поселили в закрытой чекистской гостинице «Селект». А уже на следующий день, 9 июня 1941 года, вместе с двумя сотрудниками оперативно-чекистского отделения 5-го спецотдела Кузьминым и Митрофановым он выехал поездом Москва - Иркутск в Сибирь. Позднее столь скоропалительная отправка секретной чекистской экспедиции за «золотом Колчака» дала бывшему начальнику этого отдела генерал-майору госбезопасности Владимиру Владимирову основательно утверждать, что к её организации отнеслись непростительно легкомысленно. Решили, что всего-то нужно добраться до места, которое укажет Пуррок, да выкопать золото. Поэтому в поездку отправились налегке, взяв лишь охрану из подразделения, за которым был закреплён эстонец.

В действительности всё оказалось намного сложнее. Это видно из дневника, который, начиная с 14 июня, вёл Кузьмин и где подробнейшим образом описывал всё происходящее. Перепечатанный, он занимает ни много ни мало 30 машинописных страниц. Вот некоторые выдержки из него:

«14.6.41 г. В поезде в разговоре Пуррок уточнил, по каким путям отступала армия Колчака… В разговоре со мной он очень часто говорил о плохом состоянии здоровья, что ему нужно серьёзно лечиться. Я такие разговоры всегда сводил к тому, что всё зависит от него, если будет обнаружено то, за чем мы едем, то он не только будет обеспечен лечением, но и вообще вознаграждён. Пуррок после таких разговоров оставался очень доволен, так как видно по всему, что его интересует в первую очередь вознаграждение.

Пуррок мне сообщил следующие ориентировочные данные:

1. Отступление шло от района Новосибирска до станции Т.

2. Шли параллельно ж.д. пути с северной стороны полотна.

3. На станции Т. пересекли ж.д. полотно и стали двигаться в южном направлении от ж.д. дороги.

4. В 4–5 км от станции был закопан клад.

5. Когда закопали клад, полковник Жвачин крикнул Пурроку: „Запишите: 5-я дорога от просеки вправо“.

6. „Я, когда уходил, - говорит Пуррок, - то заметил, что мы закопали клад между трёх пихт, а на них была повалена берёза. В 1931 году, по моему мнению, я эту берёзу нашёл, она имела такой же наклон (в северную сторону), но была наполовину сломана, пихт и пней я не обнаружил“.

13 июня в 5 часов 30 минут по местному времени мы подъехали к станции Т., сдали вещи в камеру хранения, а сами отправились на место, где Пуррок с Лехтом были в 1931 году».

В тот же день Кузьмин разыскал старые карты, выяснил фамилии старожилов, знающих все просёлочные дороги и таёжные тропы, заручился поддержкой местного отделения НКВД, да ещё спорил с Пурроком, поскольку пришёл к выводу, что тот путает стороны железной дороги.

«14 июня. Всю ночь шёл сильный дождь, утром прекратился. Дул сильный северо-западный ветер, на улице грязь, дороги размыло, но мы решили идти на поиски. Взяли с собой компас, рулетку, папку с бумагами и на всякий случай лопату и топорик».

И тут появились первые сомнения. В тот день они отшагали 20–25 километров. А вечером местный оперуполномоченный Кротов, знаток окрестностей, разошёлся с Пурроком в определении маршрута отступления Колчака. «Эстонец подавлен, волнуется, плачет. Мы чувствуем, что он совершенно дезориентирован и не знает, что делать», - записал Кузьмин в дневнике.

15 июня он подробно описывает разговор с неким стариком по фамилии Литвинов, указавшим, где была первая просека, от которой нужно найти пятую дорогу. Чекисты-кладоискатели установили вроде бы девять дорог. По рассказам и толкованиям старожилов была составлена «Примерная схема тракта с таёжными дорогами, где проходила отступающая армия Колчака».

«Пуррок сегодня никакого участия в работе не принимал, лежит в постели в гостинице, заболел, не может ходить, - констатирует Кузьмин. - В больнице ему сказали, что у него грыжа, прописали разные лекарства. Вечером с Митрофановым ещё раз устроили Пурроку основательный допрос. Он совершенно как будто пришиблен. Я, говорит, даже сейчас себе не верю, что в 1931 году был с Лехтом на том месте, где зарыли клад, т.к. сейчас всё резко изменилось. Опять плачет, думает, что мы ему не верим».

Кузьмин намечает большой - на две машинописных страницы - план на следующий день. А запись 16 июня начинается знаменательной фразой: «Сегодня мы окончательно убедились, что не Пуррок показывает нам, где зарыт клад, а я и Митрофанов ищем место при слабой и иногда противоречивой консультации Пуррока».

Очевидно, чекист Кузьмин был очень неглупым человеком. Придя к выводу о бесполезности Пуррока, он решает начать собственное расследование. Изучив карту и проанализировав рассказы местных жителей, определяет три возможных пути отступления колчаковцев. Вроде бы, наконец, отыскалась и пятая дорога: «Она имеет все приметы, что здесь раньше росли крупные пихты, кедр, берёза и осины, чего нет на других дорогах, - пишет он в дневнике. - Найти какие-то углубления, которые указывают на осадок почвы, нам не удалось, т.к. очень густая и высокая трава, цветы и папоротники всё сглаживают…Очень страдаем от мошкары, комаров и особенно лесных клещей».

Видимо, Кузьмин уже заразился лихорадкой кладоискательства. На 17 июня он планирует рыть шурфы в три линии и намечает, где именно. «Через НКВД подобрал трёх землекопов для работы с разведочной группой инженеров».

Однако, начать шурфовку не удалось, поскольку всех рабочих неожиданно мобилизовали на один день для выполнения «спецзадания». Пуррок по-прежнему болен - воспаление грыжи, температура. Заболел и его коллега Митрофанов. 19 июня приступают наконец к шурфовке, но пока ничего не находят.

«22 июня. С 7 утра до 6.30 вечера производили шурфовку. Никаких признаков того, что мы ищем. Пришли в гостиницу, узнали о нападении на СССР Германии».

На этом записи в дневнике чекиста Кузьмина обрываются.

По секретному мобилизационному плану, в случае начала крупномасштабных боевых действий, золотой и алмазный запасы СССР предписывалось в течение 72 часов эвакуировать из Москвы в глубь страны. Поэтому чекисты-кладоискатели вместе с Пурроком немедленно выехали в столицу. Для них наступила горячая пора: эвакуация Гохрана и сотрудников, сооружение новых хранилищ в Новосибирске, Свердловске, Челябинске, потом возвращение в Москву вывезенных ценностей. Так что до «золота Колчака» руки не доходили.

А виновника всей этой истории Карла Пуррока отправили в Бутырку и завели уголовное дело по обвинению его в «обманных действиях, причинивших ущерб государству». Причём даже в критические для страны дни, осенью 1941 года, когда шло сражение на подступах к столице, для эстонца у чекистов нашлось время. 4 декабря было подписано обвинительное заключение:

«Обвиняется в том, что с целью пробраться в Москву и др. города Союза ССР неоднократно подавал заявления генеральному консулу СССР о том, что будто им в 1919 году при отступлении армии Колчака зарыто около 50 пудов золота, однако местонахождение клада не указал, явно злоупотребив доверием. Действия Пуррока по розыску этого клада, поездки в Берлин, его связи с Кайзером и Митовым подозрительны на шпионаж.

Дело подлежит направлению в Особое совещание при НКВД Союза ССР».

Как это ни парадоксально, спасло Пуррока ненайденное «золото Колчака». Иначе не миновать бы ему ВМН - высшей меры наказания, к которому в горячке тех суровых дней приговаривались за куда меньшие провинности. А ему вменялись «сознательный обман и нанесение ущерба государству», да ещё подозрение в шпионаже. Однако приговор был неожиданно мягкий: пять лет исправительно-трудовых лагерей по статье 169 ч. 2 УК РСФСР, то есть за простое мошенничество. Согласно ему кладоискателя-неудачника отправили до лучших времён в один из саратовских лагерей.

Очевидно, высокое начальство не теряло надежду рано или поздно всё же разыскать золотой запас Российской империи и получить за это высокие награды Родины. Но произошло непредвиденное: в 1942 году заключённый Пуррок умер.

И всё-таки история самого большого российского клада на этом не кончилась. Начальник 5-го спецотдела НКВД Владимиров помнил о нём и даже обращался к начальству с предложением возобновить поиск, уже с привлечением специалистов и техники. Но в конце концов похоронил эту идею как нереальную. Золото в годы войны практически не расходовали, если не считать 10 тонн, взятых из Гохрана для оплаты военных поставок союзников. Специалисты же и техника были в дефиците в то время. А в 1946 году генерал-майора госбезопасности Владимирова назначили начальником Горьковского областного управления КГБ, и заниматься кладоискательством ему было не с руки.

Был ещё один человек, помнивший о «золоте Колчака», - предвоенный начальник Гохрана подполковник госбезопасности Онисим Негинский. После войны он остался работать в системе Гохрана и в начале 1980-х годов поднял этот вопрос. Дважды докладывал сначала одному, потом другому заместителю министра финансов о незавершённой экспедиции бериевских времён. Его внимательно выслушивали, задавали вопросы, делали какие-то пометки в блокнотах. На том дело и кончилось.

Но ставить точку в этой истории ещё рано. Ведь речь идёт не просто о кладе, а о золотом запасе Российской империи. Используя новейшую технику, не так уж трудно провести обследование района предполагаемого захоронения «ящиков со снарядами». Даже нулевой результат будет иметь важное значение, ибо позволит раз и навсегда покончить с неопределённостью.

А начать нужно с поисков «золота Колчака» прямо здесь, в Москве. Пригласить опытных операторов, занимающихся дистанционной биолокацией, дать им крупномасштабные топографические карты и посмотреть, что они скажут.

Где искать золотой запас России?

Одной из самых интересных российских загадок, бесспорно, является знаменитое золото Колчака. Поиски этого клада ведутся еще с 1920х годов, но пока безрезультатно. История с «золотом Колчака» началась в 1918 году в Казани. Во время военных действий войска белого генерала Каппеля отбили у большевиков половину золотого запаса Российской империи и отправили завоеванные сокровища в Омск через Уфу и Самару, погрузив золото в грузовые вагоны (со станции выехало 40 вагонов с золотом). В ноябре 1918 года золотой запас попал в руки адмирала Колчака, который к тому времени объявил себя Верховным правителем России. Получив золото в свое распоряжение, Колчак решил истратить часть ценностей на нужды белогвардейской армии, а вторую часть отложить до лучших времен. По приказу адмирала в октябре 1919 года 217 тонн золота было отправлено во Владивосток в уплату японцам за оружие и амуницию (правда, последний эшелон захватил атаман Семенов со своими подельщиками). В октябре 1919 года началось широкое наступление Красной армии по всем фронтам. Под этим напором Колчак вынужден был отступить из Омска. Уходя, он смог прихватить с собой 29 вагонов сокровищ. Адмирал намеревался употребить оставшуюся часть золота на формирование более мощной и вооруженной армии, которая смогла бы обеспечить ему победу над противником. Но судьба распорядилась иначе. Чешские легионеры, охранявшие эшелон, предали Колчака, и благодаря этому красные смогли заполучить не только адмирала, но и 13 вагонов золота. Остальные 16 вагонов, в которых находилось 36 ящиков с золотом, бесследно исчезли. С тех пор многие «кладоискатели» пытались найти следы потерянного золота. В 1995 году был создан специальный фонд по поиску сокровищ, но пока никаких результатов это не принесло. Дальше проверки выдвинутых версий работа фонда не пошла.

На сегодняшний день существует несколько версий того, где искать золотой запас России. Первая из них появилась в 1999 году в газете «Томская неделя». Ее автор Виктор Дерябин утверждает, что, скорее всего, золото могло быть похищено между станциями Судженская – Бирикульская, Юрга – Тайга,

Тайга – Тяжин и отправлено в Томск на пароходе. В статье Дерябина сказано, что тайная экспедиция на пароходе «Пермяк» собиралась по Иртышу спуститься до Оби, а затем подняться вверх по течению до Томска. Но из-за рано наступившей зимы, которая сделала невозможным дальнейшее путешествие по реке, ей удалось добраться лишь до села Сургут. В тайге возле этого небольшого поселения и был спрятан колчаковский клад. В подтверждение своей версии Дерябин приводит найденный им дневник одного из участников экспедиции штабс-капитана Киселева, в котором описывается пройденный ею маршрут и говорится, что место, где был зарыт клад, помечено забетонированным в земле рельсом. Для проверки выдвинутой версии в село Сургут была отправлена небольшая поисковая группа, состоящая из историков и археологов. Но, прибыв на указанное в дневнике место, исследователи обнаружили, что вместо тайги там раскинулись распаханные поля, а рельс, если предположить, что таковой существовал на самом деле, уже давно срезан, чтобы не мешал пахать. Так что найти спрятанный клад не удалось. Исследователи также не смогли подтвердить и достоверность данной версии.

Вторая версия о спрятанных сокровищах появилась в газете «Власть» и принадлежала историку Олегу Будницкому, который утверждает, что искать «золото Колчака» нужно не в мерзлой северной земле, а за океаном. В опубликованной им статье говорилось, что разгадку этой тайны ему удалось обнаружить в Гуверовском архиве, находящемся при Стэнфордском университете в Калифорнии. Пересмотрев огромное количество листов бухгалтерских отчетов, секретной переписки, номера счетов, ведомости закупленного или проданного имущества, которые были разбросаны по разным фондам, Будницкий смог проследить путь каждой унции золота (отчетность российскими финансистами велась образцово, и все ведомости о закупках винтовок и пулеметов на сотни тысяч долларов сохранились до наших дней). По версии Будницкого, складывается следующая картина событий. В декабре 1919 года, когда стало ясно, что падение Колчака – дело ближайших недель, министр финансов колчаковского правительства Павел Бурышкин дал телеграмму российским финансовым агентам о перечислении государственных денег на их личные счета. Смысл этого был понятен: в случае падения правительства его счета могли быть арестованы и деньги переданы большевистскому правительству. Своими доверенными лицами Бурышкин избрал финансовых агентов Конрада фон Замена, бывшего директора Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов, Сергея Угета и Карла Миллера и перевел деньги, полученные от продажи золота, на их счета в Великобритании. Таким образом, в результате исследований Олега Будницкого выходит, что никакие вагоны с золотом не пропадали бесследно на маленьких таежных станциях, а были полностью израсходованы на нужды Белой армии. И деньги, вырученные от продажи последней части золотого запаса России, оказались в Великобритании и хранились здесь более 25 лет. Впоследствии, правда, выяснилось, что большей части этих денег на указанных счетах уже нет.

Специалисты тщательно рассмотрели версию Будницкого, но подтвердить ее достоверность так и не смогли по причине недостаточности доказательств. В связи с этим вопрос о нахождении российского золота так и остался нерешенным. И вскоре появилась третья версия, автором которой был историк И. Латышев.

Проведя тщательное исследование и анализ некоторых архивных документов, Латышев установил, что Колчак, получив в свое распоряжение эшелон с царским золотом, вначале вознамерился сберечь его до дня полной победы Белой армии. Поэтому все драгоценности, находившиеся в прибывшем из Самары эшелоне, были оприходованы колчаковской администрацией. Их общий вес составил 30 589 пудов. Общая сумма золотых слитков и драгоценностей, поступивших после оприходования эшелона на баланс Омского отделения Государственного банка, составила 651 532 117 рублей. Сумма, согласитесь, не малая. Вскоре, однако, выяснилось, что сохранить в неприкосновенности все золото Колчаку не удастся. Стремление сформировать боеспособную армию и удержать власть заставляло Верховного правителя черпать из находившегося в его распоряжении «царского» золотого запаса все большие и большие средства (подсчеты специалистов показали, что Колчак израсходовал на нужды армии едва ли не половину находившегося у него российского государственного золота).

Летом 1919 года во время вынужденного отступления Колчак предпринял попытку вывезти оставшуюся часть казны по Транссибирской железной дороге. Но тут выяснилось, что этот участок находится под контролем отрядов казачьего атамана Григория Семенова. Зная о нахождении в Омске «царского» золотого запаса, атаман стал настойчиво добиваться выдачи ему части золота в качестве оплаты за беспрепятственный проезд по охраняемой им территории. Историки считают, что Семенова на такие домогательства подбивали японские советники, неотлучно находившиеся при нем в те годы. Колчаку, за неимением другого выхода, пришлось отдать семеновцам часть царских драгоценностей.

В июне 1919 года казачий атаман получил от Омского правителя два вагона с золотыми слитками (ориентировочно в золотых рублях их стоимость исчислялась в 43,5 миллиона рублей) и дал разрешение на провоз ценностей по своим территориям. После этого золото из Омского банка было погружено в 20 товарных вагонов и под охраной солдат отправлено в Иркутск, где эти ценности должны были храниться до лучших времен. Но последующее развитие событий полностью нарушило все ожидания и расчеты Колчака: 28 декабря 1919 года в Иркутске политические противники Колчака – левые эсеры – подняли восстание. Попытки отрядов атамана Семенова оказать помощь колчаковцам окончились неудачей. Не помогли Верховному правителю и подошедшие к Иркутску с востока японские вооруженные силы (их генералы предпочли не ввязываться в сражение и заняли выжидательную позицию). В результате спустя несколько дней, а именно 3 января 1920 года, сопротивление колчаковцев отрядам восставших левоэсеров было подавлено, а казачьи подразделения атамана Семенова отступили от Иркутска в направлении Читы. 4 января 1920 года морально сломленный Колчак сложил с себя полномочия Верховного правителя России и сдался отряду белочехов, которые передали беззащитного адмирала в руки красных. В этой сумятице значительная часть эшелона с «царским» золотом была перехвачена вступившими в Иркутск отрядами Красной армии и взята под охрану.

Дальнейшее расследование показало, что отступившим на восток колчаковцам не удалось полностью увезти с собой оставшуюся у них часть золота и они бросили в Иркутске 6354 ящика с золотыми слитками и прочими драгоценностями на сумму 409 625 870 рублей. Вскоре, а именно 28 мая 1920 года, эти ящики по решению специальной комиссии были переданы под контроль Наркомата финансов РСФСР. Что же касается другой части эшелона с «царским» золотом, которая якобы была похищена на одной из северных станций, то эти вагоны остались в руках колчаковцев, бежавших в направлении Читы, и оказались, таким образом, в зоне дислокации японских вооруженных сил. Их хищные генералы жадно захватывали все, что плохо лежало, и золото вполне могло быть увезено ими в Страну восходящего солнца. Так что, может быть, именно в Японии имеет смысл искать потерянное российское богатство.

Перед началом Первой мировой войны, в 1914 году, Российская империя обладала самым большим в мире золотым запасом - 1311 тонн. Последовавшие за этим мировая, а затем и Гражданская войны привели к тому, что большая часть золота оказалась за пределами страны.

Но золото в стране продолжали добывать и во время войны, поэтому запас медленно пополнялся. К началу Гражданской войны в банках страны находился 1,101 миллиард рублей. Большая часть хранилась в Казани, а оставшаяся - в Нижнем Новгороде, куда золото было доставлено из столицы еще во время мировой войны в целях безопасности.

А 1918 году большевики решили эвакуировать из Казани весь золотой запас, который там хранился, а это около 656 миллионов рублей. Причиной тому послужило наступление чешских частей и отрядов полковника В. О. Каппеля. Но большевики успели вывезти лишь малую часть - 4,6 тонны золота (или 5,94 миллионов рублей). Остальная часть была захвачена Каппелем, а впоследствии переправлена в Омск и передана адмиралу Колчаку. По имеющимся данным, осенью 1918 года в Омске после пересчета было зафиксировано наличие 505 тонн золота на сумму 650 миллионов рублей.

В истории с пропажей золота Колчака есть еще одно действующее лицо - атаман Семёнов, который, по имеющимся сведениям, захватил золото на сумму 42 миллиона рублей под Читой. Атаман напал на железнодорожный состав, перевозивший золото, а впоследствии потратил трофеи на закупку оружия и продовольствия для снабжения армии. Часть золота, 1,5 тонны (1,9 миллиона рублей) были переданы японцам и помещены на депозит в банк, а еще 1,2 тонны передали представителями дальневосточной армии, также для размещения в банке Японии. В условиях нестабильной военной и политической ситуации владельцы золота считали, что лучше будет разместить его для хранения за рубежом. Но японская сторона так никогда и не вернула эти деньги, несмотря на многочисленные суды, которые проходили по инициативе представителей Дальневосточной армии в 30-40-х годах прошлого века.

В истории с нашим золотом, как в капле воды, отразилась вся трагедия Империи

К началу Первой мировой войны Россия имела достаточно большой запас золота - 1233 тонн в хранилищах Государственного банка. Это не считая примерно 300 т желтого металла, который находился в обращении в виде монет. Накануне войны Россия по объему централизованных золотых резервов находилась на втором месте в мире, уступая лишь США.

Россия накапливала свое золото в течение нескольких десятилетий, темпы накопления были высокими. В 1865 году, когда страна только встала на путь капиталистического развития, запас был всего 57 т. В 1895 году он в результате целенаправленных усилий правительства вырос почти до 700 тонн. Золото было необходимо для денежной реформы 1897 года, в результате которой на свет родился золотой рубль. В течение последующих двух десятилетий золотой запас России вырос еще в 1,8 раза.

Ведь покрытие бумажного денежного обращения по законам Российской империи было самым высоким среди стран, установивших у себя золотой стандарт (почти 100%). Правда, золотой рубль России обошелся слишком дорого.

За счет чего рос запас золота?

Во-первых, за счет добычи желтого металла внутри страны. Это, пожалуй, основной источник формирования резерва. По нашим оценкам, за период 1891-1914 гг. в России было добыто около 1 тыс. т желтого металла.

Во-вторых, за счет вывоза основного экспортного товара России - пшеницы и некоторых других зерновых. В период подготовки страны к денежной реформе (переходу к золотому стандарту) весьма сильно изменилась пропорция распределения урожая между внутренним потреблением и экспортом в пользу последнего. Реализация лозунга «лучше не доедим, но вывезем» подрывала социальную основу деревни, а, стало быть, и всей страны (ее население была преимущественно сельским).

В-третьих, за счет привлечения золота из-за границы в виде займов.

Первая мировая война крайне осложнила возможность обеспечения бумажно-денежной эмиссии централизованным запасом золота. В эти годы уже не приходилось говорить о 100-процентном покрытии выпуска кредитных билетов золотом; несколько раз в течение войны пересматривались нормы покрытия денежной эмиссии золотым запасом.

За 1915-1916 гг. эмиссионное право Государственного банка расширялось четырежды. В результате такой либерализации эмиссионной политики объем бумажных денег, выпущенных за годы войны, увеличился почти в 4 раза, а покупательная способность рубля в начале 1917 года составляла менее 1/3 от уровня начала 1914 года. Обеспеченность бумажных денег золотом ко времени Февральской революции 1917 г. составляла в лучшем случае 13%.

Все это способствовало превращению Государственного банка в своеобразную «эмиссионную фабрику», полностью свернув операции на рынке коммерческого кредита.

В отличие от центральных банков других европейских стран в России Государственный банк находился под непосредственным руководством министерства финансов, что облегчало задачу трансформации его в орган финансирования военных расходов.

Несмотря на взятый курс по наращиванию эмиссии, денежные власти не отказывались от мер по сохранению и централизации золотого запаса в Государственном банке. Наиболее важными из них были следующие.

1. Прекращение размена бумажных денег (кредитных билетов) на золото.

27 июня 1914 г. Императором Николаем II был утвержден Закон «О приостановке размена кредитных билетов на золото». Прекращение размена бумажных денег на золото в это время было проведено во всех ведущих странах золотого стандарта за исключением США.

2. Меры против утечки золота за границу по частным и коммерческим каналам. Среди них – ужесточение норм выдачи иностранной валюты при выезде частных лиц за границу, введение контроля за внешнеторговыми контрактами, оплата которых требовала иностранной валюты, и т.п.

3. Отказ от поддержания валютного курса рубля с помощью золотовалютных интервенций.

4. Обращение к населению делать взносы золотом в монетарной и немонетарной формах для нужд войны. «Под влиянием призыва к населению начались патриотические взносы золотой монетой и золотых изделий как в дар на нужды войны, так и в обмен на кредитные билеты, что обеспечило увеличение поступлений на счете золота Государственного банка в монете, слитках и ассигнациях». Вместе с тем указанная мера имела ограниченную эффективность, т.к. большая часть золотых монет, находившихся в обращении до войны в течение короткого времени оказалась на руках населения и была тезаврирована (то есть хранилась в виде сбережений – Ред .).

5. Закупки золота у добывающих компаний и населения. «Наряду с добычей золота проводилась покупка золотых слитков за иностранную валюту по паритету с удержанием 8% комиссии, а несколько позже была установлена премия в 30% за золото, поступающее в казну от златосплавочных лабораторий и Монетного двора», - пишет эксперт Н.И. Смирнова..

6. Привлечение иностранных кредитов и внутренних займов для финансирования военных расходов, а также отчасти для наращивания позиции «золото за границей»

В годы Первой мировой войны внешняя задолженность России продолжала увеличиваться. Получаемые из-за рубежа новые кредиты использовались не только для финансирования военных расходов. Часть иностранных кредитов (прежде всего полученных от Великобритании) были «замороженными» и представляли собой средства, которые депонировались на счетах зарубежных банков и оставались там без движения. Фактически это были фиктивные кредитные операции, которые создавали впечатление роста той части государственного золотого резерва, которая относилась к категории «золото за границей». Такое фиктивное наращивание золотого резерва России, в конечном счете, преследовало цель увеличения эмиссии бумажных денег Государственным банком России под якобы увеличившийся запас золота, что было необходимо для финансирования военных расходов внутри страны.

Таким образом, осуществлялись последовательно следующие операции:

1) перевод из России физического золота в Великобританию в качестве залога;

2) предоставление Великобританией России под залог полученного золота «целевых» кредитов для наращивания объемов «золота за границей»;

3) эмиссия Государственным банком Российской империи дополнительного количества бумажной денежной массы с учетом якобы увеличившегося золотого запаса страны.

Указанные операции носили достаточно секретный характер, что позволяло поддерживать иллюзию, как в России, так и особенно за рубежом надежного обеспечения российской валюты золотом. Подобного рода схема была навязана России Великобританией и имела такие неприятные последствия, как увеличение внешнего долга страны, уменьшение государственного запаса физического золота, обесценение российского рубля на внутреннем денежном рынке.

Внешнее обесценение рубля происходило существенно медленнее: поддержанию его относительно высокого курса на международных рынках способствовала иллюзия значительного увеличения золотого запаса России.

В результате вывоза физического золота и полученных от «союзников» кредитов статья «золото за границей» в балансе Государственного банка увеличивалась и составляла (млн. руб.):

На 01.07.1914 г. – 143,8

На 01.01.1915 г. - 172,5

На 01.01.1916 г. - 646,1

На 01.01.1917 г. - 2146,7.

По официальным данным, сумма золотого резерва Государственного банка за 1914-1916 гг. выросла с 1695 до 3617 млн. руб., однако если в начале этого периода на «золото за границей» приходилось несколько процентов, то в конце периода – около 2/3.

За годы первой мировой войны (до начала 1917г.) золотой резерв Российской империи (без учета позиции «золото за границей») уменьшился примерно на 462 т. Данное уменьшение почти исключительно обусловлено переводом в Банк Англии части золотого резерва России для формирования специального гарантийного золотого запаса, о чем было сказано выше. Известно, что в начале войны Россия перевела в Банк Англии 498 т золота; 58 т вскоре были проданы, а остальные 440 т лежали в сейфах Банка Англии в качестве обеспечения. Кроме того, денежные власти страны фактически лишились большей части золота, которое перед войной находилось в обращении: в первый месяц войны золотая монета исчезла из обращения и больше в казну не возвращалась. К 1 января 1917 г. на руках граждан, по оценкам Государственного банка, оставалось золотой монеты на 436 млн. руб., что в пересчете на чистое золото эквивалентно 337 т металла.

На Россию постоянно оказывали давление Великобритания и другие ее «союзники», требовавшие дополнительных поставок российского золота как условия предоставления военных кредитов на межгосударственном уровне.

России в первые два года войны удавалось сдерживать эти устремления Запада. Там, где возможно, она прибегала для финансирования военных закупок к средствам, которые не требовали перевода за границу драгоценного металла (коммерческие кредиты, государственные кредиты от США и Японии). Однако в дальнейшем золото стало уходить из казны за пределы страны, прежде всего в Великобританию.

В ходе войны Россия перевела в Банк Англии 498 т золота; 58 т вскоре были проданы, а остальные 440 т лежали в сейфах Банка Англии в качестве обеспечения.

По данным советского историка А.Л. Сидорова, поставки золота в Англию осуществлялись в декабре 1915 г., в июне 1916 г. и в феврале 1917 г.. Как отмечает С.М. Борисов, «взамен выдавались беспроцентные обязательства сроком от 3 до 5 лет в возврате золота после войны. Эти обязательства зачислялись на баланс Государственного банка как «Золото за границей», что давало возможность использовать их в качестве формального обеспечения продолжающейся эмиссии кредитных билетов. Интересно отметить, что последняя отгрузка за рубеж в феврале 1917 г. около 147 т золота не нашла отражения в официальной статистике Государственного банка: на 23 октября 1917 г. статья «Золото в России» показывала наличие 1000 т металла. Очевидно, отправленное золото продолжало числиться по разделу «В пути», где учитывался металл уже ушедший из страны, но еще не прибывший на место».

По некоторым данным, в Великобританию в начале 1917 г. было также направлено 5,5 т личного золота Николая II (в банк братьев Берингов).

Первая партия золота в Великобританию была направлена из Архангельска в Ливерпуль на транспорте «Мантуа». В дальнейшем из-за риска потопления транспортов германскими подводными лодками золото для Великобритании стали отправлять через Дальний Восток (тем более, что Великобритания определила конечным пунктом назначения золота не Британские острова, а Канаду, где у нее имелись свои хранилища).

Маршрут следования золота – хранилища Государственного банка (европейская часть России), далее по железной дороге через Сибирь до Владивостока, далее через Тихий океан на зафрахтованных военных судах Японии до Ванкувера (Канада) или Сан-Франциско (США), далее до Оттавы (одно из заграничных хранилищ Банка Англии) или через Северную Америку до восточного побережья, далее до Ливерпуля или Лондона (хранилища Банка Англии).

Общая стоимость вывезенного за границу золота с августа 1914 г. по октябрь 1917 г. составила 643,36 млн. золотых рублей, что исходя из официального золотого паритета российской валюты эквивалентно 498 тоннам чистого золота.

Еще раз отметим, что, начиная с 1915 года, почти все золото за рубеж вывозилось через Дальний Восток, где японцы контролировали морские коммуникации. По данным ряда источников, золото, которое предназначалось для США и Великобритании, было перехвачено в марте 1917 года Японией.

Следует иметь в виду, что какая-то часть «царского» золота, которая отправлялась за рубеж через Дальний Восток, судя по всему, не была до революции 1917 г. отправлена за пределы России и осела в хранилищах Государственного банка Российской империи в его отделении во Владивостоке. Однако, в конце концов это золото ушло за рубеж. Это произошло уже в годы гражданской войны и интервенции.

Кроме того, надо иметь в виду, что еще до начала войны Россия имела на счетах в банках Франции значительное количество валютных средств в золотых франках и других «золотых» валютах («золото за границей»). Более того, буквально за месяц, предшествующий началу первой мировой войны, Россия успела перевести свое «заграничное» золото из германских банков во французские (с точки зрения России, перевод «заграничного» золота именно во Францию был разумной акцией, поскольку Париж рассматривался главным нашим союзником в ожидавшейся войне). После начала войны «союзная» Франция ввела так называемый «мораторий» на использование этих валютных ценностей, опасаясь, что Россия не будет выполнять своих обязательств по погашению и обслуживанию французских займов.

Фактически так все и произошло: «заграничное» золото России во французских банках было использовано в основном не на закупку оружия и снаряжения, столь необходимого русской армии, а на уплату процентов французским рантье.

После февральской революции Временное правительство также успело внести свою лепту в вывозе золота за рубеж: буквально накануне октябрьского переворота оно отправило партию золота в Швецию для закупки оружия (на сумму 4,85 млн. зол. руб., т.е. около 3,8 т металла).

Доля золота за рубежом в общем запасе золота России в годы войны вплоть до октябрьской революции 1917 г. неуклонно увеличивалась и достигла более 2/3.

В состав золотых резервов включено не только металлическое золото, но и валюты стран золотого стандарта. Столь резкое увеличение объемов «золота за границей» в рассматриваемый период объясняется, вероятно, тем, что в него включены суммы кредитов, полученных Россией от стран Антанты в виде валют. Доля металлического золота в общем объеме «золота за границей» в конце рассматриваемого периода была, судя по всему, весьма незначительной.

После окончания первой мировой войны золото из Великобритании, США, Швеции в Россию возвращено не было, хотя большая его часть не была использована для финансирования военных закупок.

Уже после войны советские и британские историки подсчитали, что английская промышленность до марта 1917 года сумела выполнить лишь 25% оплаченных заказов России. Эта цифра также подтверждается в мемуарах А.Ф. Керенского. А вот что по этому поводу пишет русский историк-эмигрант С. Петров: «Можно забыть о возвращении золота, посланного в Великобританию в 1914-1916 годах. Оно было полностью истрачено на военные припасы. Однако значительный интерес для исследования представляют 187.800.000 з.р., отправленных в Великобританию накануне Февральской революции, и 4.850.000 з.р., вывезенных в Швецию в октябре 1917 года.

Известно, что «царское» золото неоднократно фигурировало в качестве одной из «карт» при различных переговорах России (сначала РСФСР, потом СССР, наконец, РФ) с Великобританией и некоторыми другими странами, которые в годы первой мировой войны входили в Антанту. Например, вопрос о «царском» золоте обсуждался на Генуэзской конференции в 1922 г. в контексте урегулирования взаимных претензий Советской России и стран Антанты (переговоры, как известно, завершились безрезультатно). Запад исходил из того, что отказ нашей страны от долгов царского правительства означал автоматически также отказ от каких-либо наших прав на «царское» золото.

Переговоры Советского Союза с Великобританией по широкому спектру вопросов урегулирования взаимных требований и обязательств, включая проблему «царского» золота, велись также после второй мировой войны вплоть до последних лет существования СССР.

Так, в августе 1986г. М.Горбачев и М.Тэтчер подписали межправительственное соглашение об урегулировании взаимных претензий в области финансов и собственности, относящихся к периоду до 1 января 1939 года. Согласно этому документу, Великобритания сняла свои претензии по «царским долгам» (прежде всего, имеются в виду государственные облигационные займы, размещенные в Соединенном Королевстве перед первой мировой войной) на 900 млн. ф. ст. Россия же отказалась от требований компенсировать ущерб от британской интервенции 1918-1920 гг., размер которого был согласован на Генуэзской конференции 1922 г., на сумму 2 млрд. ф. ст. Наша страна также отказалась от претензий, касающихся оставшегося в Великобритании «царского» золота на 60 млн. ф. ст.

До сих пор неурегулированными остаются отношения между Россией и Японией относительно части «царского» золота, которое предназначалось для Великобритании и США, но было перехвачено японцами и в настоящее время продолжает храниться в сейфах японских банков.

Что касается валютных счетов России во французских банках, то от них ничего не осталось уже к концу первой мировой войны: Франция использовала эти средства для выплаты процентов французским рантье по русским займам, которые были там размещены до войны.

К моменту захвата большевиками власти в казне государства, согласно разным оценкам, оставалось 800-850 т металла. Но вскоре из казны произошла «утечка» большой партии золота.

Речь идет о золоте, которое Советская Россия передала Германии в качестве контрибуции во второй половине сентября 1918 г. согласно договоренностям в рамках так называемого «брестского мира». Большевики успели передать лишь часть предусмотренного договоренностями металла (его иногда называют «ленинским» золотом). А именно 93,5 т из 200 т.

Примечательно, что передача «ленинского» золота Германии произошла за месяц до ее капитуляции. Ленин, который находился на излечении после покушения на него в августе 1918 года, был против отправки ценностей по «брестскому миру». Однако Я. Свердлов, исполнявший обязанности председателя Совета народных комиссаров, поступил иначе. Вот как об этом пишет историк В.Шамбаров: «В период своего «регенства» Свердлов…взялся вдруг рьяно выполнять обязательства перед немцами по договору «Брест – 2»… Слал в Германию миллионы тонн русского зерна… Отправил и первую партию обещанного золота. 93,5 тонны были погружены в 2 эшелона и поехали к немцам. Зачем? А кто же его знает. Впрочем, хозяева Свердлова знали. Ведь через месяц Германия капитулировала, и золото благополучно досталось державам Антанты».

Вскоре после получения «ленинского» золота Германия потерпела окончательное поражение в первой мировой войне, и Франция как страна победительница перевезла это золото в Париж из Берлина (на основании германо-бельгийско-французской конвенции от 01.12.1918 г.). Согласно условиям Версальского договора (ст. 259) золото осталось во Франции на «временном хранении» до урегулирования вопроса между Германией и Францией. По некоторым данным, половина «ленинского золота» позднее была переправлена в Великобританию, где оно хранится в сейфах Банка Англии. Что касается Франции, то она постаралась «замести» следы «ленинского» золота, осуществив его переплавку.

Есть сведения, что в 1963 году Н.С.Хрущев урегулировал проблему «ленинского» золота, попавшего в конце 1918 года в Банк Франции. Была достигнута договоренность о зачете этого золота в погашение требований крупных французских инвесторов и кредиторов, к числу которых относились банки Credit Lyonnais, Paribas, Societe General, Национальное общество железных дорого Франции и некоторые другие. Соглашение между Советским Союзом и Францией не распространялось на требования мелких французских инвесторов – держателей царских ценных бумаг. Требования последних, по некоторым данным, были урегулированы уже в начале 2000-х гг., после того, как Россия выплатила Франции 400 млн. долл.

Следует обратить внимание на еще один канал утечки золота из России в 1918 году, когда Ленин вел переговоры о мире с Германией. Речь идет о «ленинском» золоте, но той его части, которая размещалась на онкольных счетах швейцарских банков.

Дело в том, что, ведя между собой переговоры в рамках так называемого Брестского мира, и советская, и германская стороны осенью 1918 года уже вполне осознавали, что мировая война скоро может закончиться (естественно поражением Германии). Поэтому они договорились, что финансовые средства из России будут поступать в швейцарские банки на так называемые онкольные счета (т.е. счета до востребования, доступ к которым имели бы только высшие руководители Германии), чтобы защитить средства от притязаний стран-победителей (т.е. стран Антанты). Эта договоренность была реализована, однако доступа к счетам немцы не получили, счета в швейцарских банках в последний момент были открыты на отдельных партийных руководителей Советской России. Правда речь идет о переводе в швейцарские банки не физического, а «бумажного» золота (т.е. валютных средств, а не металла).

На конец 1918 года золотой запас России был все еще весьма солидным. По некоторым данным - почти 780 млн. зол. руб. В пересчете на чистое золото по золотому паритету рубля это составляло около 600 тонн, т.е. почти ½ золотого запаса Государственного банка Российской империи накануне Первой мировой войны. Интенсивная утечка оставшегося золотого запаса продолжалась большевиками в последующие три-четыре года. К 1922 году золотая казна государства была уже почти пуста.

Валентин Юрьевич Катасонов - профессор, доктор экономических наук, председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова.

Специально для Столетия