Что произошло в 1863 году. Войны Российской империи - Польское восстание (1863)

Сегодня исполняется 150 лет со дня открытия первого в мире метрополитена - лондонской подземной железной дороги. По первой линии длиной всего около 5,5 км. паровоз тащил несколько небольших вагонов, у которых не было окон...
Британский Национальный железнодорожный музей опубликовал уникальные снимки строительства Лондонского метро, сделанные в 1861-62 гг. (автор - Henry Flather).

К середине 19 века население Лондона достигло двух миллионов, и в городе складывалась тяжёлая транспортная ситуация. Ввиду быстрого развития железнодорожного транспорта, вызванного промышленной революцией, многие люди стали ездить из пригородов в центр Лондона на работу, но так как все железнодорожные вокзалы находились за пределами Сити (на тот момент в Сити находилась всего лишь одна железнодорожная станция — «Финчерч стрит»), а продлить железнодорожные пути ближе к центру было запрещено из-за опасений, что это может повредить исторические здания, на и без того загруженных центральных улицах стали возникать заторы.

Первая линия Лондонской подземки была мелкого залегания и строилась открытым способом (фото 1861 г.):

Первые предложения по строительству подземной железной дороги, которая связывала бы Сити с главными железнодорожными вокзалами появились в 30-х годах XIX века, но вопрос о строительстве метрополитена стал всерьез рассматриваться в качестве решения проблемы пробок на дорогах только в первой половине 1850-х.

Следует отметить, что ещё 1818 г. французский инженер Марк Брюнель изобрёл проходческий щит, с его помощью в 1825—1843 гг. был построен туннель под Темзой - первый в мире тоннель, проложенный под водоёмом. Тем самым Брюнель продемонстрировал возможность строительства тоннелей и проложил путь развитию современного метро.

В 1855 году парламентским актом было утверждено строительство подземной железной дороги, которая называлась Метрополитен рейлуэй, согласно проекту она должна была связывать Паддингтонский вокзал со ст. «Фаррингдон» и проходить через вокзал Кингс-Кросс.

При строительстве выемки первой линии всё же пришлось сносить некоторые здания:

Нехватка бюджетных средств задержала начало строительство на несколько лет. Из-за недофинансирования проект мог быть и вовсе свёрнут, тем, что этого не произошло Лондонский метрополитен в значительной степени обязан солиситору Лондонской городской корпорации Чарльзу Пирсону (Charles Pearson), который лоббировал в муниципальном парламенте выделение средств на реализацию проекта. Он поддерживал идею строительства подземной железной дороги в Лондоне на протяжении нескольких лет.

Пирсон выступал за снос антисанитарных трущоб и за строительство на их месте нового жилья для жителей окраин с обеспечением железнодорожной перевозки к местам их работы в центре города. Несмотря на то, что он непосредственно никогда не вовлекался в управление Метрополитен рейлуэй, его по праву считают одним из отцов-основателей Лондонского метрополитена. В конце концов Пирсону удалось убедить Лондонскую городскую корпорацию помочь с финансированием проекта.

Работы, наконец, начались в феврале 1860 под руководством главного инженера Джона Фоулера. Сам Пирсон умер в 1862 году, так и не дождавшись открытия Лондонского метро.

На этом снимке 1861 г. показано строительство метро в районе Вестминстера. Корзиной на кране извлекали грязь и строительный мусор из выемки:

Строительные работы в районе Вестминстера:

Несмотря на передовую по тем временам механизацию преобладал всё же ручной труд:

Нередко породу и строительный мусор из выемки поднимали обычной лебедкой:

Землекопы в выемке:

Лондонские метростроевцы:

Строительство павильона на одной из первых станций:

1862 г., почти готовая станция:

New Gloucestershire Road Station, Brompton:

Первая линия Лондонского метрополитена — Метрополитен рэйлуэй открылась 10 января 1863 года. Тогда Лондонский метрополитен насчитывал всего семь станций (Бишоупс Роуд (ныне Паддингтон), Эджвер-роуд, Бейкер-стрит, Портленд-роуд (ныне Грейт-Портленд-стрит), Гауэр-стрит (ныне Юстон-сквер), Кингс-Кросс (ныне Кингс-Кросс Сент-Панкрасс) и Фаррингдон-стрит (ныне Фаррингдон)).
Длина всей линии оставляла 6 км. Поначалу поезда в метро ходили на паровозной тяге, ввиду недостаточной вентиляции подземка была задымлена так, что зачастую на станциях становилось трудно дышать из-за паровозного дыма. Несмотря на это Лондонский метрополитен стал популярен, так как был самым быстрым видом транспорта в Лондоне, на момент открытия средний пассажиропоток за день составлял 26 000 чел, за первый год работы Лондонский метрополитен перевёз 9,5 млн человек, а за 1864 год 12 млн.

При создании поста использована
Снимки взяты

Также советую посмотреть

Второе в мире метро появится спустя 4 года после Лондонского, в Нью-Йорке, однако там оно на несколько десятилетий останется надземным. А вот вторая в мире подземка появится лишь в 1896 г., в Будапеште.
В наши дни протяженность линий лондонской подземки составляет более 400 км, что почти в два раза больше, чем у московского метрополитена и уступает в мире только шанхайскому. Однако по количеству перевозимых пассажиров лондонская "труба" втрое уступает Москве.

А.А. Тесля

1863 год – один из «рубежных» в истории русской общественной мысли, наряду с такими знаковыми датами, как 1825 и 1881. Его значение с отчетливостью вырисовывается при изучении интеллектуальных биографий целого ряда представителей русской общественной мысли – И.С. Аксакова, М.Н. Каткова, К.П. Победоносцева, Н.Н. Страхова, Е.М. Феоктистова. С существенными основаниями в этот ряд могут быть помещены, в частности, Ф.М. Достоевский, Н.С. Лесков, А.Ф. Писемский 2).

В статье 1929 г. А.Е. Пресняков следующим образом описывал эволюцию взглядов Е.М. Феоктистова: «Вместе с М.Н. Катковым проделал он в годину польского восстания тот переход от умеренного либерализма к твердому консерватизму, который представлялся ему отражением “благодетельного переворота” в русском общественном сознании в итоге “могучего движения, которое совершилось в среде русского общества” – так характеризует Феоктистов в одной из историко-публицистических статей своих резкое поправение широких слоев российского дворянства под впечатлением борьбы за Польшу…» . Масштабность интеллектуальной эволюции, вызванной событиями 1863 г. может быть оценена через посредство такого критерия, как сопоставление интеллектуальных траекторий до 1863 г. Исходные основания, различные направления движения до 1863 г. могут быть сведены только к максимально общему единому пункту – никто из лиц, перешедших на «консервативные позиции» (при всей условности последнего определения), не придерживался непосредственно до 1863 г. радикальных взглядов.

Реакция русского общества на польское восстание – консолидация и выявление единства оснований (или обретение нового единства). Несколько лет спустя, давая ретроспективную оценку, Страхов писал: «Говоря литературными формулами, все мы до 1862 года были более или менее западниками, а после этого года все более или менее стали славянофилами» . А непосредственно в гуще событий его оценки были еще более радикальны – в июне 1864 г. он публикует в журнале «Эпоха» статью под заголовком «Славянофилы победили»: «Это известие давно уже должно быть записано крупными буквами в летописях отечественной словесности. […] Нечего и толковать, что в последние два года в настроении нашего общества и нашей литературы произошла глубокая перемена. […] Перемена, совершившаяся на наших глазах, была быстрая и неожиданная. Еще немного времени назад, казалось, никто не мог бы ее предугадать или предсказать. Не было ни одного признака, который бы предвещал ее» . Отметим, что в действительности говорить о «победе славянофилов» было бы неоправданно, поскольку события 1863 г. в свою очередь вызвали раскол в славянофильском направлении, фактически прекративший к 1864 – 1865 гг. существование прежнего славянофильского кружка. Разумеется, Страхов имел в виду не судьбу славянофильства как конкретного общественного направления, а скорее изменение статуса идей, в широком смысле определяемых в качестве «славянофильских» – ранее воспринимавшиеся в качестве маргинальных, они на протяжении 1863 – 1864 гг. приобрели статус едва ли не официальной – или, во всяком случае, «общественной» – идеологии, причем в качестве «славянофильских» квалифицировались и взгляды М.Н. Каткова, фактически решительно далекого от славянофильства на всех этапах своей интеллектуальной эволюции. Под «победой славянофильства» (или, как вскоре стали говорить, «московским направлением») понималось общественное и отчасти государственное признание оправданности и законности национального патриотизма (потеснившего прежний, вненациональный имперский патриотизм, имевший почти исключительно политическое измерение).

Важным фактором, повлиявшим на изменение интеллектуально-психологической атмосферы в русском обществе в 1863 – 1864 гг. стала угроза иностранного вмешательства – революционные лозунги, дипломатическое давление и угрозы и «широкий либерализм», не признававший прав на существование национального самосознания и национальных интересов исключительно у собственного общества, но готовый принимать едва ли не любые иные национальные интересы в качестве законных и естественных, были восприняты в ситуации угрозы 1863 г. в своем единстве – как непосредственная угроза государству3. Осознание угрозы привело к мобилизации русского общественного мнения, но одновременно вызвало понимание недостаточности подобной реакции: «Не хорошо то, что мы дозволяем нашим врагам поднимать вопрос о нашей жизни и смерти; не хорошо то, что мы на каждом шагу должны напоминать им о нашей готовности пролить всю нашу кровь и лечь всеми нашими костьми за свое политическое существование. Нельзя назвать хорошо обеспеченным положение того человека, который должен ежеминутно заявлять готовность жертвовать жизнью в защиту каждого из своих прав и каждого из своих интересов. […] Но почетно ли, выгодно ли для народа такое положение, в котором он должен беспрерывно прибегать к последнему аргументу всего живущего, к чувству и силе самосохранения» . Была осознана и сформулирована необходимость общественного мнения, а не общественных эмоций – необходимость, вызванная, в числе прочих, продемонстрированной слабостью государства, его потребностью в общественном мнении, в содействии общества (на тот момент большинству наблюдателей представлялось, что власть готова в долгосрочном плане взаимодействовать с обществом – не только вызывать его поддержку в тех случаях, когда оно нуждается в ней, но и вести диалог с обществом, позволить ему консолидироваться в тех или иных существующих и создаваемых новым законодательством формах – дворянских собраний, земских и городских учреждений и т.д.).

События 1863 г. приводят к осознанию хрупкости государства – Российская Империя перестает восприниматься в качестве «естественного», «само собой разумеющегося» феномена (чему способствовал практически непрерывный рост Империи на протяжении XVIII – 1-й половины XIX вв.). Этому способствует восприятие угроз внешних и внутренних как реальных – способных угрожать самому существованию государства или, по крайней мере, его территориальной целостности. Консолидация перед лицом внешней угрозы срабатывает на основании первичного механизма обретения идентичности – по негативному принципу. Дальнейшее направление развития сформировавшегося после 1863 г. широкого спектра направлений русской общественной мысли, в целом со значительной долей условности определяемых как «консервативные», выражается в стремлении заменить «негативную идентичность» на «позитивную», сформулировать положительные ценностные и целевые основания. Общим для всех них основанием стало признание положительной ценности существующего государства, невозможность на практике противопоставить общество и государство, фундаментальное единство их интересов, нуждающихся не борьбе и размежевании, а нахождении форм и способов взаимодействия; как писал И.С. Аксаков В.А. Елагину 30 июня 1863 года: «любовь к России должна пересилить отвращение к казенному порядку» [цит. по: 6, с. 112].

Примечания:

1. Исследование выполнено в рамках гранта от Совета по грантам Президента Российской Федерации (2011 г.). Тема: «Национальное самосознание в публицистике поздних славянофилов»; № гранта МК-1649.2011.6.

2. Негативным образом в этот ряд входит и Тургенев, под влиянием событий 1863 г., напротив, сдвигающийся «влево» – как отмечал Страхов, для Тургенева всегда была характерна реакция «от противного», стремление принадлежать к «передовой» мысли [см.: 1].

3. Указанное единство Катков выразил в знаменитом тезисе об «интриге», одновременно долженствующем освободить от подозрения в глазах власти русское общество.

Список литературы

1. Страхов, Н.Н. Критические статьи. Т. 1: Об И.С. Тургенев и Л.Н. Толстом (1862 – 1885). Изд. 5-е. / Издание И.П. Матченко. – Киев: Типография И.И. Чоколова, 1908. – XV + 387 с.

2. Пресняков, А.Е. Воспоминания Е.М. Феоктистова и их значение // Феоктистов, Е.М. За кулисами политики и литературы (1848 – 1896). Воспоминания / Е.М. Феоктистов. – М.: Новости, 1991. С. 5 – 12.

3. Страхов, Н.Н. Из истории литературного нигилизма 1861 – 1865. Письма Н. Косицы. – Заметки Летописца и пр. / Н.Н. Страхов. – СПб.: Типография брат. Пантелеевых, 1890. – XII+596 с.

4. Цимбаев, Н.И. Славянофильство (из истории русской общественно-политической мысли XIX века) / Н.И. Цимбаев. – М.: Изд-во МГУ, 1986. – 274 с.

6. Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России / Н.И. Цимбаев. – М.: Изд-во МГУ, 1978. – 264 с.

Российский император Александр II.
Портрет из Военной энциклопедии издательства И.Д Сытина

В ночь с 10 на 11 января 1863 года по всей Польше зазвонили колокола. Это был сигнал к началу нового восстания против российских властей за возрождение Речи Посполитой, утратившей независимость и поделенной между Россией, Австрией и Пруссией на исходе XVIII столетия.

БОРЬБА ЗА ФЕОДАЛЬНЫЕ ПРАВА

Тогда, напомним, России не отошло ни пяди земли собственно исторической Польши. Лишь после окончания Наполеоновских войн большая ее часть была передана Российской империи. После чего в ноябре 1815 года Александр I подписал Конституцию образованного в ее составе Царства Польского. Высшую законодательную власть осуществляли сейм, собиравшийся раз в два года, и Государственный совет, действовавший постоянно. Все административные должности в Царстве Польском могли занимать только поляки. Конституция вернула многие польские исторические традиции: деление на воеводства, коллегиальность министерств (их функции выполняли правительственные комиссии) и воеводских властей.

Согласно Конституции формировалось польское войско, административное и судебное делопроизводство должно было осуществляться на польском языке. Провозглашались неприкосновенность личности, свобода слова и печати. Военную службу следовало отбывать в пределах Царства Польского, то же положение распространялось и на тюремное заключение.

В Царстве Польском правом голоса обладали около ста тысяч человек, то есть больше, чем было избирателей во Франции времен Реставрации. Польская Конституция в ту пору оказалась самой либеральной в Европе. В 1815–1831 годах Царство Польское было дотационным регионом Российской империи.

И тем не менее вспыхивает восстание 1830–1831 годов. В чем же дело? А может, паны из принципа не желали быть под властью русского царя: мол, подавай короля-поляка? Увы, Речь Посполитая с конца XVII века управлялась саксонскими курфюрстами из Дрездена, которые по совместительству являлись и польскими королями.

Подлинная причина – это лишение польских панов самодержавной, то есть анархической, свободы. Пан мог безнаказанно отчеканить золотые монеты с изображением польского короля, где вместо подписи «Божьей милостью король» красовалось «Божьей милостью дурак». Пан мог явиться на бал к королю в кафтане, сшитом из листов пергамента с текстом приговоров королевский судей, суливших ему тюрьму и изгнание. Пан мог напасть и ограбить своего соседа-помещика, да что соседа – мог и начать свою частную войну с соседней державой. Несколько панов, объединив свои частные армии, могли организовать конфедерацию и объявить войну собственному королю.

Ну а о таких мелочах, как казнь крестьян, и говорить не приходится. Ясновельможный пан мог повесить своего холопа, посадить на кол, содрать с живого кожу. Еврей-шинкарь или ремесленник формально не был крепостным пана, но зарубить его саблей или утопить не только считалось не зазорным, а наоборот – проявлением особой удали.

И всего этого панство лишили проклятые москали. Да кто они такие? Объединившись с Великим княжеством Литовским, поляки получили власть над Малой и Белой Русью. Там проживало православное русское население, управляемое удельными князьями – потомками Рюрика и Гедимина. Поляки за полвека полностью полонизировали и окатоличили тамошний правящий класс. А крестьянство попало под жестокий гнет помещиков – как этнических поляков, так и полонизированных русских дворян. Его паны не только эксплуатировали, но и презирали, православие называли «мужицкой верой». А уже с XIV века распускали в Европе слухи, что русские – это дикие племена схизматиков, находившиеся под властью литовских князей и польских королей.

Даже в XIX веке знаменитый польский историк Казимир Валишевский, оправдывая зверства своих соотечественников на Руси в Смутное время, писал, что поляки считали себя конквистадорами, несущими свет веры Христовой невежественным индейцам, то есть православным русским людям.

А почему вспыхнуло еще одно восстание в январе 1863-го? Формальным поводом стал очередной рекрутский набор. Но истинные причины очень четко сформулировал тайный советник В.В.Скрипицын в письме военному министру Д.А.Милютину: «Дворянство польское составляло тогда (в период существования Речи Посполитой – А.Ш.) род коллективной царствующей династии; а теперь оно представляет коллективного претендента, который, подобно всем претендентам, никогда не откажется от утраченного им права и не подчинится искренно никакой верховной власти, не исходящей из него самого».

Нельзя также не сказать о том, что борьбу панства с Российской империей активно поддерживала католическая церковь. В Риме папа Пий IX часами стоял на коленях с распростертыми руками перед толпами верующих, вознося молитвы за «несчастную Польшу». Ксендзы на местах действовали более решительно. Так, в феврале 1863 года части 7-й пехотной дивизии у местечка Келец разбили отряд пана Мариана Лангевича, присвоившего себе чин генерала. Было найдено сто трупов повстанцев, среди них четыре ксендза с оружием.

КРЕСТЬЯНСТВО – ПРОТИВ

Русское командование учло уроки 1830 года, и все крепости и большие города Царства Польского в течение всего восстания 1863–1864 годов оставались в руках правительственных войск. Не удалось организаторам нового выступления и устроить польскую Варфоломеевскую ночь. Даже небольшие группы русских солдат и чиновников храбро защищались. Успехи повстанцев были ничтожны. Например, в окрестностях города Седлица им удалось сжечь заживо два десятка солдат, запершихся в деревянном доме. Восстание превратилось в борьбу больших и малых партизанских отрядов с регулярными войсками.

Говоря о том восстании, не нужно забывать, что оно происходило в самый разгар реформ Александра II. В 1861 году в России было покончено с крепостным правом (в Польше к 1863 году оно только начало отменяться), шли судебная, административная и другие реформы.

Объективно говоря, в ходе восстания 1863 года в роли революционеров выступили не паны и ксендзы, а Александр II и его сановники. Так, 1 марта 1863 года Александр II объявил указ Сенату, которым в губерниях Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской и в четырех уездах губернии Витебской прекращались обязательные отношения крестьян к землевладельцам и начинался немедленный выкуп их угодий при содействии правительства. Вскоре это распространилось и на другие уезды Витебской губернии, а также на губернии Могилевскую, Киевскую, Волынскую и Подольскую. Таким образом, царь резко ускорил ход реформ в губерниях, охваченных восстанием. Подавляющее большинство польских крестьян оставалось в стороне от восстания, а многие помогали русским войскам.

Вдобавок повстанцы отбирали у польского населения под «квитанцию» лошадей, подводы, одежду и продовольствие. Деньги приобретались сбором податей за два года вперед, вымогательством у состоятельных лиц, грабежом и другими подобными способами. Сначала повстанцы набрали 400 тыс. злотых (1 злотый = 15 коп.), потом, в июне 1863 года, в Варшаве из главной кассы Царства было похищено три миллиона рублей и в других местах – еще около миллиона.

Повстанцам приходилось сражаться не только с царскими войсками, но и с собственными крестьянами. Вот, к примеру, 13 апреля 1863 года из Динабурга в Дисну был отправлен транспорт с оружием. Телеги сопровождал конвой из восьми солдат. Польские помещики собрали челядь (свыше ста человек) и овладели транспортом. Местные крестьяне, узнав об этом, напали на помещичьи усадьбы и привели панов к властям. Среди мятежников оказались даже два графа – Александр Моль и Лев Плятер (их повесили 27 мая 1863 года в Динабургской крепости).

В районе Владимира-Волынского свыше полутора тысяч крестьян с косами и рогатинами присоединились к русским войскам, проводившим зачистку местности от повстанцев.

Русское командование не только не понуждало крестьян бить панов, а наоборот, всячески окорачивало их. Генерал-адъютант И.И.Анненков испуганно доносил военному министру: «К сожалению, ненависть народа к полякам переходит иногда меру и при вкоренившихся в массе преданиях о гайдамаках, о кровавых борьбах с поляками увлекает их до своеволия, буйства и неповиновения. Были уже примеры того, доходившие до жестокости и зверства».

ЗАПАД НЕ ПОМОГ

30 июня 1863 года, в самый разгар восстания, британская газета Morning Standart проболталась: «Польский мятеж прекратился бы сам собой, если бы его вожди не рассчитывали на военное вмешательство западных держав». Что ж, паны в конфронтациях с Россией каждый раз были уверены: «заграница нам поможет». Они надеялись то на короля Карла XII, то на Людовика ХV и Людовика ХVI, то на императора Наполеона I и Наполеона III.

В конце концов, нашим генералам и адмиралам надоела финансовая и военная поддержка Запада польским мятежникам, а также наглые дипломатические демарши Лондона и Парижа. И вот пока канцлер Горчаков отвечал им уступчивыми нотами, 24 сентября 1863 года в нью-йоркском порту бросила якорь эскадра адмирала С.С.Лесовского. А еще через три дня эскадра адмирала А.А.Попова прибыла в Сан-Франциско. В Средиземном море фрегат «Олег» и корвет «Сокол» вышли на британские коммуникации. А еще раньше оренбургский губернатор, генерал от артиллерии А.П.Безак, приступил к формированию экспедиционного корпуса для движения в Афганистан и Индию. Держалось сие действо в секрете, но как-то произошла утечка информации в британскую прессу.

На западных биржах началась паника. Судоходные компании резко подняли стоимость фрахтов, страховые компании начали менять правила страховок. Затем общественность Англии и Франции перестала призывать к нападению на Россию. Унялись и буйные паны. На целых 50 лет.

Польские территории, после вхождения в состав Российской Империи, стали постоянным источником нестабильности для российских властей. Император Александр, дав после Венского конгресса в 1815 года, Царству Польскому значительную автономию совершил большую ошибку. Царство Польское получило конституцию раньше, чем Россия. Было учреждено особое польское войско и сейм. В Польше широко развивали высшее и среднее образования, пополняя ряды врагов Российской Империи представителями польской интеллигенции. Либеральное отношение к полякам позволило возникнуть и укрепить как легальной, так и тайной оппозиции, которая мечтала не только о широкой автономии и независимости, но и о восстановлении польского государства в прежних его пределах, от моря до моря, с включением литовских, белорусских, малорусских и великорусских земель. Царство Польское за годы нахождения в Российской Империи благоденствовало, росло население, быстрыми темпами развивались культура и экономика. Польское население жило в более свободных условиях, чем население других имперских территорий.

Результатом стало польское восстание 1830-1831 годах. Николай I не стал церемониться с поляками и «завинтил гайки». Жесткий режим наместника князя Паскевича не допускал серьёзных осложнений в Царстве Польском. Устремления к независимости раздувались из-за границы, куда выехали главные деятели восстания: князь Адам Чарторыйский, Лелевель и другие. Ситуация стала осложняться во время Крымской войны, когда западные державы стали более заинтересованы в польских сепаратистах. Однако во время самой войны вызвать восстание не удалось.

Император Александр II смягчил режим, что вызвало необоснованные надежды у поляков. Молодежь была вдохновлена объединение Италии и либеральными реформами в Австрии. Многие, начитавшись Герцена и Бакунина, полагали, что Российская Империя накануне революции, толчком к которой может стать польское восстание. Кроме того, польские сепаратисты надеялись на поддержку тогдашнего «мирового сообщества». В частности, большие надежды возлагались на Наполеона III, который объявил о том, что желает видеть идею национальности руководящим международным принципом. К тому же ослаб контроль со стороны имперских наместников, после Паскевича, в Польшу назначались слабые управленцы - князь Горчаков, Сухозанет, граф Ламберт.

В Царстве Польском начались манифестации и разного рода акции по всякому важному поводу из польской . Так, значительная демонстрация произошла 29 ноября 1860 года в годовщину Восстания 1830 года. Польские студенты и городская беднота совершали акты вандализма на православных кладбищах. С магазинов срывали русские вывески, на русских жителей посыпались письменные и устные угрозы. Дошло до того, что осенью, оскорблению был подвергнут сам русский государь. В театре в императорской ложе был испорчен бархат, а во время торжественного представления разлили вонючую жидкость. Волнения продолжались и после отъезда императора. Александр II потребовал ужесточить меры и ввести военное положение, но Горчаков уговорил его этого не делать, думая успокоить поляков уступками. В годовщину смерти Тадеуша Костюшко в 1861 году костелы наполнились молящимися, певшими патриотические гимны. Это вызвало столкновение с войсками. Появились первые жертвы.

Российское правительство только усугубило ситуацию, решив пойти навстречу польским требованиям. 26 марта 1861 года вышел указ о восстановлении государственного совета, учреждены губернские, уездные и городские советы, решено открыть высшие учебные заведения и реформировать средние школы. Итогом реформирования стало предоставление Царству Польскому полной автономии. Государь назначил наместником своего либерально настроенного брата, великого князя Константина Николаевича, Велёпольский стал его помощником по гражданским делам, барон Рамзай – командующим войсками. Однако уже и эти значительные уступки не успокоили аппетит оппозиции. «Белые» - умеренная оппозиция, требовали соединения всех земель Речи Посполитой в одно целое с конституционным устройством. «Красные» - радикал-демократы, шли дальше и требовали полной независимости, перейдя к актам террора. За время революционного террора было произведено до 5 тысяч политических убийств, множество людей были ранены. В июне 1862 года было совершено покушение на наместника Лидерса. Во время прогулки в парке, неизвестный выстрелил в него сзади из пистолета. Пуля пробила генералу шею, челюсть и щеку, но Лидерс выжил. Покушались и на Константина Николаевича, он получил лёгкое ранение. Дважды пытались убить и главного реформатора Велёпольского.

Подготовка к восстанию шла весьма энергично, чему способствовали неразумные действия правительства Александра II. Центральные власти сделали буквально всё, чтобы «помочь» польским сепаратистам. Так, по ещё случаю коронации из Сибири были возвращены в Царство Польское ссыльные поляки, в том числе участники восстания 1830-1831 г. Естественно, что большинство этих лиц пополнили и усилили ряды заговорщиков. Одновременно правительство заменило твердых управленцев в Варшаве, Киеве и Вильне на слабых и неудачных.

В концу 1862 года конспиративная организация, которая готовила восстание, насчитывала уже около 20-25 тыс. активных членов. Вооруженное восстание планировалось на весну 1863 года. С лета 1862 года подготовкой к восстанию руководил Центральный национальный комитет, который был создан в октябре 1861 года под началом Ярослава Домбровского. Подготовкой восстания на белорусских и литовских территориях руководил Литовский провинциальный комитет, под началом Константина Калиновского. Революционные подпольные группы создавались по системе троек. Каждый рядовой заговорщик знал только членов своей тройки и десятника, что исключало возможность разгрома всей организации.

Ситуация дошла до того, что Сераковский, закончивший курс Академии Генерального штаба в 1859 г., вместе со своим товарищем по университету, Огрызко, бывшим крупным чиновником министерства финансов в российской столице, стал организовывать польские кружки и вербовал в них не только поляков, но даже и русских. Надо отметить, что в Академии Генерального штаба среди администрации и профессуры польский элемент имел довольно сильные позиции. К примеру, Спасович был преподавателем законоведения и прямо с кафедры учил, что огромное государственное тело Российской Империи не может уже существовать в своей целостности, а должно быть разделено на свои «естественные» составные части, которые создадут союз независимых государств. Среди слушателей Академии Генштаба было значительное число поляков, которые по окончании курса составили кадровую базу для командиров повстанческих банд.

Начало восстания

Поводом к восстанию стал рекрутский набор, объявленный на начало 1863 года. Его инициатором выступил глава администрации в Царстве Польском Александр Велёпольский, который таким образом хотел изолировать опасные элементы и лишить повстанческую организацию её основных кадров. Всего в рекрутские списки внесли около 12 тыс. человек, которых подозревали в принадлежности к революционным организациям.

В декабре 1862 г. в Варшаву на съезд приехали «белые» и «красные» польские революционеры. На этом собрании были назначены руководители восстания: на левом берегу Вислы - Лангевич, на правом - Левандовский и Чапский, в Литве - Сераковский, который приехал из Франции, куда он был командирован на счет военного ведомства с научными целями; в юго-западном крае - Ружицкий (штаб-офицер русской армии). В начале января 1863 года центральный комитет был преобразован во временное народное правительство - народный ржонд (от польск. rząd - правительство). В его первый состав вошли Бобровский (председатель) и Авейде, Майковский, Микошевский и Яновский. В Париж к Людвику Мерославскому послана делегация, которая вручила ему титул диктатора. Мерославский был сыном полковника польских легионов императора Наполеона и адъютанта генерала Даву, с детства впитав вражду к русским. Участвовал в восстании 1830 года и после его поражения скрылся в австрийской Галиции, затем уехал во Францию. В 1845-1846 годы пытался организовать польское восстание в Пруссии, но был арестован и осуждён на смертную казнь. Его спасло восстание 1848 года в Берлине. Он продолжил борьбу в Пруссии и потерпел поражение. Был помилован благодаря вмешательству французских дипломатов. Затем ещё раз воевал против пруссаков, но был разбит и уехал во Францию. Мерославский принимал активное участие и в итальянских делах, командуя интернациональным легионом в армии Гарибальди, руководил польско-итальянской военной школой в Генуе. С началом восстания Мерославский прибыл в Царство Польское.

Революционное правительство разделило Царство Польское по старинному делению на 8 воеводств, которые были разделены на уезды, округа, сотни и десятки. Во французской столице была учреждена комиссия для вербовки офицеров и закупки вооружения, поставки которого ожидались к концу января.

10 (22) января временное народное правительство издало воззвание, в котором призвало поляков поднять . Восстание началось с нападения отдельных отрядов на русские гарнизоны в Плоцке, Кельцах, Лукове, Курове, Ломазы и Россош и др. Нападения были плохо подготовлены, польские отряды были плохо вооружены, действовали разрозненно, поэтому результат их действий был незначителен. Однако повстанцы, а за ними и заграничная пресса заявили о большой победе в борьбе «русскими оккупантами». С другой стороны эти нападения стали ушатом холодной воды для русских властей и привели к пониманию, что уступки только усугубляют ситуацию. Нужны были жесткие меры, чтобы успокоить Царство Польское.

Силы сторон

Русские войска. Первые меры. В Варшавском военном округе было около 90 тысяч человек, и ещё около 3 тысяч в пограничной страже. Пехотные полки состояли из 3 батальонов, по 4 роты в каждом. Кавалерийские дивизии состояли из 2 драгунских, 2 уланских и 2 гусарских полков, по 4 эскадрона в каждом. Расположены войска были исходя из удобства проживания военных, а не возможных боевых действий.

Было немедленно восстановлено военное положение. Царство Польское было разделено на военные отделы: Варшавский (генерал-адъютант Корф), Плоцкий (генерал-лейтенант Семека), Люблинский (генерал-лейтенант Хрущов), Радомский (генерал-лейтенант Ушаков), Калишский (генерал-лейтенант Бруннер). Специально для охраны путей сообщения были учреждены особые отделы: Варшавско-Венской железной дороги, Варшавско-Бромбергский и Варшавско-Петербургский. Начальники военных отделов получили чрезвычайное право судить взятых с оружием в руках повстанцев военно-полевым судом, утверждать и приводить в исполнение смертные приговоры. Были учреждены военно-судные комиссии, назначены военные начальники.

Части получили приказ создать автономные отряды из всех родов войск и стянуться в наиболее важные населённые пункты, занять пути сообщения, выслать подвижные колонны для уничтожения бандформирований. Этот приказ был выполнен к 20 января, но вскоре выяснилось, что он имеет негативные стороны. Без охраны русских войск были оставлены многие уездные города и промышленные центры. В результате в них началась сильная антирусская пропаганда, стали создавать бандформирования, на предприятиях прекратили обычную работу, на некоторых стали производить оружие для повстанцев. Польские шайки получили возможность улучшить свою организацию, вооружение, пользуясь свободой в тех местах, которые оставили русские войска. Русская пограничная стража, не усиленная армейскими частями, в ряде мест не смогла сдержать натиск противника. Польские отряды смогли очистить от пограничников южную, а несколько позже и часть западной границы России. Таким образом, был открыт свободный путь из австрийской Галиции, частично также из Познани. Повстанцы получили возможность получать свежие подкрепления, различную контрабанду, уходить от преследования в Галицию.

Повстанцы. В восстание приняло участие около 25 тыс. участников заговора и несколько тысяч учащихся и городских низов. Активно поддерживало восставших католическое духовенство, пропагандируя идеи освобождения и даже участвуя в схватках. Однако они составляли ничтожный процент от населения Царства, миллионы крестьян предпочли остаться в стороне, с подозрением относясь к «инициативе» дворянства и интеллигенции. Крестьян старались привлечь обещая даровой земельный надел, и насильно заставляя входить в состав бандформирований. Но в целом большинство населения сохранило нейтралитет, интересы шляхетства и польской интеллигенции были далеки от интересов народа, который предпочитал жить в мире, постоянно повышая своё благосостояние.

Вооружение повстанцев было слабым. Пистолеты, револьверы, винтовки были у дворян, представителей богатых слоёв населения. Основная масса была вооружена охотничьими ружьями, переделанными косами, длинными ножами которые изготавливали на местных предприятиях. В Льеже было заказано 76 тыс. ружей, но во время доставки почти половина была перехвачена русскими и австрийскими властями. Да и из оставшейся части, много ружей была захвачено русскими войсками. У восставших было несколько пушек очень низкого качества, которые портились после нескольких выстрелов. Кавалерии была мало, она была плохо вооружена, её в основном применяли для разведки и при внезапных нападениях. Слабость вооружения старались компенсировать тактикой партизан, неожиданными нападениями, чтобы начать бой на близкой дистанции.

Продовольствие, одежду, лошадей, подводы и другое необходимое имущество повстанцы отбирали у населения, что также не добавляло им популярности. Правда, людям выдавались квитанции, но было очевидно, что с имуществом люди расстаются навсегда. Ещё одним шагом, который «порадовал» местное население стал сбор податей за два года в пользу «народного правительства». Также повстанцы занимались вымогательством у состоятельных лиц, грабежом касс и почт. В июне 1863 года с помощью поддерживающих повстанцев чиновников было похищено 3 млн. рублей в Варшаве из главной кассы Царства Польского. В других местностях награбили ещё около 1 млн. рублей.

Общей армии у повстанцев не было. Отдельные бандформирования собирались в различных местностях, где были наиболее благоприятные условиях для их деятельности. Организация каждой банды зависела от знаний и опыта её командира. Но обычно «полевая бригада» состояла из трёх частей: стрелков, косинеров – пехотинцев вооруженных переделанными косами и конницы. Обоз использовали не только для перевозки имущества, но часто и для перевозки пехоты, особенно при отступлении.

Отношение западных держав

Европейские державы отнеслись к польскому восстанию по-разному. Уже 27 января (8 февраля) 1863 года между Пруссией и Российской Империей было заключено соглашение - конвенция Анвельслебена. Договор позволял русским войскам преследовать польских повстанцев на территории Пруссии, а прусским частям на русской территории. Конвенция была подписана в Петербурге российским министром иностранных дел князем А. М. Горчаковым и генерал-адъютантом прусского короля Густавом фон Альвенслебеном. Пруссаки педантично охраняли свою границу, чтобы восстание не распространилось на польские области в составе Пруссии.

Австрийское правительство относилось к русским враждебно и было не прочь использовать это восстание в своих интересах. Венский двор в начале восстания явно не препятствовал полякам в Галиции, которая стала базой повстанцев, и долгое время его подпитывала. Австрийское правительство даже вынашивало идею учредить польское государство с одним из Габсбургов на престоле. Враждебную позицию в отношении России естественно заняли Англия и Франция. Они поддерживали повстанцев ложными обещаниями, давая им надежду на иностранное вмешательство в конфликт, по примеру Крымской кампании. В реальности Лондон и Париж в это время не хотели воевать с Россией, поляков просто использовали в своих целях, подрывая их руками мощь Российской Империи.

Продолжение следует…

В последние месяцы нет-нет, да и вспоминаются события 1968 года: Прага, Вьетнам, Париж… Беспокойный был год. Прошло 45 лет – круглая дата! Самое время для рефлексий по поводу. Но цифра 150 ещё внушительнее и юбилейнее. Польские события 1863 года!

О временах царя Александра Второго часто рассказывают в идиллическом тоне: освобождение крестьян, исправление судебной системы, развитие торговли, великолепные литературные журналы. А какие романы! А какая музыка! К тому же – поразительные темпы демографического роста. Разве что появление политического терроризма в последние годы царствования реформатора не вписывается в трафарет. И остаётся за кадром, что в те годы уровень жизни в России падал, а промышленность скукоживалась. Обострилось отставание от передовых стран, которое так и не удалось преодолеть в два прыжка в годы индустриального подъёма – в конце XIX века и перед Великой войной.

И главное – польский кризис, в 1863-м перешедший в полномасштабную Гражданскую войну, охватившую западные рубежи страны.

Без преувеличений, многим тогда казалось, что империи Петра Великого пришёл конец, напрашивалось сравнение с Византией. Божья кара, не иначе: сначала Севастополь, а теперь злополучные ляхи…

Они давно выжидали. Подпольная работа активизировалась 1862-м году – и к началу 1863-го польские революционеры сделались опасной силой. Поляки учли ошибки прежних восстаний, на этот раз конспирантивная организация отличалась железной дисциплиной: от кружков-троек до Центрального национального комитета под руководством Ярослава Домбровского. Каждый участник организации знал только двух собратьев по тройке и командира десятки. Литовский комитет возглавил Константин Калиновский – авантюрист хоть куда.

Все они перешли в наступление, когда был объявлен очередной рекрутский набор. Власти намеревались «перековать» польских патриотов в армии, а те демонстративно уклонились от службы. Тут уж заявило о себе и временное польское правительство во главе со Стефаном Бобровским, и террористические отряды, совершавшие дерзкие нападения на русские гарнизоны. 10 января прошло сразу пятнадцать кровавых налётов. Такой прыти от поляков не ждали. Повстанческие отряды бродили по западным окраинам империи, а местные заводы снабжали их оружием. Английская и французская дипломатия зорко следила за реакцией Петербурга на польские события и готова была всеми средствами сопротивляться попыткам России восстановить имперский порядок в западных губерниях… Для императора Александра худшей ситуации и придумать было нельзя.

Многие в России считали ошибкой присоединение Польши: дескать, правильнее было бы создать вокруг Варшавы хиленькое, но отдельное государство, подконтрольное Петербургу. А «внутренняя» Польша стала для державы Петра Великого постоянной головной болью, вечным источником смуты, обузой. Но нужно было нести бремя империи: уступишь в Польше – придавят и в Петербурге.

В 1860-е в России уже сформировалась интеллигенция – как инстанция, как орден. А государственники сначала, по большому счёту, почивали на лаврах победы 1814 года и Священного Союза, а после падения Севастополя впали в панику. Кроме того, патриотизм в очередной раз бюрократизировался. Многим молодым людям в те годы казалось, что быть патриотом и монархистом можно только из корыстных побуждений или по инерции. Они, конечно, ошибались и не хотели постичь душу старшего поколения, но вспомним, как дорого нам стоила аналогичная ошибка в 1980-е… Патриотов и консерваторов, которых вдохновляла историческая память о Бородине и взятии Парижа, оставалось немало. Но многие из них ощущали себя отжившими, проигравшими. Да и реформы ошарашили приверженцев самодержавия…

Меньше десятилетия прошло после Крымской войны, остановившей победную экспансию России. Неудивительно, что в Париже и в Лондоне побаивались Россию – и со страху создавали образ огромной варварской державы, которая нависла над утончённой цивилизацией. Орды Атиллы, пришедшие с Востока – подходящая историческая аналогия, она и пошла в ход.

Но зажать Россию в Польше, как в Крыму, западные державы не могли. Просто с точки зрения военных расчётов это оказалось невозможным, да и австрийцы с немцами не желали появления на политической карте Европы суверенного польского государства. Поэтому либеральная общественность негодовала, но поделать ничего не могла. Кстати, польский мятеж помог России всерьёз сблизиться с Пруссией. Этот союз вскоре позволит Бисмарку поставить на колени Францию.

Царю-реформатору пришлось действовать решительно и жёстко. К неблагодарной работе он призвал генерала, сохранившего хладнокровие, преданность престолу и веру в имперскую идею. Это Михаил Николаевич Муравьёв-Виленский, в прежние годы уже послуживший на Западе империи. Тогда он проявил себя решительным защитником православия, энергичным русификатором. Ему было под семьдесят: старик по тем временам. Ветеран Бородинского сражения – это в 1863-м-то году! В день Бородина, на батарее Раевского, он стоял насмерть. Был ранен в ногу, с тех пор всю жизнь хромал. Получил первую награду – Владимира 4-й степени.

На личной аудиенции Александр II назначил Муравьёва виленским, гродненским и минским генерал-губернатором, командующим войсками Виленского военного округа. Ему предстояло столкнуться с главными силами повстанцев. Ответ Муравьёв напоминал речи героев Плутарха: «Я с удовольствием готов собою жертвовать для пользы и блага России». И это не показная решительность, старику не нужно было притворяться.

И ему хватило одного лета, чтобы утихомирить и устрашить повстанцев. К сентябрю восстание потерпело крах, а Муравьёв приступил к «реакционным» реформам. В частности, в виленском краю стали издавать православную литературу. В те дни Муравьёв распорядился закупить 300 тысяч (!) православных крестиков, чтобы бесплатно раздать их по бедным белорусским приходам.

Историкам навязывали трафаретный образ «вешателя». И никого не интересовало, что на совести польских повстанцев даже повешенных и замученных в три – четыре раза больше, чем у Муравьёва. Они казнили бессудно – просто хватали православных крестьян, не желавших помогать восстанию. К тому же они начали эту бойню, а Муравьёв был вынужден строго наказать виновных. Да, у него при этом не дрогнула рука. Он отправил на казнь 128 человек – зачинщиков бойни. 10 – 12 тысяч преступников отправил в арестантские роты и на каторгу. А повстанцев насчитывалось около ста тысяч, остальных отпустили по домам. А сколько безвинных жертв было бы брошено на алтарь польского восстания, если бы русские генералы, самым последовательным из которых был Михаил Николаевич, не пресекли Гражданскую войну? Но исторические репутации создаются по технологии подтасовки: «прогрессивным» прощается всё, а от консерваторов требуют мягкотелости. Грузный Муравьёв был политиком ловким, предприимчивым, энергичным. Он умел побеждать – и за это его ненавидели с особым жаром. Будь он беспринципным сонным вельможей – про него бы и не вспоминали. А он, к ужасу весёлых разрушителей, действовал осмотрительно, да ещё и самоотверженно. Жертвовал собой!

Гипноз революции на него не действовал. Убеждённый патриот великой России, он не считал имперскую идею обречённой, а позиции России – заведомо проигрышными. Бодрость XVIII века ему удалось сохранить в эпоху нигилизма, когда общество разделилось не на бойцов и обывателей, а на «новых людей» и ретроградов. То есть – вместо битвы за великую державу русские люди настраивались на междоусобицу, забыв о сплочении. Это примета упадка, тут уж не до серьёзных побед. А Муравьёв показал, что можно идти против идеологической моды, против этой стихии, которая набирала ход – и побеждать. Он не был одним-единственным воином в поле. Идеологически Муравьёва поддерживал Михаил Никифорович Катков. Враги у него были не менее талантливые. Достаточно назвать Герцена, который даже Виктора Гюго привлёк для антиимперской пропаганды во дни польского восстания. Издатель «Колокола» терял стилистическое изящество, когда речь заходила о Муравьёве. «Зверь», «вампир» – такими определениями награждал Герцен верного солдата империи.

Современные белорусские националисты Муравьёва ненавидят, а ведь он был защитником православного крестьянства. Ополяченную шляхту Муравьёв не жаловал, зато дал ход изучению белорусского языка, истории этого славянского края. Мудрый политик потому и победил, что опирался на большинство.

Внук Суворова, петербургский губернатор, отказался преподнести «людоеду» Муравьёву приветственный адрес. Тютчев (один из немногих поэтов, не попавших под гипноз либерализма) обратился к внуку генералиссимуса с укоризненным посланием:

Гуманный внук воинственного деда,
Простите нам, наш симпатичный князь,
Что русского честим мы людоеда,
Мы, русские, Европы не спросясь!.. «…»

Но нам сдается, князь, ваш дед великий
Его скрепил бы подписью своей…

А потом в Английском клобе Николай Алексеевич Некрасов зачитал Муравьёву оду в духе победного XVIII века, но с новыми полемическими поворотами, неизбежными для 1860-х:

Мятеж прошёл, крамола ляжет,
В Литве и Жмуди мир взойдёт;
Тогда и самый враг твой скажет:
Велик твой подвиг… и вздохнёт.

Вздохнёт, что, ставши сумасбродом,
Забыв присягу, свой позор,
Затеял с доблестным народом
Поднять давно решённый спор.

Нет, не помогут им усилья
Подземных их крамольных сил.
Зри! Над тобой, простёрши крылья,
Парит архангел Михаил!

Тут уж шум поднялся невиданный. Недавние поклонники проклинали, топтали Некрасова, произвели его в «нерукопожатные» (словечко из другого мнения, но смысл всё тот же). Рядом воспевал муравьёва Фёдор Иванович Тютчев, но он не был властителем дум, его просто считали безнадёжным чужаком, ретроградом. А в Некрасове разочаровались бурно.

Муравьёв был защитником Церкви и действовал в Литве по благословению пастырей. В духовенстве он нашёл опору – как это и было принято от века. Митрополит Московский Филарет (хорошо знавший семейство Муравьёвых!) прислал Михаилу Николаевичу благодарственный адрес с приложением иконы архистратига Михаила. Вот такой раскол в обществе произвели польские события: защитники Церкви и империи в «просвещённых кругах» оставались в меньшинстве.

Признаться, не верю тем, у кого готовы однозначные оценки таких операций, как подавление польского мятежа или операция «Дунай» 1968 года? Бремя империи, бремя великой державы – это понятие не сказочное. Без мировых держав – начиная с империи Кира Великого – кровопролития на земле было бы больше. Легче всего поморщить нос, называя Муравьёва вешателем, но какие последствия мы бы получили, окажись чистоплюйская позиция директивной? Позиция «мне стыдно быть русским» (потому что Россия – «жандарм Европы» и т.п.) – это всё-таки поза, картинная и лукавая. Это снобизм, загримированный под покаяние. Ведь, осуждая «русских», себя-то при этом мы ставим в сторонку. Не стыдитесь за чужие свершения, друзья: это отвлекает от разбора собственных грехов. А те, кто подавлял польский мятеж, кто спасал православное крестьянство от расправы, кто утихомирил 150 лет назад Гражданскую войну – честно выполнили грязную работу и обеспечили России полвека мирного существования.